Нечто в воде - Кэтрин Стэдмен

пару шагов. Глаза равнодушно скользят по мебели и стенам, не задерживаясь на мне. Она меня будто не замечает. И вдруг ее взгляд впивается мне в лицо. Я непроизвольно напрягаюсь, однако быстро беру себя в руки. Взгляд у нее тяжелый, как удар. И производит куда более впечатляющий эффект, чем ее щуплая фигурка.

– Значит, вы Эрин? – спрашивает она.

– Рада встрече, Холли, – киваю я.

Несколько наших телефонных разговоров за прошедшие три месяца были краткими. Говорила в основном я: объясняла детали проекта, а она больше слушала, изредка вставляя отстраненные «ага» или «нет». Увидев наконец свою будущую героиню, понимаю, что молчание, казавшееся по телефону пустым, на самом деле значит очень много. Просто раньше я не могла видеть, чем оно наполнено.

– Не хотите присесть? – предлагаю я.

– Нет.

Она остается у двери.

Противостояние.

– Сядьте, пожалуйста, Холли, иначе мы вернем вас в камеру, – выпаливает в гнетущую тишину Амал.

Она медленно выдвигает стул, садится напротив меня, чинно кладет руки на колени. Поднимает взгляд к окну с матовым стеклом высоко на стене. Я быстро оглядываюсь на Амала. Он подбадривает меня кивком: «Давайте».

– Итак, Холли, я буду задавать вопросы, как предупреждала по телефону. Не обращайте внимания на камеру, ведите себя как обычно.

Она не удостаивает меня взглядом, ее глаза прикованы к квадратику света под потолком. Интересно, о чем она думает? О небе? О ветре? Я вдруг представляю Марка, попавшего в собственную ловушку – едет сейчас домой в такси, держа на коленях картонную коробку с личными вещами. О чем он думает сейчас, проезжая по улицам изгнавшего его Сити? Я тоже поднимаю глаза к небу. В ясной синеве парят две чайки. Втягиваю носом хлорированный тюремный воздух и опускаю взгляд к своим заметкам. Надо сосредоточиться! Я заставляю себя отвлечься от Марка и смотрю на девушку.

– Договорились, Холли? Все понятно?

Она вновь окидывает меня безразличным взглядом.

– Что? – спрашивает она, словно я несу какую-то бессмыслицу.

Так. Срочно вернуть все в нужное русло. План Б. Берем и делаем.

– Назовите, пожалуйста, свое имя, возраст, срок заключения и приговор.

Простые, четкие инструкции, которые я произношу тоном тюремного надзирателя. У меня нет времени играть с ней в кошки-мышки.

Она выпрямляется на стуле. Как ни странно, такой тон ей понятнее.

– Холли Байфорд, двадцать три года, пять лет за поджог во время лондонских беспорядков, – быстро и привычно отвечает она.

Ее арестовали наряду с несколькими тысячами других молодых людей во время массовых протестов в Лондоне в августе две тысячи одиннадцатого года. Мирные протесты, поводом для которых стало убийство Марка Дуггана [15], быстро переросли в уличные погромы.

Помню снятое на телефон зернистое видео тех времен: протестующие разносят спортивный магазин, хватают кроссовки, сгребают носки.

Поймите, я никого не виню. Нельзя вечно дразнить людей вещами, которых они никогда не смогут себе купить. Пружина сжимается лишь до определенного предела, а затем не может не разжаться.

На протяжении пяти августовских дней две тысячи одиннадцатого года Лондон стремительно катился в пропасть.

Из четырех тысяч шестисот задержанных за эти пять дней в суд отправились две тысячи двести пятьдесят человек – печальный рекорд. Приговоры выносились быстро, причем самые суровые. Власти боялись, что недостаточно строгое наказание вовлеченных в беспорядки молодых людей послужит опасным прецедентом. Половине из тех, кого арестовали, допросили и приговорили, не исполнилось двадцати одного года. В том числе и Холли.

Она сидит напротив меня за столом, вновь устремив взгляд в окно под потолком.

– И что вы делали во время беспорядков, Холли? Расскажите нам, что помните о событиях той ночи.

Она сдерживает смешок, покосившись на Амала в поисках союзника, затем переводит взгляд на меня, и ее лицо ожесточается.

– Я помню, – ухмыляется она, – что в те выходные пристрелили Марка Дуггана. Я открыла соцсети – а там! Все как с ума посходили: вломились в торговый центр, набрали себе всего, типа одежды и вообще, а полиции плевать, никто даже туда не поехал.

Она поправляет растрепанный хвост, затягивает крепче.

– Вот и брат моего парня сперва сказал, что отвезет нас туда прибарахлиться, а потом испугался, что засветит номера машины, и дал задний ход.

Она опять косится на Амала. Тот без всякого выражения смотрит прямо перед собой. Холли вольна говорить все, что взбредет в голову.

– А в воскресенье, короче, уже всерьез началось. Мой парень Аш прислал сообщение, что вот-вот начнут громить Уитгифт-центр. Это типа главный торговый центр в Кройдоне. Аш сказал, надо надеть худи и закрыть лица, чтобы на камеры не попасть. Ну, мы туда – а там такая толпа! Тротуар усыпан битым стеклом, и все стоят и смотрят. Тогда Аш начал выбивать автоматические двери в Уитгифте. Тут включилась сигнализация; мы уже хотели отвалить, думали, что типа мало времени до приезда полиции. Внутрь никто не входил, мы просто на улице стояли. А потом один парень пробился через толпу и заорал типа: «Чего ждете, клоуны?» – и рванул внутрь. Тогда уже все ломанулись. Я набрала одежды и всяких прикольных штук. Вы это хотели услышать?

Она осекается. И вновь смотрит прямо на меня бездушным взглядом.

– Да, Холли. Именно это. Продолжайте, пожалуйста, – ободряюще киваю я, пытаясь оставаться бесстрастной, непредвзятой – не хочу испортить съемку.

Она вновь ухмыляется и продолжает, поерзав на стуле:

– Потом мы есть захотели и пошли назад, по центральной улице. Толпа бесилась, они переворачивали киоски, швыряли кирпичи, бутылки со смесью. Перегораживали улицы мусорными контейнерами. Аш тоже завелся, а потом мы увидели полицию, и все трое, Аш, я и его друг, бегом вернулись на автостанцию. Там было тихо, никакой полиции, и вдруг автобус останавливается такой прямо посреди дороги, с включенными фарами, и видно, что внутри есть люди. Мы хотели спрятаться в автобусе – водила не открыл нам двери. У него типа истерика началась, он вопил и размахивал руками. А потом кто-то открыл заднюю дверь, и люди из автобуса начали выходить, потому что боялись: вроде как мы нападем на них или типа того. Водитель обделался со страху, когда дверь открылась, и тоже смылся; нам достался целый автобус.

Она с довольным видом откидывается на стуле и вновь устремляет взгляд в окно.

– Круть! Мы залезли наверх, развалились там на задних сиденьях, курицу съели. Выпили. Вот там они наши лица и увидели. – Ее голос становится задумчивым. – Ну, короче, я плеснула немного «Джека Дэниэлса» на задние сиденья и подожгла бесплатную газету, для смеха. Аш засмеялся, он не думал, что я это сделаю, а потом