Люди средневековья - Эйлин Пауэр

Можно посочувствовать бедному епископу, озабоченному тем, как набрать две телеги сыров, но по-настоящему жалеть надо не его, а Бодо, которому, вероятно, пришлось платить дополнительный оброк сыром, чтобы удовлетворить запросы императора, и никакого поместья за это он не получил.

Впрочем, приезд императора был редким событием в жизни Бодо, о котором вспоминали потом долгие годы и рассказывали внукам. В его жизни было другое событие, которое происходило ежегодно и которого Бодо и его односельчане ждали с нетерпением. Раз в год в местность, где они жили, приезжали королевские разъездные судьи, которые устраивали свой суд и проверяли работу здешнего правосудия. Приедут двое — епископ и граф и, возможно, заночуют в большом доме как гости аббата, а на следующий день сядут на открытой площади перед церковью и будут судить. И люди со всей округи, богатые и бедные, благородные господа, свободные крестьяне и колоны, придут рассказать им о своих бедах и потребовать правосудия. Бодо тоже пойдет, если кто-нибудь ограбит его или нанесет ему какой-нибудь урон, и пожалуется этим судьям. И у него хватит ума не являться перед ними с пустыми руками, понадеявшись на их непредвзятость. Карл был очень строг, но если разъездные судьи не отличались кристальной честностью и набожностью, то они охотно брали взятки.

Теодульф, епископ Орлеанский, который был одним из таких судей, оставил нам смешную латинскую поэму, в которой описал, как священники и миряне, явившись к его двору, пытались его купить. Все принесли ему подарки, соответствовавшие уровню их доходов, — богатые предлагали деньги, драгоценные камни, дорогие ткани и восточные ковры, оружие, лошадей, античные вазы из золота и серебра, на которых были изображены подвиги Геракла. Бедные принесли куски кордовской кожи, выделанные и свежие, прекрасное сукно и полотно (бедная Эрментруда должна была работать целый месяц, чтобы подмазать правосудие!), шкатулки и воск. «И этим тараном, — восклицает епископ Теодульф, — они надеялись сокрушить стены моей души. Но они не подумали, что сокрушат меня самого, хотя других судий, до меня, им сокрушить не удавалось». И вправду, если нарисованная епископом картина верна, то, когда королевские судьи уезжали, за ними должен был тянуться целый караван телег и лошадей, нагруженных подарками. Сам Теодульф признается, что для того, чтобы не обидеть людей, ему пришлось принять небольшое число подарков в виде яиц, хлеба, вина, цыплят и мелких птичек, «чьи тушки (говорит он, облизывая губы) невелики, но очень вкусны». А мы можем разглядеть за всеми этими яйцами и птичками озабоченное лицо Бодо.

Раз в год у Бодо случалось еще одно развлечение — 9 октября у стен Парижа открывалась ярмарка Сен-Дени, продолжавшаяся целый месяц. За неделю до ее открытия у городских ворот сооружались небольшие лавки и сарайчики с тремя стенами. Торговцы выставляли в них свои товары, а аббатство Сен-Дени, которое собирало пошлину со всех купцов, приезжавших на ярмарку, следило за тем, чтобы она была обнесена прочным забором и все проходили только в ворота и платили деньги, поскольку ловкие торгаши норовили вырыть под оградой подкоп или перелезть через нее, чтобы не платить пошлины. И тогда улицы Парижа наполнялись купцами, везущими товары на телегах, лошадях и волах. В день открытия ярмарки вся торговля в Париже прекращалась на месяц, и все парижские торговцы стояли в своих лавках на ярмарке, обменивая пшеницу, вино и мед, производившиеся в этом районе, на редкие товары, привозимые из-за границы. Аббатство, на землях которого жил Бодо, наверняка имело на ярмарке свою лавку, где продавали куски ткани, сотканные крепостными крестьянками, сыры и солонину, изготовленные в поместьях, и вино, которым Бодо и его односельчане платили оброк. Бодо, несомненно, брал выходной и уходил на ярмарку. И то сказать, управляющему, наверное, было очень трудно заставить людей работать в этот месяц, а ведь Карл Великий дал своим управляющим особый наказ «следить, чтобы наши люди выполняли работу, которую они обязаны делать по закону, а не теряли время, болтаясь на рынках и ярмарках». Бодо, Эрментруда и трое их детей, облачившись в свои лучшие одежды, отправлялись на ярмарку, не считая посещение ее два или три раза в месяц потерей времени. Они делали вид, что пошли прикупить соли для заготовки мяса на зиму или красок для окрашивания детской одежды. На самом деле им хотелось просто побродить вдоль рядов лавчонок и поглазеть на диковинные вещи, выставленные на продажу. На ярмарке Сен-Дени купцы продавали богачам предметы роскоши, привезенные из далеких восточных стран, и богатые франкские аристократы торговались, надеясь сбить цену на пурпурные шелковые одеяния, украшенные оранжевой каймой, на кожаные куртки с клеймами, на перья павлинов и алые плюмажи фламинго (которые назывались «перьями птицы феникс»), на духи, жемчуг и пряности, на миндаль, изюм и обезьянок, которых они дарили своим женам для развлечения[2]. Иногда купцами, торговавшими восточными товарами, были венецианцы, но чаще всего сирийцы или ловкие евреи, и Бодо с друзьями громко хохотал, слушая историю о том, как еврейский купец обвел вокруг пальца одного епископа. Этот епископ был страстный любитель всего необычного, и купец, набив пряностями мышь, предложил ему купить ее, заявив, что «привез это драгоценное, никем ранее не виданное животное из Иудеи», и согласился отдать ее лишь за полную меру серебра. В обмен на предметы роскоши купцы приобретали фризское сукно, которое ценилось очень высоко, пшеницу и охотничьих собак, а иногда — ювелирные изделия из золота, созданные в монастырской мастерской. И Бодо слышал сотни диалектов и языков, поскольку на ярмарке сталкивались купцы из Саксонии и Фризии, Испании и Прованса, Руана и Ломбардии, а порой встречались один или два англичанина. Время от времени на ярмарке появлялся ирландский школяр, который продавал рукописи и распевал странные и мелодичные ирландские песни:

