Жаркий месяц саратан - Виктор Светиков

Разговор явно переходил на деловую почву, стало быть, добро на засаду получено. Сидоренко едва заметно вздохнул с облегчением. Ответ на вопрос у него был заранее заготовлен:

— Пятнадцать, товарищ майор.

— Не маловато ли? — покачал головой комбат.

— На перевале больше не нужно... Если банда крупной окажется, пропущу ее, помощь себе по рации запрошу.

Собирались к выходу, когда в подразделении шла подготовка к Новому году. Заместитель командира батальона по политчасти откуда-то достал елку, и солдаты, словно детишки, наряжали ее самодельными игрушками. В клубе уже звучала веселая музыка, которая наполняла сердца солдат думами о Родине. В столовой накрывали праздничный ужин...

И вот теперь Александр торопился до двенадцати ночи достичь места предполагаемой засады. Иногда он останавливался, напряженно вслушиваясь в тишину. Горы, облитые лунным сиянием, безмолвствовали. Луна была совсем близко: поднимись вон на ту высокую гору, контуры которой четко очерчены на мигающем звездами небосводе, и можно покачать ее за серповидный изгиб. Лучше, если бы луну сейчас тучами чуток прикрыло, но ненадолго, до подхода к перевалу, а там... там пусть ярче светит. Душманы на тропе будут, как на ладони.

Чем выше группа Сидоренко поднималась, тем холоднее становилось. Под ногами захрустел снег. Лейтенант забеспокоился: в горах акустика, что тебе в Большом театре. Нажав на кнопку подсветки электронных часов, посмотрел на циферблат: еще есть время. Да идти, по его подсчетам, оставалось совсем немного. Вероятно, еще один-два поворота, и цель будет достигнута. Скрип, скрип... Неприятная вещь, этот скрип, далеко он разносится. Правда, душманы тоже не по воздуху летают, значит, надо услышать их первыми. Обязательно первыми.

На последней сотне метров с тропы пришлось сойти, чтобы не встретиться с охранением, которое душманы наверняка выслали вперед. Вот и место засады. Расположились таким образом, чтобы перевальный участок тропы со всех сторон хорошо простреливался. Сидоренко решил пропустить банду, если, конечно, она пойдет сегодня, а потом ударить. Душманы сунутся назад, тут их рядовой Таран пулеметом прижмет. Рядом с ним лейтенант и разместился. Третьим закрывать тропу Александр оставил старшего сержанта Мамарасулова. Возможно, переводчик потребуется, а еще и потому, что в этом месте, пожалуй, жарче всего будет.

Никаких других указаний подчиненным от Сидоренко не последовало: каждый без того уже знал, чем в бою заниматься. Лейтенант, правда, уточнил для всех сигнал начала действия: короткая автоматная очередь, если ее не последует — в бой не вступать.

Ни курить, ни разговаривать, ни двигаться в засаде нельзя. Только лежать и ждать. Как это непросто — только лежать и ждать. Особенно если понимаешь, что все усилия могут оказаться напрасными. Возможно, ждешь эту проклятую банду, а она не собирается сегодня идти. Интуиция — вещь, конечно, хорошая, но зыбкая. Иногда она подобна пустынному миражу. Всего невыносимей для молодого человека покой, не нарушаемый ни делами, ни развлечениями, ни занятиями, пусть даже и скучными. В таком положении он чувствует свою ничтожность, заброшенность, несовершенство, бессилие.

Еще будучи в училище, Александр где-то вычитал высказывание Наполеона о том, что военная тайна очень часто заключается в тайне коммуникаций. Здесь, в Афганистане, он убедился, что эта мысль справедлива. И подтверждается буквально в каждой стычке с контрреволюционерами. Душманы в открытый бой никогда не вступают. Они исподтишка пакостят: спустятся с гор, прольют невинную кровь и снова в свои норы или за границу подаются. И главное, чтобы пресечь их разбой, заключается в умении предугадать пути их движения. А троп в горах, известно, немало, все не перекроешь. Этим и стараются пользоваться бандиты.

Сидоренко с первых дней начал исследовать места возможных проходов банд, интересовался обстановкой в близлежащих кишлаках. Беседовал с дехканами, с любознательными мальчишками — бачатами (бача — мальчик). Помогал ему старший сержант Мамарасулов, переводил с афганского. Но с тех пор прошло некоторое время, и Александр мог уже и без переводчика обходиться. Знал обычаи местных жителей, правила поведения, узаконенные веками. Вот эти сведения, глубокий их анализ и позволяли приходить к кое-каким догадкам. Догадки же порой озаряют истину.

