Труп на английской лужайке - Юлия Алейникова

Вот от этого не в меру разговорчивого типа Арчибальд Кук и скрывался сейчас в пыльном темном углу. Во всяком случае, так он себя сам успокаивал.

Когда Арчибальд месяц назад ступил на порог Гарта, он был цветущим, энергичным мужчиной в полном расцвете сил, наполненным энергией и оптимизмом, теперь же за столь короткий срок он превратился в нервного, подозрительного и пугливого типа. Время шло, он работал как вол, а результата все не было. Ему так и не удалось найти то самое свидетельство, ради которого он появился в Гарте. Будучи опытным исследователем, Кук понимал, что если он не смог до сих пор обнаружить его в хранилище и библиотеке, то оно может находиться в самом непредсказуемом месте. Его могли взять полистать лет пятнадцать назад и засунуть потом в любое, самое невероятное место. В письменный стол среди бумаг, на полку книг в одном из кабинетов, в прикроватную тумбочку или еще бог знает куда, и забыть о нем. В этом случае его ожидал крах. Перерыть огромный дворец, набитый прислугой, представлялось Арчибальду делом неосуществимым. Но чем больше он терял веру в успех своего предприятия, тем сильнее на него давили.

А теперь, когда в поместье случилось убийство, Арчибальд и вовсе предпочел бы все бросить и унести ноги подальше от Гарта, и пропади оно все пропадом. Полиция второй день шныряет по окрестностям. Прислуга бегает по дворцу с горящими от возбуждения глазами, бессмысленно заглядывая во все щели, словно ищет улики для полиции.

Эта дурочка Ползунова подалась в бега. Вот уж точно, горе от ума! Арчи покачал головой. Если есть сейчас в поместье больший псих, чем он сам, так это полоумная русская миллионерша.

Боже, как она напрягала его в первые дни своего прибытия! Куда там мистеру Беррингтону! Она ходила за ним по пятам со своей навязчивой идеей помощи. Лазила по стеллажам, рылась в поисках совершенно ненужных ему материалов, действовала на нервы своей глупой болтовней! Если бы у нее не обнаружилась ужасающая аллергия на пыль, он бы сам ее придушил.

На этой абстрактной мысли он вдруг пугливо съежился. Словно высказал ее публично вслух и теперь его привлекут к ответу.

Тьфу, тьфу, тьфу!

Арчи с тоской взглянул на высокий скучный потолок, словно лежащий на темных многоярусных стеллажах.

«А может, сбежать отсюда, сославшись на неспокойную обстановку и чрезмерное присутствие полиции в поместье? Ну их, эти деньги», – мечтательно подумал Кук, но тут же отбросил эту глупую идею. Так ему и дали!

Все вышеприведенные сумбурные мысли и чувства роились в голове Кука, словно бы для прикрытия. По-настоящему важная мысль, настойчиво пробивавшаяся из подсознания, настолько деморализовала затравленного историка, что он упорно, почти фанатично гнал ее прочь.

А что, если ничего нет? Все это чушь и бредни, в которые когда-то поверил другой псих и рассказал следующему за ним, а теперь эта идея достигла восприимчивого рассудка Арчибальда Кука? Так и бог бы с ним! Но он единственный из всех воспринял ее как руководство к действию.

И все бы ничего, а вот не в меру болтливый язык в сочетании с жаждой легкой наживы и тщеславным желанием прославиться и вправду – источник всевозможных бед, которые и не замедлили свалиться на его дурную голову.

Как же он жалел о собственном легкомыслии! Как горевал о глупом мальчишеском бахвальстве! И о тех идиотских мотивах, которые привели его в Гарт Мэнор. Провались он пропадом вместе со всеми его секретами!

Арчибальд Кук взвыл и треснулся головой об стену.

Какое счастье, что хоть на время убийства у него железное алиби! Одной головной болью меньше.

Глава 9

О хорьках и акценте

Чудненько. Чудненько.

Солнышко радостными искорками пробегало по цветастым старомодным обоям, бросало яркие блики на обшитый деревом низкий потолок. Юля лежала в чужой кровати, в чужом доме и размышляла о собственном невероятном везении. Ну, скажите, это ли не знак свыше, что она на верном пути?

Много вы найдете таких везучих дурочек, которых добрый, бескорыстный самаритянин находит посреди ночи скачущей, как кролик, по газонам, и вместо того чтобы сдать в психушку, пускает на ночлег и разрешает оставаться в собственном доме сколько потребуется, да еще и нос не сует в чужие дела? Нет, это точно Провидение!

Юля втянула носом аппетитный аромат свежесваренного кофе, проникший в комнату с кухни, и радостно потянулась. Пора завтракать.

