Сбежать от зверя (СИ) - Владимирова Анна

Когда он дошел до бедер, я взмокла и задышала еще чаще. Шелковая веревка повиновалась его рукам, следовала изгибам тела и ложилась так близко к самому чувствительному, что на какое-то время тревожные мысли вылетели из головы. Я думала только о том, что он касается меня везде. Равнодушно, расчетливо и пугающе профессионально.

Когда он взял за руки и помог сесть, я попыталась поймать его взгляд, но тут же пожалела. Он сверкнул в полумраке желтыми глазами, и я оказалась на коленях лицом в кровать с оттопыренным задом. Но даже пикнуть не успела, как он завел руки мне за спину и принялся связывать их, упираясь своими напряженными бедрами в мои.

Неужели он решил связать меня и трахнуть, чтобы не мешала своим протестом? Это будет последнее, что он со мной сделает. Я отобью ему все, до чего дотянусь!

Из глаз покатились слезы. Я кляла себя за тупость и доверие, поносила эту проклятую химию и сжимала кулаки — он поймет глубину моих чувств по этому поводу.

Тахир подтянул несколько узлов, и мои локти встретились на линии позвоночника. Ну какой умелец! И где же он этому научился? Слезы перестали литься на одеяло. Я злобно пыхтела, кусая кляп и проверяя узлы на прочность. Нет, не выдернуться. Накатила паника. Кожа покрылась холодным потом, сердце скакнуло к горлу, но Тахиру было плевать. Несколько движений — и он перевязал мне грудную клетку, оставляя голой грудь. Последние штрихи пришлись на шею. И как только его руки исчезли, мысли схлынули, оставляя напряжение звенящей пустоты. Но я явно ощущала, как что-то внутри уже замешивает мрачную пугающую палитру, чтобы меня размазало в клочья. Хотелось позвать Тахира, но стоило подумать о жалких звуках, в которых потеряется его имя, и я сжимала зубы крепче.

Сначала показалось, что ничего не происходит. Наступила тишина. Но на фоне этого безмолвия я вдруг резко осознала — он ушел. Отомстил. Связал и бросил в униженном положении! Он же неслышный вообще!

Показалось, что где-то щелкнул замок, и даже шаги будто услышала, и шорох одежды…

…и меня разметало от ужаса. Я задохнулась воздухом и задергалась, скуля. Ни одного слабого места в узлах! Ни одного звука больше! Я одна!

Одна…

Через сколько времени меня тут найдут? Черт их знает! Ко мне не суются практически, процедур у меня нет... Может, если трубку завтра не возьму и не смогу заказать завтрак? Тоже вряд ли...

Я дергалась и скулила непрерывно, сжимая кулаки и пытаясь поддеть хоть одну петлю.

16

Не знаю, сколько прошло, прежде чем я прекратила попытки и расплакалась. Долго, навзрыд, до опустошения… В мыслях мелькали картинки, на которые было больно смотреть. Раньше. Сейчас мне казалось, что хуже уже некуда, и вспоминать прошлое стало неожиданно легко.

Я сдалась. Пересматривала воспоминания, терпела боль и страх, которые хлестали наотмашь, шмыгала носом и отстраненно замечала, что все это будто проходит мимо в последний раз.

Настоящее же рисовалось все ярче. Я чувствовала каждый изгиб веревки на теле. Они будто проступали в сознании выжженными рисунками, и прошлое затягивалось дымом от горящей кожи…

И я даже не поняла сначала, отчего с губ сорвался вскрик. Вздрогнула и задышала лихорадочно, а чужие пальцы уверенно прошлись по бедрам, расслабляя напряженные мышц. Длинные выдох и вдох рядом показались каким-то трюком мозга. Прикосновения становились все увереннее, чужие пальцы надавливали вдоль позвоночника, будто возвращая в реальность, и до меня, наконец, дошло — Тахир не ушел, не бросил. Был рядом все это время. Сволочь!

Только… Меня вдруг заполнило до макушки такой радостью и благодарностью, что все ужасы разметало в клочья. А он продолжал касаться везде — с позвоночника спустился к ребрам, животу, ногам… Ничего провоцирующего или возбуждающего — просто успокаивающая ласка.