Одна из догадок как-то пришла к лейтенанту под праздник 23 февраля. В ту пору он командовал взводом. Ему удалось взять у комбата разрешение понаблюдать за местностью, что неподалеку от кишлака С. Тропы там не было, но относительная равнина позволяла идти в любом направлении. И Сидоренко не где-нибудь, а именно рядом с кишлаком, возле трубопровода, решил засесть. На эту мысль его натолкнули дехкане. Там, говорят, кяриз (холодец) на поверхность выход имеет, а тянется он с гор. Вроде удобное место для диверсий на трубопроводе, однако душманы его не трогали. Стало быть, не хотели привлекать внимания.

Комбат поддержал инициативу Сидоренко. Но командовать группой приказал старшему лейтенанту Владимиру Данилюку. У того опыта побольше. Сидоренко не обиделся: не славы добивался. Ради того старался, чтобы с душманами быстрее покончить. К тому же очень хотелось ему проверить собственную догадку. Это был, можно сказать, экзамен на профессиональную состоятельность.

В общем, в День Советской Армии и Военно-Морского Флота группа в девять человек засела возле трубопровода, на околице, если выражаться по-русски, кишлака С. Рядом шумела речушка и рос камыш. Лейтенант, наверное, вряд ли обратил бы внимание на то, что камышовые заросли тянутся прямо к распадку, который будто рассекал горный хребет. Указал на эту особенность его командир роты капитан Николай Шелудков. Обращаясь сразу к Данилюку и Сидоренко, он заметил: «Кяриз, понятное дело, главная ваша забота, но про камыши не забывайте».

Александр многим обязан своему первому командиру роты. Капитан Шелудков передал ему все, чему научился на земле Афганистана. Бережно он отнесся к молодому офицеру. Когда отправлял его на первую боевую операцию, то выделил ему в подчинение двух самых опытных воинов, приказав им беречь неопытного тогда взводного. Не окажись они рядом — старший сержант Иван Мельников и рядовой Владимир Таран, как знать, ходил бы теперь по земле лейтенант Сидоренко? Душманы тогда ударили по афганским и советским воинам внезапно. Александр даже не понял, откуда стреляют. В укрытие его увлек Мельников, а потом, разобравшись и придя в себя, лейтенант сумел принять правильное решение и дать бандитам отпор.

С благодарностью вспоминал Александр своего ротного и в той засаде, в ночь на 23 февраля. Его предостережения о возможности использования душманами камышового прикрытия помогли вовремя побеспокоиться об этом. Тихо-тихо на рассвете закачались камыши, словно резкий ветерок на них налетел. Однако ветра не было. Потом все отчетливее послышалось шуршание...

Банда оказалась небольшой: всего семь душманов спешили в кишлак. Но среди них были три пакистанских инструктора. В общем, за успешную операцию Данилюка и Сидоренко наградили орденами, а солдат и сержантов — медалями.

«Везучий же ты», — поздравляли тогда товарищи Сидоренко...

«Везучий», — вспомнив в ночь на Новый год ту историю, иронически усмехнулся про себя Александр. Лежать ему порядком уже наскучило, да и холод чертовски пробирал. Разные мысли лезли в голову. Посмотрел на часы — стрелки показывали половину двенадцатого.

Звездное мерцание в темном небе походило на торжественную музыку. Лейтенанту захотелось быть там, где мир окутан покоем, где дремлет душа и снятся прекрасные сны.

В далеком Хабаровске, на улице Нагорной, в доме № 17, мать к тому времени уже встретила Новый год. Земляки-дальневосточники ведь в числе первых отмечают его приход. Этим маленький Саша когда-то очень гордился. Почему когда-то? Он и сейчас там, в кругу родных и товарищей, на прекрасной дальневосточной земле, где величаво катят свои волны Амур и Уссури. Лучше этих рек он ничего не видел. Сколько рассветов встречал на их берегах!

В летнем лагере суворовского училища, в котором учился и окончил с золотой медалью, просыпался с первыми лучами солнца. С трепетом ждал сигнала трубы, поднимавшей мальчиков на зарядку, после которой — купание. Разгоряченные бегом, суворовцы с шумом кидались в обжигающую свежестью воду. Необъяснимый восторг испытывал Саша, вновь и вновь окунаясь в изумрудную прохладу. С тех пор в нем постоянно жила эта радость, желание хоть на миг побывать у реки удивительного детства.

Да, там уж скоро наступит утро Нового года, и мать, утомленная просмотром праздничной телевизионной программы, должно быть, еще спит. А в родной 49-й школе города еще шумел новогодний бал, и пионервожатая Катя Сушко, в которую все мальчишки и, конечно он, председатель совета дружины школы, были влюблены, продолжала веселить всех искрометными шутками, увлекала в круг танцев, устраивала аттракционы и всевозможные игры.