Молодой Бояркин - Александр Гордеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
что, несмотря на слои возвышенные рассуждения, ехал он сюда не столько для того, чтобы
поступить в училище, сколько для того, чтобы остаться в городе. Он, может быть, и приехал-
то именно сюда лишь только потому, что здесь была прочная подстраховка – здесь, в этом
городе, жил материн брат Никита Артемьевич, который после армии не вернулся в Елкино.
Да, да вот это и было главным. Николай вспомнил, как два дня назад вечером он из окна
седьмого этажа общежития увидел изгиб одной из самых великих сибирских рек, с длинным
мостом, по которому цепочкой тянулись зеленоватые, загадочно мерцающие огоньки. По
набережной стояли высокие дома, от которых в летней бархатной темноте остались лишь
разноцветные квадратики окон. В кино такое выглядело несравненно бледнее. "Кровь из
носу, но надо поступить", – пронеслось тогда в голове, но эта-то мысль и выдавала желание
во что бы то ни стало зацепиться в городе. Хочешь, не хочешь, а признай, что все-таки ты
несерьезный, глупый гражданин.
В парке были широкие развесистые деревья, под которыми утром держалась
прохладная свежесть, но свежесть особенная – городская, парковая. За витой оградой
проводами и моторами гудела улица – напряженное русло сложной, цветистой жизни.
Бояркин уже знал, что в полдень улица станет пыльной, знойной и страшно многолюдной.
Он подхватил чемодан и подошел к старику, сидящему на соседней скамейке,
– Дедушка, растолкуйте – как добраться? – спросил он, протягивая конверт.
Старик разъяснил, а Николай записал все в блокнот.
Пассажиров в автобусе было мало, и постепенно Бояркин вместе со своим чемоданом
продвинулся к водительской кабине. Верткость большого автобуса показалась ему даже
непонятной. Поразительной была скорость встречных и обгоняющих машин, поразительна
смелость или дурость пешеходов, снующих перед самыми колесами,
Первая жена дяди Никиты была из Елкино. Она приехала к нему, когда у дяди
закончилась служба. А пять лет назад попала под большегрузный автомобиль. Два года назад
дядя снова женился. Эту жену звали Анной, и никто из сельских родственников еще не видел
ее.
Водитель автобуса мимолетно через зеркальце взглянул на Бояркина, приникшего к
стеклу, но тот на его внимание успел разулыбаться. Водитель взглянул на него уже поцепче и
с недовольным видом стал смотреть на дорогу.
На переезде через железнодорожную ветку автобус долго стоял, пропуская длинный
состав с трелевочными тракторами, с черными цистернами и оранжевыми иностранными
контейнерами, с желтыми бочками на колесах с надписями "квас". Все городское движение
пережидало другое движение, какое-то еще более обязательное. Куда и зачем все это шло?
Жизнь была многомерна, независима, непонятна. Как в ней тяжело разобраться! И что значил
в ней ты – абитуриент-неудачник…
Николай так и не дождался, когда водитель объявит его остановку. В растерянности
выволокся он на конечной остановке и, увидев цифру на боку своего автобуса, обнаружил,
что он ехал совсем не в том автобусе – у парка он как-то умудрился их перепутать. А тут
были другие маршруты, и справка старика была бесполезной – надо было снова у кого-
нибудь спрашивать. Николай долго стоял и, наблюдая за людьми, пытался угадать человека
поненасмешливей. Выбрал, наконец, одного полного, в шляпе, медленного, задумчивого.
– Извини, парень, спешу, – ответил тот.
Николай вернулся на свое место, то есть на тот пятачок, на котором оказался, выйдя из
автобуса. "А все же это плохо, когда никого не знаешь", – решил он. Потом Николай
обратился к высокому курчавому парню в очках и с простым пузатым портфелем.
– Так тебе надо было в поселок Северный, – сказал парень, разобравшись, в чем дело,
– а ты попал в Аэропортный. Это совсем другой конец. Садись на семьдесят третий автобус и
как раз без пересадок доедешь до своей остановки.
Оказалось, что теперь надо ехать еще дальше. Улицы, улицы, остановки, перекрестки,
светофоры – разве можно во всем разобраться? А ведь есть города и побольше, но это уж
совсем страшно…
Дома у дяди Никиты оказалась только Олюшка – двоюродная сестренка. Она училась
в четвертом классе, но, к удивлению Бояркина, сразу по-хозяйски захлопотала, поставила
чайник на газовую плиту, а брату предложила освежиться в ванной.
Никогда еще Николай не погружался с головой в горячую воду. Красота! В воде
становились слышными, как в наушниках скрипы, шипение, щелчки большого дома. В ванне
после путешествия по городу было так хорошо и спокойно, что даже шевелиться не хотелось.
Никита Артемьевич, предупрежденный Марией, встретил его шумно, с крепкими
объятиями. Несколько покровительственно он уже заверил сестру, что в любом случае
пропасть племяннику не даст. Практичный Никита Артемьевич имел трехкомнатную
кооперативную квартиру, дачу, "Запорожец" (пока "Запорожец"), чем и гордился перед
сельской родней. Почему бы ему еще и племяннику не помочь?
Вечером сидели за столом, накрытым в комнате с люстрой. Свежий воздух был в этой
здоровой семье культом, и все широкие окна, выходящие к акациям и кленам около дома,
были распахнуты. Квартира походила на просторную веранду. Никита Артемьевич
вслушивался в полузабытый елкинский говорок, засыпал гостя вопросами и смеялся.
Красивая городская жена наблюдала за ними с улыбкой, открывая в муже что-то новое.
Разгорячившись вином и разговорами, дядя позвал племянника во двор, на перекладину.
Бывая в отпуске в Елкино и загорая на Шунде, Никита Артемьевич любил удивлять
ребятишек ходьбой на руках. Смолоду он занимался гирями и гимнастикой "В армии у меня
был закон, – рассказывал дядя, – куда бы ни шел, мимо перекладины просто так не проходи.
Хотя бы перелезь через нее".
Николай гордился дядей и еще с детства помнил его рассказы о многочисленных
драках с блатными волосатиками, которых он бил так, "что только гитара бренчала". И здесь
вокруг него сразу собрались ребятишки. На него, начавшего выделывать выкрутасы на
перекладине, стали с завистью оглядываться доминошники, устроившиеся под грибком.
– А ну-ка, теперь ты попробуй, – спрыгнув, сказал Никита Артемьевич.
– Пока воздержусь, – с улыбкой, признающей дядино превосходство, ответил
Николай.
Никита Артемьевич сделал еще три захода и, хлопнув племянника по плечу,
направился в подъезд. Николай был счастлив от этого хлопка.
– Будешь жить у меня, – сказал дядя перед сном, – до службы поучишься в ГПТУ на
электромонтера. После службы попробуешь поступить еще раз.
– Хорошо, – не задумываясь, согласился племянник с этой программой.
Учеба оказалась еще скучней, чем в школе. К тому же в школе был Игорек Крышин и
другие ребята. А со своими теперешними товарищами Бояркин никак не мог сойтись.
Большинству из них тоже надо было протянуть до армии. После занятий они
