Сокровище старой девы - Маргарита Южина

Выронив из внимания непокорного супруга, Марта снова принялась усердно жалеть младшенькую сестрицу, начисто забыв, что Гуте как-то тоже не слишком везет с мужьями. Причем сама Марта – прямая тому причина.

– Ой, ну как же судьбу Аллочке устроить? – хваталась она за свои толстые щеки. – Я думаю, надо к бабушке сходить, пусть она от нее порчу отведет. Но предоплату надо вперед внести.

– Бедная сестричка-а! – старательно выводила Майя. – Вот ведь что делается-я! И ведь, главное, я только-только отца к себе уговорила переехать, а тут такое! Он теперь только у тебя гостить собирается, вот так прямо мне и сказал! Представляешь, говорит: «Ты меня, Майка, даже и не заманивай! Я как приехал к Гуте, так у нее и буду все сорок дней жить!» Вот ведь как.

Гутя уже ничего не понимала. Она, будто автомат, что-то отвечала, кивала, соглашалась и ждала лишь одного – когда же наконец можно будет остаться своей семьей, чтобы успокоиться, отдохнуть от всех этих свадеб-поминок, а потом подумать – с чего это вдруг на их семью навалились всякие напасти.

Неизвестно, сколько бы продолжался весь этот кошмар, если бы не выручил Фома. Потеряв всякое терпение, он однажды вечером, придя с работы, брякнул на стол прозрачную тонкую папку с какими-то документами.

– Гутя!! – немедленно отреагировал отец. – Иди корми зятя, да и нам налей, пора уже Николая поминать!

– Господи, да какого Николая ты все время хоронишь? – по привычке буркнула Гутя, направляясь в кухню.

– Гутенька, ты сразу большую кастрюлю ставь, а то сейчас и мой с работы подтянется, – тут же поддержала батюшку Марта. Она теперь неотрывно находилась здесь, якобы помогая «скрасить» беду. – Да и Майкины ребятишки прибегут со школы, их тоже накормить надо. Поужинаем, а потом я тебе там фарш разморозила, нужно будет вам с Варькой котлет наделать. Кто его знает, вдруг с работы кто нагрянет…

Гутя даже не сопротивлялась. И Варька покорно кивала, она была приучена с тетками не спорить. Зато Фому никто не приучал. Он вышел на середину комнаты, собрал брови к переносице и скорбно заявил.

– Грустно вам говорить, но… Никаких котлет не надо. Сегодня же Аллочка отбывает в санаторий, поправлять свое драгоценное здоровье. И мы все уезжаем вместе с ней, чтобы одну не оставлять. Вот документы…

К такому бесстыдству родственники были не готовы. Отец стал беспомощно крутить головой и спрашивать у своих товарищей:

– Нет, стоп. Это чего ж, мы больше Николая поминать не будем, что ли? Это, что ли, нам опять в деревню? Нет, ну как же… а сорок дней? А полгода? Нет, полгода я, конечно, того, малость загнул, но сорок-то дней!

– Гутя! А ты-то чего поедешь?! – таращилась Марта. – Нет, я не понимаю! Ну, Аллочка – понятно, а у тебя-то какое горе?! Ты-то чего собралась?

Гутя только молча пожимала плечами, в душе визжа от радости. Варька тоже старательно хмурилась, но сама то и дело бросала на мужа пылкие, благодарные взоры.

– Ничего не поделаешь, – еще раз вздохнул Фома. – Сейчас за стол и – все по домам, нам нужно собираться.

И тут Гутю чуть не хватил инсульт от злости. Отворилась дверь спальни, выплыла заспанная Аллочка и категорично заявила:

– А я никуда не поеду, здесь буду скорбеть по Николаю… Тьфу ты, папа!!! Запудрил башку каким-то Николаем!.. Говорю, здесь буду Геннадия оплакивать. И вот так! И такое мое слово!

– Что-о?! – вытаращилась на нее Гутя. – Какое слово? Никуда не поедешь? Да ты, милая моя, сейчас не в санаторий, а к маменьке поедешь жениха оплакивать, понятно?!

И вдруг Гутя поняла, что сказала дельную мысль. Она встрепенулась и уже уверенней произнесла:

– Точно! Как же я раньше не додумалась? Ты сегодня же отправляешься к маме в деревню, там тебе скорбеть гораздо удобнее будет.

– Да-да-да! – быстренько подключилась Варька. – Я вам говорю как психолог – никто не умеет утешать так, как родная мама. Человек сразу же вспоминает, как ему замечательно было под родительским крылом, на материнской груди на него находит умиротворение и покой! Так что к бабушке – сейчас для Аллочки лучшее лекарство!

Аллочка к маме в деревню не хотела, скорбеть ей было куда приятнее здесь.

– Чего это я в деревне не видела? И вообще, кто вам сказал, что мне там было жутко замечательно? Меня там все время в угол ставили, а папенька еще и ремнем порол!

– И за дело! – огрызнулась Гутя и добавила: – Пап, а ты если еще немножко у нас погостишь, мама обязательно в дом пастуха деревенского приведет. Я заметила: она давно на него поглядывает.

Отец стал судорожно глотать, но ответить ничего так и не сумел. Просто интересно – откуда Гутя про их пастуха знает? Его сотоварищи сначала было хотели развить эту тему, но потом как-то сдуру примерили ситуацию на себя и уже не могли себе найти места.

– Слышь, Никанорыч, – первым собрался Тереха. – Ты, конечно, можешь тут оставаться и на полгода, раз такое дело, а я уж поеду. Прям сегодня и отчалю. Черт его знает, вдруг и в самделе – приеду, а Петька, наш пастух, уже мою Нинку пасет!

– Да ну-у… – с сомнением протянул Влас Никанорыч. – Разве ж одного Петьки на всех хватит? А может, и хватит. Петька, он же такой жук, он же как боров отъетый! Работа у него всегда на свежем воздухе, здоровый бугай… Ну чего расселись-то?! Собирайтесь быстро!! С вами тут, будь ты трижды султан, всех жен растеряешь!

Неверовы и сами не ожидали, но уже глубоким вечером они остались в привычном составе – Гутя, Варька, Фома и Аллочка: ее так и не удалось отправить в деревню утешаться, а санаторий Фома просто выдумал.

– Ну вот, теперь самое время поразмыслить, что ж у нас такое творится… – задумчиво проговорила Гутя, когда они все уселись почаевничать перед сном. – То дети какие-то у Аллочки обнаруживаются и чуть не срывают свадьбу, то и вовсе – кто-то взял и жениха нашего пристрелил… Аллочка, ты никого не подозреваешь? Что-то мне кажется, это тебе кто-то насолить хочет…

Аллочка мотнула головой – никого.

– А может быть, ты деньги у кого-нибудь занимала, да забыла отдать? – любезно подсказывал Фома.

Аллочка снова мотнула головой – нет.

– А ты точно ни с кем не ссорилась? – на всякий случай переспросила Варька. – А может, кому-нибудь наврала с три короба, ну типа того, что папа у тебя генерал или космонавт или вообще – владелец центрального рынка? Да что ты все головой-то мотаешь? Сказать не можешь?

– Не могу! – наконец проговорила Аллочка. – Потому что булочку доедаю! У меня ж стресс! Сами, главное, пугают, а сами еще говорить требуют!.. Никому я ничего не врала, зачем мне? Это я Геннадию привирала, чтобы он меня скорее замуж позвал. И то потом все выяснилось… Он меня любил! И ему все равно было, кто мой отец! А остальным я и не врала, они все равно не верят, только потом дразнятся…