Назло (СИ) - Сурмина Ольга

— Собираешься куда-то сегодня?

— Сегодня нет, а завтра пойду. — Она зажмурилась в предвкушении. — Соскучилась я по городу, мало выхожу.

— Ты, как-никак, помогла мне немного выйти из хандры своей наивностью и непониманием. Спасибо. Раз мало выходишь… вообще я мог бы угостить тебя чем-нибудь. Тут недалеко открылась кофейня, и я еще не был там. — Райт замялся. — В каком формате нужно приглашать отобедать школьницу? Или кто ты там… уже студентка?

— Не, я пас. Но большое спасибо за предложение, очень приятно, правда. Меня до сего момента никто никогда в кафе не приглашал, только за гаражи и в подворотню. — Хел вновь расплылась в доброй, но на этот раз благодарственной улыбке. — Я больше крыши предпочитаю. А в кафе тебе лучше позвать ту миловидную сестричку. Сделаешь это, вообще забудешь о своей прошлой бабе.

Хелен была не права. Мужчина попытался не обратить внимания на эти слова, но как назло их запомнил. Он ее никогда не забудет. Но воспоминания смогут стать пустыми, когда человек перегорает. Так вот перегорел он, или нет, пока не знал даже он сам. Ну конечно, когда он вообще пытался понять свои эмоции?

День 12

Хоффман поздно возвращается домой. Во-первых, оттого, что допоздна работает, а во-вторых потому, что медленно идет домой. Очень медленно, он думал. Потому что дома подумать ему не удастся, однако, в ту же секунду мужчина вспомнил: сегодня соседки его вечером не будет. Можно расслабиться и помедитировать.

Но медитация не задалась. Неприятный осадок. И, вроде бы решили, что подростку не время и не место находиться на крышах по ночам, и вот снова ночь, а ее опять нет. Чем сильнее стрелка часов клонилась к двенадцати, тем сильнее он злился. Опять. И сам ничего не мог с этим сделать.

Скрипнула входная дверь. Его соседка радостно влетела в квартиру и включила в коридоре свет. Секундой позже она увидела безэмоциональный силуэт своего соседа и засмеялась:

— О! Братец! Опять ждешь меня? Что-то тебе не спиться одному в пустой квартире.

— Верно, не спиться. — Процедил Хоффман. Сегодня он не будет ее отчитывать.

— Фу, вот это да! Ты что, снова пил что ли? Ну ты совсем из ума выжил. Неужели с работы выгнали? Или та медичка отшила? Ох, ты бы поспал, и все пройдет… — Последние слова Хелен повторила как-то не вдумываясь, на автомате. Она открыла дверь в свою комнату и было хотела зайти, но…

— Это ты так спать торопишься, м?

— А, да нет, еще за компом посижу, в чате. А что? — она непонимающе уставилась на своего соседа, чьи глаза закрывали падающие с головы волосы.

— Только разошлись, и уже писаться? Не много внимания?

— Ой, слушай. — Девушка улыбнулась. — Я же тебе говорила. Он понимает меня, и говорить с человеком, который правильно трактует каждое твое слово просто невероятно приятно, правда. — Она вновь улыбнулась. Райт медленно поднял руку и взял свою соседку за запястье. Не больно, но довольно хватко.

— Ты никого не слушаешь. Не понимаешь просьб, себе на уме. Себе на уме, правда? Я очень зол. — Мужчина посмеялся себе под нос. — Хватит с меня. Достаточно. — Он спокойно отпустил ее руку и взял за плечи.

— Так. Человек. Что ты от меня хочешь? Если тебя раздражает, что я не держу слова — окей. Я просто лягу спать. Только не бесись, реально. Я не хочу скандала на ночь. — Хел подула вверх, так, что пара прядей с ее лица поднялись под потоком воздуха.

— Почему ты никогда не называешь меня по имени? — Эти слова Хоффман произнес как-то печально.

— Ну… просто. Ты ж не любишь, как ты сказал? Панибратства? А я не люблю проявлять уважение к тому, к кому не хочу.

— Ты даже не скрываешь того, что не уважаешь меня… — Райт вновь посмеялся, а после, довольно медленно погладил девушку по рукам. — С чего ты взяла, что я не могу тебя понять, м?

— Все просто, ты старый. — Хелен пожала плечами. Врач не понимал, нарывается она, или до нее просто не доходит. Резко он сделал вперед шаг, вжав свою соседку в стену, рядом с дверью. На ее лице в тот момент отразилось непонимание и злость, но она молчала, наблюдав за дальнейшим поведением немного пьяного, злого мужчины. Тот минуту так постоял, и тихо сказал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Твой глаз так и не зажил полностью с того раза. Какая же ты дура. — Он медленно приблизил свое лицо к ее, а потом резко дотронулся своими губам до ее. У девушки рефлекторно расширились зрачки. Она стала стараться свести вместе руки и ноги, но ее подняли над полом.