Я окружен стеной дерев,И дрозд мне песнь поет.Над толстой книгою моейЩебечет стая птиц.На куст, усевшись, куковатьВдруг принялась кукушка.Поистине чудесно — храни меня Господь! —Мне пишется в лесу[3].

Тут же выступали жонглеры и акробаты, искусники, приручившие медведей… Вся эта братия вытягивала из кармана Бодо горсть пенсов. Усталое, но счастливое семейство возвращалось домой в телеге и ложилось спать.

Оказывается, если заглядывать с кухни, жизнь выглядит слишком скучной. Закончив описание деяний Карла Великого и его пэров, неплохо провести несколько минут с Бодо в его маленьком мансе. Ведь историю в основном творят такие люди, как Бодо.

Глава 3

МАРКО ПОЛО. Венецианский путешественник XIII века

И Кинсай (Гуаньчжоу) — величайший город в мире, такой огромный, что я не решаюсь даже описать его, но я много встречал в Венеции людей, которые бывали в нем… И если кто-нибудь захочет рассказать о размерах и многочисленных чудесах этого города, то клянусь, что ему не хватит толстой пачки бумаги. Ибо это величайший и благороднейший город, самый лучший для торговли из тех, что имеются в мире.

Давайте мысленно перенесемся в 1268 год. В тот год не случилось никаких крупных событий, но нас они и не интересуют. Как и сейчас, Венеция располагалась на берегах своей лагуны, и город (как давным-давно подметил Кассиодор) был похож на гнездо морской птицы, плавающей на мелководье, или на корабль, стоящий в порту на якоре, но только в море чувствующий себя дома, — самый гордый во всем западном мире город. Взять хотя бы его географическое положение. Венеция, расположившаяся во главе Адриатики, на пол пути между Востоком и Западом, на главном морском торговом пути Средневековья, эта средиземноморская пристань, выдвинута, однако, так далеко на север, что попадает почти в самый центр Европы. В гавани Венеции сходились все торговые пути, как сухопутные, так и морские, по которым шли груженные товарами лошади или плыли парусные суда. Купеческие корабли, привозившие в Европу шелк и пряности, камфору и слоновую кость, жемчуг, благовония и ковры из Леванта, а также из жарких стран, расположенных за ним, не могли миновать венецианский порт. Плыли ли купцы из Египта мимо низких берегов Нила или тряслись на верблюдах до Александрии, шли ли через богатые и красивые земли Персии и через Сирийскую пустыню в Антиохию и Тир, пробирались ли медленно в составе длинного, растянувшегося узкой цепочкой каравана по горам Центральной Азии и по южному берегу Каспийского моря в Трапезунд, или плыли по Черному морю и Дарданеллам — местом их назначения всегда была Венеция. Только Константинополь соперничал с ней, и Константинополь был ею побежден. Венеция, как огромный магнит, притягивала к себе богатства Востока. Из Венеции они на лошадях пересекали Альпы по перевалам Бреннер и Сен-Готард и оказывались в Германии и Франции, а случалось, что были перегружены на галеры, перевозились через Гибралтарский пролив и доставлялись в Англию и Фландрию[4]. А когда галеры и вьючные лошади возвращались назад, они везли металлы из Германии, меха из Скандинавии, тонкую шерсть из Англии, сукно из Фландрии и вина из Франции.