Малый и мартышка - Рекс Стаут

– Черт возьми, да послушай ты хоть минуту.

– До свидания, ты, придурок.

Я повесил трубку. Мне потребовалось секунд тридцать на то, чтобы успокоиться, и я снова вернулся к машинке. На следующий раз меня отвлек уже Вульф. На часах было около полудня. Он сидел у себя за столом с Дэзл Дэнами и попросил подойти.

– Да, сэр, – откликнулся я.

– Посмотри-ка.

Он подвинул страницу, и я подошел, чтобы взглянуть. Это был цветной воскресный номер, опубликованный месяца четыре назад. На первой картинке был изображен Дэзл Дэн на мопеде в сельской местности. Справа была изображена табличка с надписью:

Персики прямо с дерева!

На второй картинке Дэзл Дэн стоит под деревом, увешанным желто-красными плодами. Рядом две женские фигуры – надо полагать, Агги Гуль и Гагги Круль. Одна пожилая, сутулая и мешковато одетая, другая юная и розовощекая, в норковом манто. А может, и не в норковом, но мне показалось – в норковом, Дэзл Дэн говорит: «Дайте мне дюжину».

На третьей картинке юная особа вручает Дэзл Дэну персики, а пожилая стоит, протянув руку в ожидании денег. Четвертая картинка: старуха дает сдачу Дэзл Дэну. Пятая: старуха протягивает молодой монетку и говорит: «Вот твои 10%, Гагги», а молодая отвечает: «Большое спасибо, Агги». Шестая картинка: Дэзл Дэн спрашивает Агги: «Почему ты не поделила поровну?», а Агги замечает: «Но ведь это мое дерево». Картинка седьмая: Дэзл Дэн уезжает на своем мопеде.

С меня было достаточно, и я взглянул на Вульфа.

– Ну и что?

– Что ты думаешь по этому поводу?

– Я пас. Если это реклама Национальной Лиги промышленников, то она неудачна. Если вы имеете в виду норковое манто, то Пат Лоуэлл действительно не стоит большего.

Вульф хрюкнул.

– Каждый год они повторяют два одинаковых сюжета с одними и теми же персонажами.

– Может, это чей-то заказ?

– И всё?

– Пока всё. В конце концов, сейчас я не следователь, а машинистка. Мне надо закончить для вас этот чертов отчет. Я отпихнул обратно этот шедевр и вернулся за машинку В двенадцать двадцать восемь я вручил Вульфу свой отчет, он бросил Дэзл Дэна и погрузился в чтение. На кухне я сообщил Фритцу, что готов отвечать на телефонные звонки, и не успел войти в кабинет, как уже позвонили. Я взял трубку. Мой классический ответ: «Офис Неро Вульфа. Арчи Гудвин на проводе» – теперь не годился: о каком офисе может идти речь, когда нет лицензии. Поэтому я сказал:

– Квартира Неро Вульфа, Арчи Гудвин на проводе, – и услышал в ответ сиплый голос Сола Пензера:

– Сообщаю, Арчи. Все прошло отлично. Пять минут назад вручил Ковену из рук в руки.

– В доме?

– Да. Я перезвоню Паркеру…

– А как ты пробрался в дом?

– Проще простого. Нашел нужного парня, и обошлось мне это всего в десять долларов. Внутри, конечно, пришлось поработать и головой, и ногами, но с твоим планом все удалось.

– Ну это только благодаря тебе. Вульф доволен, а, как ты знаешь, выше оценки быть не может. Так ты позвонишь Паркеру?

– Я зайду к нему – мне надо подписать у него бумагу.

– О'кэй. До встречи.

Я повесил трубку и пересказал разговор Вульфу.

– Ну-ну… – откликнулся он, не отрываясь от моего отчета.

После второго завтрака мы засели с Вульфом за работу, пытаясь восстановить субботний разговор с Ковеном. После трех попыток, потратив на это дело почти час, мы добились результата, который вполне устроил Вульфа.

Потом наступило тягомотное безделье, по крайней мере для меня. Телефон не звонил. Вульф, покончив с моим отчетом, отправил его в ящик и закрыл глаза. Можно было бы с ним поболтать, но губы его стали шевелиться – втягиваться и вытягиваться, что было верным признаком начавшегося мыслительного процесса. Пришлось идти за дневником прорастания семян и усаживаться за наблюдения. На то, чтобы торчать в оранжерее, Вульфу не требовалась лицензия, правда, в скором времени неизбежно встанет вопрос: как оплачивать счета? В четыре он поднялся наверх к своим растениям, а я продолжал трудиться над дневником. В течение следующих двух часов телефон звонил несколько раз, но ни к Паркеру, ни к Ковену, ни к его адвокату эти звонки не имели никакого отношения. К шести часам я пришел к выводу, что Ковен, вероятно, надирается: а в две минуты седьмого произошло сразу два события – сначала я услышал, как остановился лифт с Вульфом, и тут же раздался звонок в дверь.

