Итерация II (СИ) - "Корольков"

В центре самолета расположились политработники из ГлавПУра, четыре батальонных и один полковой комиссар. Почти все люди проверенные, опытные, знающие. Только один батальонный комиссар вызывал у Льва Захаровича скепсис и недоверие — Полипов Петр Петрович. Нет, внешне тот выглядел образцово, произносил правильные речи, обличал нерадивых, вскрывал недостатки, готовил грамотные доклады и документы. Но, Мехлиса что-то настораживало. В дальнюю поездку Полипова он взял с собой сознательно. К новому работнику центрального аппарата надо было присмотреться, разобраться — кто такой: карьерист, шагающий по головам сослуживцев или яростный борец за Советскую власть, не желающий мирится с произволом и нарушениями командования.

Политуправление Ленинградского округа, фактически навязало Полипова, расхваливая его на все лады: дескать и биография у него самая что ни на есть боевая, и прохождение службы соответствует должности в центральном аппарате, грамотный, вежливый, обходительный, решительный, беспокоящийся за порученное дело. Не побоялся пойти на острый конфликт с командиром лучшей воинской части, рассмотрел в комбриге червоточину, своевременно просигнализировал «наверх», помог высокой комиссии разобраться.

Лев Захарович прекрасно помнил ту поездку, разбор персонального дела командира бригады, часть обвинений, выдвинутых против, действительно неплохого командира, то, как тщательно «копали» московские проверяющие, представители различных управлений и служб. Изучая пухлый итоговый акт проверки, Мехлис и сам было уверился в написанном. Но, то, что он видел своими глазами, реальная обстановка в части, полностью опровергала написанное. Чистота, образцовый порядок, высочайшая дисциплина, техника обслужена, лошади ухоженные. Как ни печально это было признавать, но в Красной Армии такие воинские части были скорее редкостью, нежели правилом.

А люди? Все, от рядового бойца, до заместителей комбрига, говорили о своём командире с огромным уважением и даже обожанием. Не прислушался тогда начальник ГлавПУра ни к бойцам и командирам, ни к своему внутреннему голосу, разрешив дать ход делу. По всему выходило — зря. Не далее, как вчера, он в этом смог убедиться лично, случайно встретив Логинова в Тюмени, на должности командира роты.

В первоначальных планах, проверка только что сформированной дивизии не предусматривалась. Но, планы на то и существуют, чтобы их корректировать. Мехлис сам выбрал полк для проверки, направив подчинённых в другие воинские части соединения. Казарму для проверки он тоже выбрал сам, отмахнувшись от предложений начальника штаба проверяемого полка. В каком подразделении можно увидеть всё самое худшее? Правильно, в том, что дальше всего от штаба части. Значит решено, проверку начнём с третьей роты, третьего батальона.

Казалось бы, после всего того, что Мехлис увидел в воинских частях Дальневосточного фронта, удивить начальника ГлавПУра было уже нечем. Однако здешнему командованию это удалось. Порядок был виден ещё до того, как проверяющий зашёл в подразделение: аккуратно подстриженные газоны обрамлялись побеленными камнями, дорожки выметены, нигде ни соринки, у входа в здание даже урны стояли.

Мехлиса, открывшего дверь и сделавшего шаг в расположение роты, оглушил крик дневального:

— Смирно! Командир роты — на выход!

Лев Захарович даже не успел подать какую-то команду, как распахнулась дверь канцелярии, из неё выскочил командир. Ротный сделал три чётких строевых шага, вскинув руку к обрезу фуражки, отдал честь и доложил:

— Товарищ Армейский комиссар 1-го ранга! Вверенный личный состав роты убыл в клуб, на занятия по политической подготовке. Командир роты — капитан Логинов.

— Ну, здравствуй, старый знакомый. — усмехнулся Мехлис и протянул руку для рукопожатия.

— Здравия желаю! — ответил Логинов, коротко, крепко и энергично пожав руку начальника ГлавПУра.

— Ротный теперь, значит. Что же, показывай хозяйство.

— Временно исполняю обязанности комбата три, товарищ Армейский комиссар 1-го ранга. Командир батальона убыл на курсы.

— Вот даже как. Что же, тогда сразу батальон и проверю.