— Да у тебя крыша поехала, старый извращенец! Я… — договорить ей не дали. Ее целовали, довольно мягко, но при этом сильно. Не прерывая поцелуй, он поднял сначала одну ее ногу, а затем вторую. Мужчина держал ее за сгибы в коленях, прижимая к стене. Подойдя на шаг ближе, он немного ослабил хватку ее левой ноги, расстегнув себе ширинку, а затем, довольно быстро извлек оттуда напряженный половой орган. Девушка скривилась и попыталась рассмотреть его, хотя ей не дали.

— Очень хорошо, что на свидания ты ходишь в юбках. — Спокойно произнес Хоффман. Он оттянул ее трусы в сторону, и почувствовал за ними короткие, несбритые волосы. Чуть-чуть улыбнулся. Затем подошел еще ближе и медленно вошел. — А ты врала мне. Никакая ты не девственница, ты маленькая шлюшка. — После этих слов он снова поцеловал ее, на этот раз сильнее и болезненнее. С медленными движениями девушка застонала и выгнулась. Судя по всему, ей было привычно это чувство, однако лицо ее выражало только одну эмоцию — шок. Прерывающееся на стоны отвращение и злость.

Райт сцепил зубы. Противоречивые эмоции сейчас слились в один черный котел и бурлили в нем как на сильном огне. Волны приятных эмоций усиливались с движениями, сквозь волосы он смотрел ей в лицо и был доволен его выражением. Через несколько секунд она почувствовала влагу на своих половых губах, влагу обильную и неестественную, а сперма крупными каплями падала на пол. «Этого мало» — процедил Хоффман, и вжал девушку в стену еще сильнее.

День 13

Утро выдалось необычайно холодным, даже для осени. Первые заморозки не заставили себя долго ждать, люди выходили из домов уже в шапочках и шарфах. Двое, в одном из таких домов уже входили на кухню, собираясь завтракать.

Райт сидел в одних джинсах, на кухне, закинув нога на ногу, медленно читая газету. Хелен стояла у плиты, разливая горячий, не очень вкусный кофе по чашкам. Через минуту Хоффман отвлекся и стал молча следить за ее действиями. Она, не выдержав такой пристальной слежки повернулась и, смотря куда-то в стену, спокойно сказала:

— Расслабься, я не могу иметь детей. Что было, то было. Не надо на меня так смотреть, просто пей свой кофе. — Она спокойно выдохнула, и взяла печенье со стола. Райт, услышав слова с ее стороны, встал, медленно подошел к ней со спины и приобнял:

— Меня это не особо волнует, так что ты тоже расслабься. Можешь ты иметь детей, или нет… ничего страшного. — Он едва заметно улыбнулся. Хоффман не видел ее лица, но в этот момент она немного скривилась, вздохнула, и собиралась пойти к себе в комнату, как мужчина за ее спиной вновь заговорил: — Как проведем выходные? Может… все-таки в кафе сходим?

— О нет, правда, я, пожалуй, дома. — девушка выдавила из себя улыбку. — Ты сходи.

— Хм, дома, значит, дома. Может тогда посмотрим что-нибудь?

— Только если попозже, правда. Я немного притомилась, и просто послушаю музыку. Мало спала ночью, мучают… кошмары. — Хелен ответила ему довольно легко и спокойно, а затем скрылась за дверью своей комнаты.

— Музыку, так музыку. — Задумчиво сказал Хоффман двери, пожал плечами и ушел к себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За стеклом завывал ветер, иногда меж облаков проглядывало холодное солнце. Его лучи скользили по асфальту, пожухлому, серому газону в безликих клумбах. Неумолимо приближалась зима, день за днем, минута за минутой. Люди чувствовали ее приближение. Хотелось согреться, и не только физически. Но и морально.

Мужчина беглым взглядом осмотрел одинокую, сиротливую кровать, сдвинул брови, а после присел, уставившись на стильную, бессмысленную вазу, которую когда-то давно купила Тина. Но сейчас он об этом даже не вспомнил. Все что было… не то что бы казалось неважным, он просто больше не вспоминал. Оно перестало мучить, досаждать. Воспоминания, в какой-то момент перестали нести в себе какой-либо смысл. Было и было. Уже не важно. Уже… все равно.