Сладкий роман - Мила Бояджиева

Шел первый день нового года. В доме царила тишина - все ходили чуть ли не на цыпочках, говорили вполголоса, словно боясь спугнуть чудо. И опасались смотреть друг другу в глаза - Сесиль, Маргарет, Дикси. "Наверно, каждая из нас думает, что сбрендила", - догадалась Дикси, избегавшая, как и бабушки, обсуждать загадку перемены Эрика.

Звонок из Франции довершил безумие. Комиссар полиции округа Прованс сообщил госпоже Сесилии Аллен, что её дочь и зять найдены ночью в разбившемся автомобиле.

- Они не мучались, мадам. Смерть наступила мгновенно ... Мне очень жаль ... Никто не виноват. Дорога была совсем пустой. Видимо, что-то произошло с машиной.

Все дальнейшее было страшным снов, от которого нельзя избавиться. Сесиль забрала прах дочери, захоронив урну на парижском кладбище рядом с могилами предков. Маргарет увезла в свое поместье то, что осталось от Эрика.

После конфиденциальной беседы с заместителем зятя, Сесиль спешно продала дом в Женеве вместе со всем имуществом, включая драгоценности дочери. Деньги же отдала на какие-то пожертвования состарившимся художникам и музыкантам.

- Конечно, я могла не делать столь щедрого жеста. Но мне хотелось расстаться с эти этапом жизни без "хвостов". Тебе, деточка, эти деньги счастья не принесли бы, - сказала она Дикси и добавила : - Ты теперь парижанка.

Два дня утрясали адвокаты процедуру, в результате которой квартира Алленов со всей недвижимостью, включающей коллекцию картин деда, перешли во владения внучки. Сесиль отправилась в комфортабельный "Приют старости", который заранее для себя присмотрела.

- Я давно ждала этого. Ждала, когда ты вернешься в свой дом, заменив Пат... А меня в приюте встретят подруги - и Верочка и Надин уже поселились давно ждут. Когда-то мы вместе окончили пансион и славно погуляли. Повеселимся напоследок.

- А я, бабушка ? Я не хочу оставаться здесь совсем, совсем никому ненужной ! - Дикси почувствовала себя ребенком, брошенным в сиротском доме сбежавшими родителями.

- А ты, моя радость, и не останешься одна, - Сесиль твердо посмотрела в заплаканные глаза внучки. - И Эрика Девизо какого-нибудь к себе не подпустишь. Ты умница и знаешь, чего хочешь. Хотя, тебе будет не просто устроить свою жизнь девочка.

Сесиль оставила внучке приходящую горничную сорокапятилетнюю мулатку Лолу, служившую в доме последние годы. И ещё один телефон - "на всякий пожарный случай".

- Анатоль все может, а ему скоро девяносто, - подмигнула Сесиль. Прими от меня в наследство этого господина. Вместе с домом, Лолой и столетней пылью.

Дикси позволила Лоле разложить в шкафах свои вещи и устроилась в спальне, где стояла старинная, с высокими резными спинками кровать. Кремовые, расшитые бисером абажуры на лампах едва держались от ветхости, давно пожелтели обои, выцвели гравюры в латунных рамках, но Дикси решила ничего не менять в этом доме. Единственной настоящей ценностью здесь были лишь приобретенных дедом картин. Их осталось всего пять - остальные продала Сесиль, дабы оплатить пребывание в доме для престарелых.

Квартира Алленов, занимавшая третий этаж старого дома, дышала чинной, не слишком обеспеченной старостью. Трудно было вообразить, что когда-то здесь танцевали шимми и чарльзтон, разыгрывали спитчи, пили, пели, флиртовали, дурачились самые знаменитые люди парижской богемы. Теперь в комнатах царил полумрак ( свет с трудом пробивался сквозь тяжелые бархатные шторы ) и тишина, чуть пыльная, чуть душноватая, с привкусом валерианы и мускатного ореха - печальная тишина старого дома, давно пережившего пору расцвета.

До весны Дикси просидела дома, читая старые журналы, бренча на прекрасном фортепиано, а так же совершала длительные прогулки по тихим музеям, паркам и малолюдным улочкам Парижа. Тайно она ждала лишь одного зова Умберто Кьями. Расставаясь с актерами, Старик сказал, что непременно будет снимать продолжение "Берега мечты". Ради этого стоило пожить впроголодь. Произношение Дикси приобрело парижскую мягкость и скоро она сама почувствовала себя парижанкой. Но не из тех юных прелестниц, что мотыльками порхали в ярком свете ночной жизни, а доживающей век старухой.

Однажды в марте неожиданно для себя Дикси купила большой пучок прохладных влажных фиалок и, прижимая его к груди, прошлась по Монмартру. Длинное пальто из серой фланели, скрутившиеся от мелкого дождика завитки у висков, мечтательный взгляд...

