Профессиональный некромант. Мэтр на учебе - Александра Лисина

Я снова кивнул и заметил:

– Понятно, что традиции у светлых одни, а у темных – другие, поэтому мы и приходим в академию с уже сформированными, а точнее, с навязанными понятиями о том, как надо жить, как поступать и как относиться к коллегам.

Нич хмыкнул.

– Это как раз к вопросу о внушаемости молодых. Но, как я уже сказал, не все приходят в академию обремененными чужими взглядами. И не все адепты, кому повезло родиться в семьях магов, сохраняют эти убеждения к концу обучения.

– Ну мы же не дураки: развиваемся все-таки, учимся чему-то…

– Именно. Поэтому преподаватели вполне могли бы подтолкнуть вас к правильному пониманию вещей. Но видишь ли, в чем дело… сама ваша профессия накладывает определенный отпечаток. Вы совершенно спокойно возитесь с трупами, экспериментируете с нежитью, приносите в жертву живых и крайне легкомысленно относитесь к мертвым.

Я хмыкнул.

– А как к ним еще относиться? Мертвецы для нас – такой же рабочий материал, как трава для друида. Они или спокойно лежат в земле, или приносят пользу. В крайнем случае из-за неумелого колдовства могут попытаться кому-то навредить. Но хорошему мэтру не составит труда загнать в могилу даже могущественного лича, так что впадать в панику при виде трупа нет никаких причин. То, что нам подконтрольно, неспособно нас напугать, учитель. Вопрос заключается лишь в том, на что именно мы годны.

– Да, – тихо обронил мастер Твишоп, отводя взгляд. – Мэтры не боятся ни жизни, ни смерти. Вам неведом страх перед людьми, потому что самое худшее, что с вами можно сделать, – это причинить боль или убить… но боль-то терпеть вы как раз умеете. Вы с азартом соревнуетесь с ней за право обладания вашим разумом, смеетесь над ее потугами вас ослабить и радуетесь даже крохотной победе. Да и смерть вам не страшна. Вы равнодушно отворачиваетесь, если она проходит мимо, и с пониманием усмехаетесь, когда она протягивает вам костлявую руку. Впрочем, даже ее вы умудряетесь иногда обмануть и вопреки всем законам все-таки находите путь к возрождению.

– Ты тоже его нашел, – возразил я.

– В одиночку у меня бы не хватило духу провести всю необходимую работу по обоснованию теории ЭСЭВ[6]. Сколько подопытных у тебя было?

Я на мгновение задумался.

– Тысячи три… или три с половиной? Точно не помню.

– А я бы запомнил каждую жизнь, что была отдана во благо науки, – еще тише сказал мастер Твишоп. – И каждого человека, который согласился участвовать в этом эксперименте. Думаешь, я смалодушничал? Мы больше созидатели, чем разрушители, Гираш, поэтому и отношение к жизни у нас иное. Его диктует сама наша профессия, методы обучения, понимание тех взаимосвязей, которые существуют между живыми существами… Поверь: уничтожать живое без веской причины не станет ни один светлый. И этим мы разительно отличаемся от вас.

– Да прямо! – пренебрежительно фыркнул я, не сдержавшись. – Можно подумать, мастера не умеют убивать или не проводят экспериментов с живыми!

– Умеем, – кротко согласился Нич. – И проводим, потому что это необходимо. Но одно дело – убить врага, а совсем другое – разрушить чью-то личность. Одно дело – провести опыт на крысе, а другое – использовать для достоверности данных человека. А вы никогда не делали различий между теми, кого собираетесь препарировать.

– В мои лаборатории не попадали невинные, – равнодушно откликнулся я. – Все добровольцы были осуждены и приговорены к смертной казни. Я всего лишь избавил их от мучений. К тому же многие наши заклинания немыслимы без жертвенной крови, а люди, согласись, подходят для этих целей гораздо лучше крыс.

Учитель отвернулся.

– Я просто говорю, что мы слишком разные и поэтому плохо понимаем друг друга. Да и как может понять коршуна петляющий по лесу заяц? Как объяснить дереву, что лань объедает его листья не от желания отомстить за поцарапанную веткой шкуру, а лишь потому, что это – в ее природе?

Я улыбнулся.

– Вы стали разбираться в наших мотивах, учитель. И вы, пожалуй, один из немногих, кто понимает, что война была нам не нужна. Мэтры, при всех своих странностях, практичны и очень трепетно относятся к исследованиям. Колбы, пробирки, склянки, реторты, секционные столы… Для нас именно это – настоящая жизнь. Дайте нам существовать спокойно, обеспечьте материалом, позвольте иметь оснащенные всем необходимым лаборатории, и мы будем тихи и кротки, как овечки… до тех пор, пока нам не сорвут очередной эксперимент. Да, мы тщеславны и самолюбивы, но это тщеславие не касается титулов и золота. Прилюдно посадить в лужу давнего противника – вот это достойно внимания. Доказать ему, что он не прав, – что может быть увлекательнее? Сделать так, чтобы о результатах твоего труда говорили все вокруг, – вот что нас манит. А опускаться до уровня дураков – удел неудачников, учитель. Надеюсь, когда-нибудь и Совет догадается, что не там ищет врагов.