— Слушаюсь.

Мехлис, в сопровождении Логинова, обошёл все помещения батальона, заглянув чуть не в каждый угол, задавая вопросы и выслушивая чёткие, грамотные ответы от человека, явно владеющего обстановкой.

— Что же, проверкой батальона я доволен. Вижу, что дисциплины и порядка Вам удалось добиться и здесь. У меня по плану осмотр парка, конюшни, а затем — столовой. Сопроводите?

— Так точно, товарищ…

— Товарищ Мехлис или Лев Захарович. — перебил начальник ГлавПУра, — Наше давнее, хоть и не самое приятное знакомство, это позволяет.

— Слушаюсь, товарищ Мехлис. А как же начальник штаба? Он Вас ждёт и ему интересно будет знать результаты проверки.

— Вот Вы потом и доложите. Пусть понервничает, ему полезно.

Логинов не стал ничего возражать, начальству виднее. Он молча вышел из здания батальона и хотел было пойти в парк, но Мехлис жестом остановил его и показав рукой на легковое авто сказал:

— Товарищ капитан, садитесь в машину, ноги побить ещё успеем.

После чего повернулся к начальнику штаба полка, что-то коротко ему сказал и сел на переднее сиденье «Эмки».

До парка боевых машин добрались быстро. Проверяющий обошёл все гаражи, осмотрел технику, которую обслуживали одетые в комбинезоны бойцы и остался доволен увиденным. Не менее внимательно Мехлис проверил и другие объекты полка. Везде кипела работа, но было видно, что для бойцов она привычна, знакома и ничуть не похожа на попытку пусть проверяющему «пыль в глаза».

— Что мы ещё не проверили? Медпункт, склады и клуб? — спросил Мехлис.

— Товарищ Мехлис, предлагаю пообедать, а затем продолжим.

— Согласен. Обижаешься, небось? — неожиданно спросил замнаркома.

— На что? — вопросом на вопрос ответил Логинов, — Вы считаете, что поступили правильно, я был уверен, что все мои действия направлены на пользу общему делу.

— И, конечно, продолжишь действовать в том же духе?

— Продолжу. — чуть не с вызовом ответил Логинов, — Если что-то работает, зачем ломать? Но приказы буду изучать тщательнее. Глупо оступаться и падать там, где можно копну соломы положить.

— Значит урок пошёл в прок. Правильные выводы сделал. — протянул Мехлис. — Порядок в полку твоих рук дело?

— Никак нет. Я — скромный ротный, временно командую батальоном.

— «Скромный» он, конечно. Бойцы тебя даже приветствуют иначе, с уважением что ли. К начштаба они иначе относятся, не боятся, что ли.

— Я людей не пугаю и «дантистом» никогда не был.

— Я знаю, что ты на бойца руку не поднимаешь. Тут нечто другое. Они к тебе как-то так относятся… — Мехлис ненадолго задумался над формулировкой, — Как к отцу они к тебе относятся. Строгому, жёсткому, правильному и заботливому.

— Спасибо товарищ Армейский комиссар. Не задумывался.

— Не за что меня благодарить. Вот это ваша столовая?

— Она самая.

И вновь начальник Мехлис был приятно удивлен: чистые залы, приятные запахи, на столах — скатерти!!! Миски аккуратно расставлены, возле каждой миски — ложка, большая редкость для многих частей РККА, на середине каждого стола — пять мисок с хлебом, но, видимо интендантам и этого показалось мало, они установили под окном небольшой стол, на который поставили лотки с аккуратно нарезанным хлебом.

Неожиданно, позади Мехлиса раздались громкие строевые шаги. Лев Захарович обернулся. В пилотках, надетых поверх гимнастерок белоснежных, отутюженных поварских куртках, наглаженных шароварах, блестящих сапогах, к нему, с решительным видом, маршировали два военнослужащих, с красными повязками на левых руках. Впереди шагал сержант, на повязке которого белой краской было написано «Начальник столовой», у второго, держащегося в двух шагах позади — «Дежурный по столовой». Не дойдя до Мехлиса нескольких шагов, они чётко остановились, откозыряли и по очереди представились.

— Куда вам столько хлеба? — спросил Мехлис.