Я вышел в холл, зажег свет и посмотрел в глазок. Все правильно – пришло норковое манто, только в другой шляпке. Она была одна. Пропустив Вульфа вперед, я вошел за ним в кабинет и объявил:

– Патриция Лоуэлл. Годится?

Он скорчил рожу. У него не было привычки встречать женщин, даже мужчины лишь изредка удостаивались этой чести.

– Впусти.

Я отодвинул задвижку и открыл дверь.

– Какой приятный сюрприз! Зашли повалять дурака?

– Мне нужен Неро Вульф, – ответила она довольно мрачно, что никак не вязалось с ее цветущим видом.

– Конечно. Проходите.

Я провел ее в кабинет. Иногда случалось, что Вульф вставал, когда входила женщина, но на этот раз он даже не произнес обычного приветствия. Он слегка кивнул, когда я назвал ее имя, и не проронил более ни звука. Я подвинул ей кресло, помог раздеться и вернулся к своему столу.

– Так это вы Неро Вульф? – произнесла она. Это заявление не нуждалось в ответе, впрочем его и не последовало.

– Я схожу с ума от страха, – попробовала она еще раз.

– Не похоже, – проворчал Вульф.

– Я стараюсь не показывать вида. – Она стала что-то доставать из сумочки, но, передумав, положила ее к себе на колени и сняла перчатки.

– Меня послал мистер Ковен.

Вульф безмолвствовал. Мы оба смотрели на нее молча. Она бросила взгляд на меня, потом на Вульфа и взмолилась:

– Господи, да скажите же что-нибудь!

– По какому поводу? – Вульф откинулся на спинку кресла. – Дайте мне повод. Расскажите что-нибудь. Она сжала губы и выпрямилась.

– Меня прислал мистер Ковен по поводу этого дурацкого иска о возмещении убытков, который вы прислали. Он намерен предъявить вам встречный иск о дискредитации фирмы, которую повлекли за собой действия вашего агента Арчи Гудвина. Естественно, он не признает никаких оснований для вашего иска.

Она замолкла. Вульф смотрел на нее тоже молча.

– Вот так, – добавила она воинственно.

– Спасибо, что зашли, – пробормотал Вульф. – Арчи, проводи, пожалуйста, мисс Лоуэлл.

Я встал. Она посмотрела на меня так, словно я смертельно ее оскорбил.

– Не думаю, что вы очень разумно себя ведете, – бросила она Вульфу. – Вам надо договориться с мистером Ковеном. Ну, например, вы оба могли бы отказаться от своих исков. Почему бы нет?

– Потому, – ответил сухо Вульф, – что мой иск имеет основание, а его – нет. Если бы вы были адвокатом, мисс Лоуэлл, вы бы не давали таких советов. Свяжитесь с моим адвокатом.

– Да, я не адвокат, мистер Вульф. Я деловой агент и менеджер мистера Ковена. Он полагает, что адвокаты только запутают это дело, и я с ним согласна. Он считает, что вы должны договориться между собой. Неужели это невозможно?

– Не знаю. Можно попробовать. Вот телефон. Пусть приезжает.

Она покачала головой:

– Нет, он слишком расстроен. Вам лучше иметь дело со мной. Если нам удастся прийти к взаимопониманию, он все одобрит, я могу это гарантировать. Может, начнем?

– Сомневаюсь, что нам удастся что-нибудь сделать, – задумчиво сказал Вульф, словно изо всех сил пытался найти компромиссный вариант, – И вот по какой причине: при рассмотрении обоих исков встает один и тот же вопрос: кто убил Адриана Гетца и почему? Если его убил мистер Гудвин, иск мистера Ковена правомерен и я, конечно, проиграю; если же его убил кто-то другой, я выиграю. Так что начинать нужно именно с этой проблемы. Я мог бы вам задать несколько вопросов, но сомневаюсь, что вы рискнете ответить на них.

– Но ведь я в любой момент смогу прекратить разговор. Что вас интересует?

– Ну… – Вульф поджал губы. – Например, как здоровье обезьянки?

– На этот вопрос я готова ответить. Она больна. В госпитале. Скорей всего, она погибнет.

– Из-за сквозняка?

– Да. Эта порода очень нежная.

Вульф кивнул.

– Там, на столе, пачка вырезок – Дэзл Дэн за последние три года. Я просматривал. В прошлом году, в августе и сентябре, главную роль играла обезьянка. Рисовали ее два разных человека или, по крайней мере, в двух разных стилях. В первых семнадцати выпусках она изображена злобной тварью, – вероятно, ее рисовал человек, испытывающий отвращение к обезьянам. Впоследствии ее рисуют с симпатией и юмором. Перемена довольно резкая и заметная. В чем дело? Были какие-то указания мистера Ковена?

Пат Лоуэлл нахмурилась, ее губы то сжимались, то разжимались.

– У вас есть четыре варианта, – сказал Вульф прямо. – Правда, ложь, отговорка и отказ отвечать. Два последних вызовут мое любопытство, и мне придется его как-то удовлетворить. Можете попробовать соврать, но я умею отличать правду ото лжи.