Серый пилигрим - Владимир Василенко

Немного замешкался на пороге, ошалев от запаха. Поначалу даже решил, будто ошибся дверью и заглянул не в таверну, а прямиком в отхожее место. Не пройдя и пары шагов, наткнулся на удручающего вида субъекта в потрепанной соломенной шляпе, спящего за ближайшим к двери столом лицом в тарелке. Под лавкой, на которой он развалился, темнела обширная лужа, которая и являлась источником вони.

Впрочем, ароматы, распространяемые типом в шляпе, чувствовались разве что у самого входа. В глубине таверны все забивали другие запахи – кислой капусты, браги, прогорклого сала, на котором жарились какие-то лепешки. И, конечно же, царил надо всем вездесущий запах рыбы.

Барт, щуря слезящиеся от вони и копоти глаза, огляделся. Полутемный зал таверны был почти пуст. Помимо спящего у двери, наблюдалось всего двое посетителей. Один, тоже едва державшийся на ногах – облокотился о стойку, рассматривая что-то на дне объемистой щербатой кружки. Второй – какой-то седой бродяга в сером балахоне – чинно восседал за дальним столиком в компании краюхи хлеба и миски с рыбной похлебкой.

Трактирщик, как ему и полагалось, находился за стойкой. Был он невысок, лысоват и толст, причем добрые две трети веса по прихоти природы сосредоточились в средней части его туловища, будто бы он на сносях и ожидает по крайней мере тройню. Высоко закатав рукава, толстяк деловито чистил большую рыбину, нимало не заботясь о том, что чешуя брызжет во все стороны, долетая чуть ли не до середины зала.

Барту, конечно, доводилось бывать раньше в кабаках, причем подобные заведения портового района, в основном, пользовались дурной славой. Но по сравнению с «Барракудой» все злачные места, виденные до этого юным Твинклдотом, были просто образцами чистоты и порядка.

– Пожалуй, много здесь брать не буду, – пробормотал Барт. – Так, разок-другой перекусить…

Он подошел к стойке и сказал, косясь на пьянчугу, который оторвался по такому случаю от кружки и с нездоровым интересом разглядывал нового посетителя:

– Здравствуйте, э-э… дон.

Трактирщик вопросительно взглянул на него, промычал что-то. Нижняя губа у него – толстая, ярко-красная – сильно выдавалась вперед, что в сочетании с серыми глазами навыкат делало его до смешного похожим на рыбу, которую он чистил. Разве что у рыб не бывает такой многодневной рыжей щетины на щеках.

– Я хотел бы закупить немного провизии, дон, – кашлянув, сказал Барт. – Хлеб, сыр, вяленое мясо…

– Может, рыбы? У меня хренова прорва вяленого тунца, – предложил трактирщик. – Прям не знаю, куда его девать. Подванивать уже начал…

– А больше ничего нет? – скривился Барт.

Толстяк пожал плечами:

– Тебе сколько надо-то?

– Да немного. На пару дней одному человеку… Да, и бурдюк с водой. И мешок, чтобы все туда положить.

Рыбомордый только хмыкнул и, развернувшись к Барту спиной, принялся рыться в стоявших тут же, у прилавка, ящиках. Похоже, подсобного помещения здесь не было вовсе. Ну, что ж, зато зал всегда под присмотром.

Барт встретился взглядом с соседом по стойке и вздрогнул. Глаза у того были словно стеклянные – водянистые, бессмысленные. Из уголка губ тянулась, завязнув в бороде, желтая нитка слюны. Несло от пьянчуги так, что самому немудрено было захмелеть. Юноша отодвинулся подальше.

– Может, возьмешь чего, пока я приготовлю? – спросил, не разгибаясь, трактирщик. – Пива?

– М-мм… У вас найдется глинтвейн?

– Чего?

– Ну, глинтвейн… Горячий такой. С вином.

– Не. Пиво. Будешь?

– Нет, спасибо, я тороплюсь, – отмахнулся Барт, нервно поглядывая на дверь.

Она распахнулась, как от удара тараном, и в зал ввалилась целая орава оборванцев с красными обветренными мордами и выгоревшими на солнце волосами. В два счета оккупировали два длинных стола в центре зала и затребовали пива. Трактирщик тут же отвлекся от выполнения заказа Барта и принялся наполнять огромные глиняные кружки. Счастливчик хотел было напомнить толстяку, что он первый пришел, но решил, что это бесполезно. Вздохнув, отодвинулся от стойки, в полутемный угол с едва тлеющей на стене масляной лампой – как раз туда, где хлебал свою уху бродяга в сером балахоне.