Нич тяжело вздохнул.

– Я пришел к пониманию этого лишь на закате своей жизни. Стоя на пороге смерти, на многие вещи начинаешь смотреть иначе…

– А, брось, – пренебрежительно отмахнулся я. – Ты просто сумел пренебречь замшелыми традициями. Небольшая жертва, если сравнить с тем, сколько неприятностей могло случиться, если бы этого не произошло.

– Ты даже не представляешь, насколько прав, Гираш, – беззвучно шепнул мастер Твишоп. А потом встряхнулся и твердым голосом заключил: – Собственно, только узнав тебя получше, я и решил, что полного взаимопонимания между нашими гильдиями достигнуть не получится.

– Да кому оно нужно, это взаимопонимание?! – совершенно искренне изумился я. – Нам хватит нейтралитета! Вечный мир и всеобщее благолепие – это, знаешь ли, не для нас. Вы – сами по себе, мы – тоже… а большего нам никогда и не требовалось!

У Нича дрогнули усы и едва заметно шевельнулись кончики спрятанных под панцирем крыльев. А когда снаружи послышались чьи-то шаги, он неохотно отвернулся и спрыгнул на пол.

– Потом поговорим, Гираш. Не хочу, чтобы меня увидели.

– В канализационные трубы никто не заглядывает, – тут же отреагировал я, стряхивая нагнанную учителем вялость. – Не самое популярное, надо сказать, в академии место. Но для тебя сойдет.

Таракан замер на середине шага.

– Что? – непонимающе переспросил я, когда он медленно повернулся и прожег меня яростным взглядом. – Зато там тебя точно не увидят.

– Знаешь, нерадивых студентов раньше розгами секли, чтобы не забывали вовремя являться на занятия, – свистящим шепотом заявил Нич, угрожающе щелкнув жвалами. И в этот же самый момент снаружи пронзительно зазвенел колокольчик. – Даже жаль, что эту традицию сейчас отменили.

– Демон! – спохватился я, подскочив на ноги и опрометью кинувшись к выходу. – Я же из-за тебя опять опоздаю!

– Расписание – на первом этаже учебного корпуса, – мстительно бросил таракан. – Смотри не ошибись комнатой.

– А какая мне нужна? – крикнул я, на мгновение обернувшись.

– Не помню, – с достоинством бросил таракан и неторопливо продолжил путь к стене. – Сам говорил: старый я уже, память то и дело подводит.

– Тьфу! – в сердцах сплюнул я, уже выбегая в коридор. – Чтоб она тебя в самый неподходящий момент подвела, старый маразматик! Это ж надо было так меня заболтать, чтобы я забыл о занятиях!

– А кто это у нас там пришел? – вкрадчиво осведомилась миниатюрная, со вкусом одетая магесса, когда я тихонько прокрался в учебную комнату и, понадеявшись, что преподавательница ничего не заметит, уселся за последнюю парту. – Мне показалось или нас все же почтил своим присутствием любезнейший барон Невзун, который настолько уверен в своих знаниях по моему предмету, что самонадеянно пропускает начало занятия?

Я мысленно скривился: ну вот, нарвался. Даже двухсекундное опоздание у Ледяной стервы, как за глаза называли преподавательницу водяной магии, могло стоить мне довольно дорого. Не то чтобы я мало знал, но отыскавшая меня взглядом юная леди была достойна своего прозвища и вполне могла наградить сложнейшим докладом на какую-нибудь неприятную тему.

Собственно, юной она лишь выглядела – на самом деле мастер Лилитана де Ракаш была одной из старейших членов Совета магов. Я помнил ее еще в те годы, когда очаровательная маркиза только-только окончила Академию всеобщей магии и поступила в магистратуру, собираясь после окончания подавать документы на соискание степени архимага.

Надо сказать, леди действительна была весьма привлекательна – длинные белокурые локоны, обрамляющие невинное лицо, которое за прошедшие годы практически не изменилось; синие глаза, в которых мало кто мог разглядеть холодную бездну северного океана; и изящная фигурка, будоражащая чувства не только неопытных адептов, но и умудренных жизнью старцев, уже не раз попадавшихся в коварные женские сети.

Даже я не мог не отметить редкой красоты магессы де Ракаш и по достоинству оценил ее великолепное платье, насыщенный синий цвет которого так дивно оттенял ее светлую кожу. А когда госпожа маркиза грациозно взмахнула изящной ручкой и, не изменившись в лице, отправила в меня шаровую молнию, даже искренне восхитился темпераментом этой леди. И не преминул продемонстрировать свой восторг, проворно согнувшись в три погибели.