Код Омега - Райдо Витич

— А переговорник, пеленгатор?

— Умерли, считай.

— А мои?

— Какие?

— Хочешь сказать, Оуроборо мне своих наножучков не регенерировало?

— Чиста, как в момент рождения.

Как тут не заругаться?

Стася кулак сжала: с ума вы сошли, что ли, ребята? Почему не подстраховались? Куда Шульгин смотрел, о чем думал?

— Побоялись?

— Возможно. Поберегли после общения с «Фракталом».

— Я вроде тебе о нем не рассказывала.

— Ну и что? У нас одна база данных. Автоматом передача идет. Одному скажешь, другой тут же узнает.

— Здорово.

— Думаешь?… Спать-то будем?

— Попытаемся… Кир, а если Теофил, напав на эту деревню, пытался остановить угрозу распространения чумы? — приподнялась от пришедшей на ум мысли.

— Убить всех поголовно, чтобы не распространялась? Интересный способ. Одно не учла — к чему тогда он в плен брал.

— Да-а, — вздохнула, укладываясь на солому, глаз закрыла. — Что параллели с людьми делают? Чем дальше в них, тем искривленнее их сознание и векторы морали смещены. Кривое зеркало, шарж.

— Спи. И пусть тебе приснится хоть один нормальный, в привычном нам смысле.

— Иван?

Странный взгляд: скорбь в нем, слезы.

— Уже знаешь?

— Знаю, — обхватил ее лицо руками. — Ты уже не вернешься?

— Я попытаюсь.

— Стася… Стасенька! — обнял крепко, спрятал лицо, чтобы слез не видела, а она их все равно видит, чувствует.

— Ванечка, не надо. «Зеленые» иногда остаются на «зеленке», ничего с этим не сделаешь. Мне не страшно, не жалко — обычная работа. Другое терзает. Пожалуйста, Иван, умоляю, помоги Николаю, — заглянула в глаза мужчины. Федорович опустил голову:

— Как?

— Подними Шульгина, объясни, что нас кинули не в ту параллель, и Чиж по-прежнему в опасности. Пожалуйста, Ваня, прошу тебя, как никогда ничего не просила — помоги Коле!

— Стася, — простонал мужчина, качая головой.

— Ты можешь, ты сделаешь, умоляю, заклинаю тебя! — она готова была расплакаться, встать перед ним на колени — что угодно, лишь бы послушал, лишь бы сделал. Но Федорович упрямо мотал головой, плечи поникли, взгляд в пол:

— Не могу.

— Шульгин сможет…

— Не сможет, Стася, никто не сможет, родная.

Женщина похолодела, отодвинулась, с ужасом глядя на Федоровича:

— Нет… Нет!!!….

Глава 4

Русанова вынырнула из сна, хватая ртом воздух и продолжая причитать: нет. А в груди холод — неужели не успела, неужели Николай?… Нет! Не думать, не знать. Не было ничего. Обычное сновидение. Неправда. Речь не о Чиже, а о том, что Оуроборо не может перекинуть людей в параллель. Наверняка сбой систем, поэтому их вытащить не могут, других отправить. Бывает. Пройдет. Время и терпение и «зеленку» наладят.

Да. Да! Только так, только эта причина!

— Чего кричишь?

Стася ошалело уставилась на Кира:

— Уходим, — прохрипела и рванула прочь из сарайки. Мужчина сообразить ничего не успел — куртку только схватил и за ней.

— Ты чего? Приснилось что-то?

— Не спрашивай! — руку выставила. — Ничего… нет… — и схватила его за ворот футболки, прилипла к груди. Вглядываясь в глаза и пытаясь найти в них ответ. — Мы ведь не опоздали? Не можем опоздать, правда? Мы что-нибудь сделаем, придумаем. Мы успеем…

И застонала, не увидев одобрения в глазах Кира. Закрыла лицо ладонями: Коля? Коленька… любимый…

И слов нет, мыслей. Ком в горле, туман в голове. А слезы сами льются — не остановить. И не чувствует она их, не понимает, что плачет. Боль на душе такая, что живой бы в крематор ушла.

Кир поднял ее за плечи, встряхнул:

— Что опять привиделось?… — и удивился, увидев слезы. Стер одну пальцем, просканировал прозрачную жидкость. — Ты чего? Ревешь? — не верил сам себе.

Стася дернулась — уйти бы. Но лишь потопталась и осела у клена. Маяло ее, сил не было, разброд в голове. Кир к ней — она руку выставила:

— Подожди… Там Иван, он… Ерунда. Все в норме… Я сейчас… Дай минуту.

А какая минута? Разве хватит ее, чтобы душа плакать перестала? Утолилась?

Русанова поднялась и пошла в лес, не понимая, куда идет, зачем. Она сбегала от себя, от боли. От мысли, что опоздала. И ничего не исправить, никогда, никак…

Толчок в спину и холодная вода привела ее в себя.

Стася поднялась из ручья, оттирая лицо, и огляделась: когда, как успела тут оказаться?

Кир присел на корточки на берегу, скривился:

— Очухалась?

— Да, — прошептала. Тот минуту молчал, разглядывая ее и заявил:

— Нет. А ну-ка раздевайся да окунись. Душ тебе сейчас, ой, как нужен… пифия, блин. Не разденешься, сам раздену! — прикрикнул.

Стася тяжело посмотрела на него и сорвала куртку, кинула в него:

— Отвернись.

— Ладно, — проворчал, подхватывая одежду.

Следом в ноги ему полетели ботинки, брюки, майка.

Стася нырнула в запруду и с трудом сдержалась, чтобы не остаться на ее дне. Вода вытолкнула ее на поверхность, охлаждая горячую голову, и подумалось Русановой: рано она панихиду устраивает. Ведь неизвестно ничего. Как можно верить сновидениям? Почему им она поверила, а сердцу нет? А сердце молчит, не щемит, не ноет. Значит, жив еще Чиж, есть еще шанс.

Только не кисни, Стаська!

Было уже такое, закрывали «зеленку», когда профессор стансер украл. И ничего, восстановили коридор, ликвидировали помехи. А здесь… Ну, естественно, что-то не так! Кинуло их в неизвестность, а Вита и Дон вовсе обратно вернуло. Перебои, сбой какой-то. Восстановят. Бывает.

— А ты ничего, — послышалось почти над ухом. Кир стоял над ней и бесцеремонно разглядывал фигуру. А взгляд не робота — мужчины.

Стася села на камни, руками грудь прикрыла:

— Отвернись, озабоченный.

— Стесняешься?

— Опасаюсь. Взгляд у тебя неоднозначный.

Мужчина усмехнулся:

— Почему нет? Ты красивая женщина, а я чертовски привлекательный…

— Робот! С гормонами переборщили?

— Почему? В норме для мужского типа.

— Видно, — заверила. — Отвернись и одежду кинь.

Вот ведь только ей забот с роботом не хватало. Хуже нет, когда разлад в группе. А как ему не быть, если Кир даст сбой программы и пойдет на приставания или, того хуже, на насилие. Кто его знает, что у него в голове? Человека убедить можно, переубедить, охладить старым бабушкиным способом, в конце концов, а роботу какие доводы приведешь?

Кир подобрал ее одежду, кинул, помедлив, и нехотя отвернулся:

— Ты мне нравишься. Тогда еще понравилась.

— Польщена, "но я другому отдана и буду век ему верна".

— Пушкин.

— В точку, — натянула на мокрое тело брюки, майку. Прошлепала по камням босыми ногами, села на пригорок, ботинки натягивать принялась.