Впрочем, приглядевшись, Барт решил, что поторопился с выводами. На бродягу этот странный субъект не был похож. Да, одежда его была неброской, больше всего смахивавшей на монашескую рясу, пыльной, но без прорех и заплаток. Пепельно-серые, сильно побитые сединой волосы спадали на плечи длинными волнистыми локонами, лицо – с аккуратной короткой бородой, тоже с проседью – подошло бы какому-нибудь аристократу. Благородный, с небольшой горбинкой, нос с тонко очерченными ноздрями, широкий подбородок, надменный излом бровей… И эти глаза – необычно светлые, почти прозрачные, с цепким, как рыболовный крючок, взглядом.

Незнакомец скользнул взглядом по Барту, потом, чуть позже, еще раз. Потом еще – все будто между прочим, не прерывая трапезы, но Счастливчик невольно поежился. Спохватившись, одернул жилет, из-под которого торчала рукоять кинжала.

– Вот бестолочь! – сказал он себе под нос, с досадой оглядываясь на трактирщика, который с поразительной для его комплекции быстротой сновал между столами и прилавком, таская рыбакам кружки с пивом.

Задерживаться здесь совсем не входило в его планы. Еще, чего доброго, Черный заявится. Или…

Дверь снова скрипнула, и на пороге возник злющий, как демон, и почему-то весь перепачканный в земле кузнец. Барт съежился и начал медленно сползать под лавку.

Бородач прямой наводкой протопал к стойке и, потеснив торчавшего там пьянчугу, затребовал пива. Пока трактирщик наполнял кружку, повернулся, окидывая взглядом полутемный зал…

И почти сразу же встретился взглядом со Счастливчиком.

– Ах ты, рыбий потрох!! – рявкнул он так, что заглушил даже галдеж рыбацкой ватаги. – Вот ты где!

Переваливаясь с боку на бок на коротких кривых ногах – ну точь-в-точь как ярмарочный медведь, – кузнец ринулся на Барта. Тот, недолго думая, юркнул под стол, пихнул ногой лавку, роняя ее под ноги преследователю. Бородач благополучно попался на уловку и под дружный гогот завсегдатаев загремел костями по грязному полу. Барт же, выскочив из-под стола с другой стороны, рванул к выходу.

– Держи вора!! – завопил кузнец, барахтаясь на полу в безуспешных попытках подняться. – Кошель у меня утром спер, поганец!!

Один из рыбаков – красномордый, обросший жесткой, как у кабана, щетиной – ухватил убегающего Барта за штанину. Тот дернулся было, но быстро понял, что хватка у моряка мертвая. Вытащил кинжал.

– Ах ты, сволочь! – взвыл красномордый, зажимая второй рукой длинный порез на тыльной стороне ладони. – Держите его!!

Барт, вырвавшись из захвата, поднырнул под рукой второго моряка, попытавшегося преградить ему дорогу, избежал подножки третьего и двумя заячьими прыжками оказался у выхода. Дверь, будто бы сама собой, призывно распахнулась ему навстречу.

Счастливчик не успел затормозить и со всего ходу врезался в возникшего на пороге посетителя. Все равно что налететь на стену. Юношу отбросило назад, а хлесткий удар по икре свалил с ног. Ушибленную поясницу пронзила боль, но Барт, не обращая на нее внимания, по инерции кувыркнулся назад, вскакивая на ноги. Голодный, всклокоченный, оскалившийся от боли и страха, он походил на окруженного собаками волчонка. Сильно, до ломоты, стиснув потными пальцами рукоять кинжала, он едва не ринулся снова вперед, на преградившего ему путь незнакомца. Но чуть не выронил оружие, когда разглядел, кто перед ним.

Новый гость «Барракуды» шагнул через порог, громко и четко, как копытом, громыхнув о доски пола тяжелым сапогом. Черный плащ с капюшоном почти полностью скрывал его фигуру, обволакивал широкими складками. Лица под капюшоном не разглядеть – сплошная чернота, будто бы сама Смерть пожаловала в убогий рыбацкий трактир.

Вдруг стало очень, очень тихо. Лишь странный субъект за дальним столом продолжал мерно постукивать деревянной ложкой, доедая похлебку. Его, похоже, происходящее в зале оставило равнодушным.

– Ах, это ты, крысеныш… – прогудел Черный и шагнул к Барту, странным образом умудрившись одним махом преодолеть разделяющее их расстояние. Счастливчик и вздохнуть не успел, как рука в черной кожаной перчатке оказалась у него на горле. Еще миг – и он, корчась и хрипя, повис в воздухе. Жуткий тип легко держал его одной рукой, будто тряпичную куклу.

Какое-то время – как показалось Барту, целую вечность – Черный молча разглядывал его, будто ему доставляло удовольствие смотреть, как юноша извивается, пытаясь разжать мертвую хватку, мычит и пускает слюни. Кинжал Барт выронил и тот вонзился в пол рядом с ногой Черного.

– Оставь ты парня в покое. Или уж добей, чтоб не мучился, – раздался, наконец, чей-то голос.

Сказано было негромко, но как-то так, что говорившего, похоже, услышали даже в дальних углах зала.