Лица встречных мужчин озарялись внезапным восторгом.

"Дивная, дивная, чудесная, великолепная ..." - шлейф комплиментов сопровождал отрешенно шагавшую сквозь дымку Дикси. С ней пытались заговорить, но робко - уж очень отрешенный вид был у юной красавицы. Дикси, сама не сознавая того, сыграла святую синеглазую Мадонну, увиденную некогда в её облике безумным Купом.

Вечером она позвонила девяностолетнему Анатолю.

- Я знаю про вас все, - напевно произнес бархатный баритон. - И даже то, что вы нуждаетесь в помощи.

- А мне известно, что вы все можете. И прежде всего - устраивать дела беспомощных дам. - Парировала Дикси и они рассмеялись.

По протекции Анатоля Преве - бывшего друга деда, бывшего известного художника и шоу-мэна, Дикси стала актрисой того театра, где некогда два сезона отыграла Пат. Маленький театр продолжал традиции серьезного, классического искусства, заложенные реформаторами французской сцены в самом начале ХХ века. Здесь играли Корнеля, Расина, Шекспира и старинные фарсовые комедии.

Дикси отличилась в лирических ролях. Учитывая размеры зала и немногочисленных зрителей, аплодисменты пятерых - десятерых энтузиастов классического искусства, принадлежавших к кругу старой интеллигенции, приравнивались к грандиозному успеху.

Когда Дикси узнала, что Умберто Кьями заявил о своем окончательном уходе из режиссуры, она решила, что с кино все кончено. Это случилось на второй год её парижской жизни, а вскоре в пансионе для престарелых умерла бабушка Сесиль, как бы завершив эпоху прощания с прошлым.

Дикси пыталась представить свое будущее. Она думала то о прочном замужестве, то о легкомысленных путешествиях, зная заранее, что её планы остаются, как правило, пустыми фантазиями. Через месяц после двадцати трехлетия она снялась в эпизоде серьезного исторического фильма, оставила сцену и вновь размечталась о кинокарьере. Вокруг жужжал рой новых друзей и поклонников, увлекая в скоропалительные романы. Пару раз Дикси казалось, что она готова привязаться и, возможно, даже полюбить. Один претендент на её сердце был прочно женат, другой оказался наркоманом. Изнемогая от обиды, отвращения и жалости, Дикси сделала неудачный аборт и тяжело переболев, заперлась дома.

Двадцати пятилетие Дикси отпраздновала одна, отключив телефон и не подходя к звонившему домофону. Наутро следующего дня, пришедшая убирать квартиру после шумного банкета Лола была явно разочарована.

- Ни гостей ни подарков?! Ох, не нравится мне все это. И госпоже Аллен, знай она такое дело, не понравилось бы. Пить в одиночестве, да ещё в день рождения! Это самое последнее дело. - Лола убрала полную окурков пепельницу и недовольно покрутила полупустую бутылку коньяка. Дикси сидела у окна с отсутствующим взглядом, тупо считая проходящих по улице дам в красных беретах. В этом сезоне все просто сговорились - даже здесь на бульваре за час показалось больше десяти "красных шапочек". Она боялась задуматься о серьезном. Казалось, вывод напрашивался только один и лишь один выход брезжил в конце тупика. Жизнь не удалась, а чего же трястись над плохонькой жизнью! Ее следует прожигать! А прежде всего - делать себе подарки.

Дикси пригласила человека, который давно ждал этой минуты и прибыл сразу же, отягощенный толстым бумажником. Коллекционер увез две картины из наследия деда, а Дикси велела Лоле привести в порядок светлый весенний костюм от Шанель, забытый в шкафу с прошлой осени, и занялась собой.

Свежевымытая золотистая волна вьющихся волос, легкий макияж, скрывающий бледность и прелестная юная женщина выпорхнула на апрельскую улицу.

- Я скоро вернусь с подарком, жди меня, старушка, - предупредила она Лолу. Раз в четверть столетия право на приз имеет всякий человек, даже родившийся под несчастной звездой.

Через час, привлеченная настойчивыми автомобильными гудками, Лола выглянула в окно - прямо перед домом в шикарном новеньком автомобиле сидела Дикси, призывно махая ей рукой. Накинув жакет поверх домашнего платья с кухонным фартуком, толстуха сбежала вниз и остолбенела, с широко разинутым ртом. Зубы у Лолы торчали вперед, как штакетник развалившегося забора и сейчас её глянцево-шоколадное лицо отражалось в полированных боках автомобиля рядом с золотым, вытянувшемся в прыжке ягуаром.

- Красотища какая ! - она всплеснула руками, не решаясь занять место рядом с водительницей.

- Едем кутить. Только сними, пожалуйста фартук. А то ещё подумают, что ты работаешь у меня горничной. - Засмеялась Дикси, пребывавшая в отменном настроении.