Коррупция как механизм социальной деградации - Валентин Карасев

Инновационные изменения, происходящие в границах такого субъекта глобализации, как западная цивилизация, имеют два уровня проявления. Первый, который резко бросается в глаза, – это развитие транспортных коммуникаций и информационных технологий. Однако следствием их развертывания является лишь создание условий для реализации главного качества социальных отношений современной постиндустриальной цивилизации, т. е. складывание ее инфраструктуры. Главным и определяющим выступает громадный рост производительности труда, основанный на предельно возможной капитализации всей сети производственных отношений западного мира. Он перерос границы не только любой мыслимой производственной корпорации, но и национально-государственные рамки современных цивилизованных государств. Это первое приближение к раскрытию сущности основного противоречия постиндустриализма, рождающего процесс глобализации. Во втором приближении можно зафиксировать перерастание производительными силами самой капиталистической формы присвоения прибавочного продукта, как в приватной, так и в государственно-монополистической формах.[42] И, наконец, в третьем приближении можно говорить о дисфункции современного механизма капитализации как самодостаточного процесса воспроизводства совокупной стоимости вложенного капитала.

Речь идет о том, что процесс общественного воспроизводства един по форме реализации: производство – обмен – распределение – потребление – производство. Вместе с тем по ряду существенных оснований он дискретен. Эти основания – природные условия, в которых развивается производство, и, прежде всего, ресурсная база, система разделения общественного труда, ведущим основанием для общественного воспроизводства которой выступает способность человека к трудовой деятельности – рабочая сила, и характер потребления произведенного продукта в его количественном и качественном выражениях, где ведущим фактором является такая сторона общественного разделения труда, как отношение к его результату, т. е. конкретно-историческая форма собственности на средства производства и предметы трудовой деятельности.

Исчерпанность ресурсной базы современной мир-системы (капитализма) доказали Ф. Бродель и И. Валлерстайн.[43] Завершенность капитала как главного системообразующего фактора объективации общественных отношений – феномена отчуждения – глубоко и всесторонне проанализировал С. Платонов.[44] Невозможность для подавляющего большинства населения мира легально воспользоваться священным правом на частную собственность, вопреки цели своего исследования, как границу социальной реализации возможности современного постиндустриализма продемонстрировал на примере стран «третьего мира» и бывших социалистических государств Эрнандо де Сото.[45]

Методологически важным именно для современного прочтения целого ряда внешне разнопорядковых негативных явлений и процессов как внутри западной системы хозяйствования, так и в ответ на ее силовое распространение представляются выводы исследования австрийского ученого К. Поланьи о фиктивной основе функционирования капитализма как экономической системы.[46]

Изложенное подтверждается практически всеми современными исследователями, а совокупность приведенных положений свидетельствует не только об отмирании ряда важнейших системообразующих механизмов капитализации, но и о том, что их адаптивное распространение на сферы, расположенные вне действия имманентных оснований, порождает всю гамму реакций опоры – практически все негативные явления и процессы современности, умноженные на коэффициент глобализации. В их числе – экспоненциальный рост, разнообразие, усложнение и техническое совершенствование всех видов преступности, прежде всего, в условиях глобализации – транснациональных форм организованной преступности.

Составной частью социальной действительности является правовая реальность. Как и вся «социальная материя», она испытывает в современных условиях по крайней мере необходимость собственной трансформации в формы существования, адекватные процессу социальных изменений, как в широких границах всего правового поля, так и в сфере борьбы с отклонениями от его параметров, в том числе с преступностью.

Вместе с тем реализация задачи исследования процесса изменения правовой реальности и ее влияния на динамику и иные проявления феномена преступности более сложная, чем процесс исследования взаимодействия естественной среды обитания и ее социально организованной формы – социума. Являясь соподчиненными уровнями действительности, в то же время естественная, социальная и правовая реальности сами выступают как универсальные сложноорганизованные и структурированные системы, обладающие, с одной стороны, сходными признаками как данная извне объективная действительность, а с другой стороны, имеющие специфические субстанциальные, структурно-функциональные и процессуальные объективные различия и, что методологически важно, различную степень отражения в сознании познающего, соответствующую реальность познающего субъекта.

Каждый из уровней реальности проявляется в исследовании в ноуменальной и феноменальной формах. Как ноумен они суть сущности в себе и для себя, и их верификация – это собственное существование в реальной действительности, тогда как феноменально они существуют в конкретно-исторической форме определенных отношений естественной среды, социального поля или правовой системы. Им соответствуют параметры реальных отношений, закономерности строения, особенности проявления внешних и внутренних закономерностей, функциональное взаимодействие элементов собственной архитектоники.

С этих позиций именно правовая реальность как познавательный объект имеет характерные специфические черты. Во-первых, параметры правового поля уже заданы объективными границами естественного состояния и состояния социальной среды как данностью бытия и условием возможности собственного существования. Законы и тенденции более универсальных уровней организации материального мира являются для правовой действительности абсолютными константами. Во-вторых, правовая реальность, даже в отличие от социальной, дуальна по определению. Если социальная действительность выступает второй природой существования человека, как результат его деятельности, материальной и духовной, в том числе правовой, но в любом случае в сознании личности остающейся, по крайней мере на современном этапе, объективной данностью, то правовое поле в сознании людей воспринимается как исходно субъективное, генерируемое волей определенным образом организованного социального образования. Именно в этой специфической особенности кроются практически все отклоняющиеся модели права, в том числе ряд существующих криминологических гипотез (именно гипотез, а не теорий, доктрин или парадигм, как это стремятся представить сами авторы соответствующих работ). В-третьих, как и капитал в материальном отношении, так и право – в духовном в современных условиях могут определяться как способ организации соответствующего уровня реальности, являющийся его граничной формой. Так, капитал как самоорганизующийся социально-вещественный феномен, в принципе, является последней из возможных материальных форм отчуждения в разделении общественного труда, тем самым снимая с себя и с деятельности как таковой ее социальную оболочку. В равной степени право выступает практически последней, предельно субъективной и рациональной, формой отчуждения в духовной сфере. Именно в силу этого оно воспринимается как наиболее отдаленная от границ социальной реальности данность, но, в силу крайнего субъективизма собственного состояния, правовая реальность в тенденции все в большей степени пытается реализовать себя не как социальный, а как естественно-природный фактор жизни человечества.

Как диалектическое единство и противоположность материального и духовного начал в познании объективного мира, как объективная дуальность прогресса и отчуждения, развития производительных сил и производственных отношений, диалектически она в исходных принципах своего познания для исследователя проявляется в качестве естественного и позитивного права как реальность правовая. Не абсолютность существования одной из ее сторон, а их доминирование в определенных социально организованных конкретно-исторических контекстах, в окончательном виде – в границах социального поля никогда не разрешимое противоречие, заложенное в отчужденных социальными отношениями формах субъективного восприятия, выступает границей возможного в научном смысле отражения в духовном материального, в правовом – социального.

Для нашего исследования важным является диспозиция объективного и субъективного в праве. В этом объективно заданном параметре и противоречии бытия правовой реальности содержится весь спектр методологического обеспечения реализации сформулированных целей и задач данного исследования. В анализе параметров естественной или социальной действительности объективным основанием всего многообразия материальных и духовных объектов, процессов и их взаимодействий выступают наличные отношения естественного или социального бытия. Даже в социуме, где культура в широком смысле этого понятия или ее конкретная форма – система производства или религиозная конфессия, – будучи созданными самим человеком, как система отношений выступают первичными, объективными для анализа историка, социолога или правоведа.