Когда он убрал кляп, я только облизала пересохшие губы и прикрыла глаза, позволяя себе чувствовать все, что он мне устроил. Смысл доходил медленно. Но я все больше убеждалась, что он определенно был. Я встречала каждое его касание как что-то очень жизненно важное, нужное и такое желанное, что снова захотелось плакать.

Один за другим исчезали узлы. Сначала на шее, потом с ребер. Когда Тахир освободил руки, я раскидала их, наслаждаясь свободой. Говорить не хотелось. Сил не стало, мыслей тоже. Я вяло отмечала, как узлов становится все меньше и какая охватывает эйфория. Тахир молчал.

— Ты же не уйдешь? — прошептала я.

— Нет. — Прозвучало хрипло и устало.

Я выпрямила ноги и перевернулась на спину. Тахир стоял одетый в одни джинсы у выход из спальни. Веревки в его руках не было. Даже пакет не хрустнул...

— Я думала…

— Я знаю, — напряженно перебил он. — Марин, мне надо выйти ненадолго. Лучше полежи. Вернусь — пообедаем.

Он схватил рубашку с кресла и вышел.

Я даже шага от ее двери не сделал. Ноги дрожали, и я съехал по стенке на корточки, прикрыв глаза. Мне нужно было хотя бы минут пять, чтобы взять себя в руки. Глядя на связанную Марину, я пытался отвлекаться от происходящего всеми силами — думал об Эльдаре, Демьяне и всей той заварухе, которая творилась где-то там… Но выходило плохо. Вид связанной самки, ее запах и беспомощность, кажется, все же порвали что-то внутри. Не знаю, как мне удалось не шевельнуться.

Но Марина умница. Проявила характер, стойко пережила все, разобралась в том, чего именно я добивался. Нельзя было ее трогать. Это сломало бы все к чертям, и она бы не простила. Да и я себя тоже. Только со зверем мы разошлись по углам. Волк никогда еще не проверял меня так на прочность. И хотя сдался и ушел в конце концов, я с этого поля боя выполз еле дыша.

Кое-как поднявшись, я достал из карманов пачку сигарет и направился на улицу — подышать, успокоиться.

Снова шел дождь. Он уже перешел из острой в хроническую форму, мерно накрапывая в лужи перед ступенями. Прямо как моя одержимость Мариной. Сегодня был последний шанс уйти. И его не стало. Я готов был волочиться за ее ногами, лишь бы она снова разлеглась для меня на кровати и доверилась… Нет, я, конечно, лучше вены себе перегрызу… но диагноз от этого легче не станет.

— Тахир, — позвал меня вдруг женский голос.

Я нехотя повернул голову и навел резкость на смутно знакомой рыжей девушке в плаще. Она встряхивала зонтик в дух шагах от меня.

— Здравствуйте. Я Катерина. Помните?

— Да, здравствуйте, — хрипло выдохнул я с дымом.

— Простите, что лезу, — улыбнулась она, — но вы — мой пациент. И я вижу, что с вами не все в порядке. Пройдемте в кабинет?

И она, не дожидаясь моего ответа, зашагала к входу. Я выбросил сигарету и поспешил открыть ей тяжелые двери.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Мы поднялись в ее кабинет и остались в его тишине вдвоем. Даже дождь тут не был слышен. Она села за стол, так и не надев халат.

— Что случилось? Вам помогают таблетки?

— Наверное, уже нет.

17

— Вы изменили намерения?

— Да.

— Хорошо. Тогда что такое?

— Я не выдерживаю, — усмехнулся. — Марине мой животный голод кажется излишне напористым. Она пугается.

Я отвел взгляд. Весь разговор показался бесполезным.

— Вы пытались с ней говорить?

— Пытался. Но ей сложно понять, да и не должна она мне ничего. — Объяснения выходили сбивчивыми и больше походили на оправдания. — Марине тяжело. Она никогда не доверяла мужчинам, насколько я понял. А я… вынужден… быть жестким.

Катерина помолчала, и я уже думал прощаться, когда она предложила:

— Тахир, вы тоже мало кому доверяете, похоже.

— Я? — усмехнулся я.

— Привыкли все сами решать.

— Немного.

— На сто процентов, — уверенно перебила она. — Я бы хотела предложить вам с Мариной парную терапию. Что скажете?

— Это как?

— Я буду тем, кто договорит за вас все, что не можете договорить вы.

— Я взрослый, — отрицательно покачал я головой. — Говорить умею.