Хм. Вот только надеть совершенно нечего. Белые джинсы, в которых она совершила свой знаменательный побег из поместья, уже ни на что не годились. Зеленые, растерзанные коленки навечно останутся такими. Единственная футболка после сна стала похожа на тряпку. Белья нет, кроме того, что на ней. Зубной щетки нет, расчески нет. Ничего нет.

На улицу выйти не в чем. Послать Тома в магазин? Юля вспомнила ясные голубые глаза нового приятеля. Уж это вряд ли.

И что делать? Следственные действия потребуют от нее невероятной активности и мобильности, ну и, конечно, естественные нужды потребуют свое. Ведь без дезодоранта она обойтись не сможет.

– Том, – Юля спустилась вниз на кухню, где ее радушный хозяин накрывал стол к завтраку. – Мне очень нужно в магазин, желательно в супермаркет, и подальше отсюда. В какой-нибудь городок, где много туристов.

– А зачем? – простодушно спросил Том, замирая с тарелкой в руке.

– У меня нет одежды и предметов первой необходимости. – Юля невольно взглянула на испорченные штаны. – Мне и в магазин-то пойти не в чем.

– У меня остались мамины вещи! – радостно сообщил Том. – А после завтрака мне надо съездить в Брандон, там есть магазин. И ты можешь посмотреть в мамином шкафу что-то из платьев. У нее были очень красивые платья.

Мамины платья Юлю не вдохновили. Если опустить тот факт, что все они были просто устаревшим хламом, то оставалась такая мелочь, как размер. По Юлиным прикидкам, он был шестидесятым, не меньше.

Проявив недюжинную фантазию и настойчивость, она все же смогла раздобыть столь необходимую ей деталь туалета. Просторная крепдешиновая юбка, размерами годящаяся на чехол для танка, была аккуратно обмотана вокруг талии и закреплена бельевой прищепкой. Футболка с кенгурушкой кое-как прикрывали плотную драпировку. Полосатая футболка не очень гармонировала с крупными цветами на подоле, но Юля твердо решила не обращать внимания на такие пустяки.

Деревенский паб «Пень и сова» был гордостью Хаутон-ле-Оутомн. Это славное заведение впервые распахнуло двери в тысяча шестьсот девяносто седьмом году и с тех пор сменило немало хозяев, оставаясь по-прежнему гордостью деревни. Это был уютный паб, в котором по вечерам и, конечно, выходным и праздникам собиралось местное общество. Здесь всегда было с кем поговорить, а хозяйка заведения готовила отличные «фиш энд чипс», и некоторые холостяки по воскресеньям предпочитали обедать в пабе.

Но в понедельник вечером «Пень и сова» не мог похвастаться избытком посетителей. И все же человек пятнадцать сидело за столами, потягивая пиво. Деревенская команда по дартсу готовилась к соревнованиям, в следующие выходные они встречались с «Бравыми парнями» из Честер-ле-плейс. Деревенские холостяки заканчивали свой ужин. Джефф Беккер, у которого жена с детьми на недельку уехала проведать тещу, тоже крутился в пабе. Эмма Болтон зашла поболтать с женой хозяина и принесла какие-то журналы. Несколько завсегдатаев сидели за столом напротив телевизора. Несколько местных дам играли в карты в ожидании своих седовласых, увлеченных политической дискуссией супругов. Все шло как обычно. Время было еще раннее, всего седьмой час, так что оживление еще не достигло своего пика, когда в паб вошел Том Литтл, да еще и со спутницей. Он нечасто посещал этот центр местной вселенной, памятую наставления матушки о том, что это наверняка не доведет до добра. А уж то, что он появился под руку с женщиной! Это и вовсе был фурор! Барменша вместе с миссис Болтон тотчас же забыли все на свете журналы. Дамы за дальним столиком выронили из рук карты.

Том, смущаясь и краснея, подошел к стойке и, солидно откашлявшись, заказал два бокала пива. Его спутница стояла рядом, хмуро глядя по сторонам.

На вид ей было около тридцати пяти – тридцати восьми. Довольно миловидная, с длинными рыжими волосами, зеленоглазая, она могла бы быть красавицей, если бы не угрюмое выражение лица. Стройная, среднего роста, одета незнакомка была просто: в джинсах и белой спортивной кофте на молнии. В общем, вполне обычная, симпатичная леди. Странным в ней было только одно – общество Тома Литтла.

Все глаза были устремлены на загадочную пару. Потрясение присутствующих было так велико, что ни Пит, хозяин «Пня и совы», ни его жена Хелен, ни Эмма Болтон, стоявшая возле стойки, не сообразили задать ему ни одного вопроса.

Первой опомнилась Сара Ларкинз, в чьей достойной, полной чужих и своих событий жизни это был первый случай потери речи. Она встала, оправила светлый жакет и, натянув на лицо устрашающе любезную улыбку, двинулась к Тому.