Ты мне не сестра (СИ) - Попова Любовь

Я с интересом рассматриваю современный безликий интерьер и удивленно вскидываю брови. Макс уже сбросил мои вещи на диван, стянул ботинки с брюками.

— Ну что застыла? От роскоши отвыкла?

Киваю, все еще соображая, что мы тут делаем. Просто он говорил про дом. Я так поняла, речь шла о его квартире.

— Привыкай. Это теперь твоя квартира.

Несколько раз моргаю, переваривая. Потом открываю рот. Закрываю. Протягиваю палец и собираю в кулак. Хочется многое ему сказать. Спросить. Потребовать не вмешиваться в мою жизнь, но я молчу и смотрю, как Макс довольный моим молчанием идет в душ.

Как голый, крепкий зад скрывается за дверью душевой, о которой я порой мечтала, пока мылась в общей ванной на несколько комнат. Общежитие было не самым современным.

Осматриваю большую гостиную, ступая босыми ногами по ламинату, провожу пальцами по мраморной поверхности длинной барной стойки. Невероятные ощущения роскоши. Особенно это чувствуется, когда подхожу к панорамному окну.

Последний раз я такое видела в квартире Макара Черкашина.

Мы с Максом были в его клубе. Черкашин правда чуть меня не изнасиловал, но Макс урегулировал этот вопрос. И мы оказались в дорогущей квартире с бассейном. Именно там впервые занялись полноценным сексом.

Именно там первый раз я взлетела так высоко, что падать до сих пор больно. До сих пор дыхание рядом с Максом перехватывает.

Вот и сейчас. Стоит ему подойти сзади, как я вся подбираюсь. Как антилопа перед нападением хищника. Хочется быть столь же быстрой, убежать, но руки капканы уже оттягивают мои волосы вправо. Макс втягивает запах, касается носом изгиба шеи.

Запускает грешный поток мурашек по телу. Скользит языком как лезвием и вдруг кусает. Больно. Ощутимо. Но так сладко, что бедра тут же поджимаются.

Выдыхаю рваный стон и невольно поднимаю руки вверх, чувствую, как ткань с меня соскальзывает. Вплетаюсь в густые, мокрые волосы, пока Макс зализывает укус.

— Так бы и сожрал тебя, — шепчет он мне на ухо. Изверг. Порочный мучитель. — Но я не ем грязные продукты.

Только спустя пару секунд смысл его слов до меня доходит. Я тут же тяну волосы сильнее, делаю больно, и Макс смеется.

— Гандон!

Он разворачивает меня, хочет прижать к себе, тянется к губам, но получает сильный толчок в грудь. Не думаю, что ему бы это как-то помешало, вознамерься он закончить то, что хочет его твердыня под полотенцем. Но он принимает мой отказ.

— Сходи в душевую, я пока поесть достану.

Глава 17.

— Ты стал невыносимым, — хмурюсь я, и обхожу его на расстоянии метра по кругу, иду в сторону душевой. Знаю, что Максим внимательно смотрит за покачиванием моих обнаженных бедер.

— А ты стала еще прекраснее.

— Прекрати! — уже толкаю дверь, почти задыхаюсь от высокой температуры пара. Вечно он любит погорячее.

— Кстати! Твои вкусы не изменились?

Выглядываю за дверь, он уже возле холодильника и машет мне ножом. Вкусы, вкусы. Он о еде говорит, а меня все равно пульсацией возбуждения в мозг стреляет.

— Не изменились. К сожалению.

— Не к моему, — слышу за дверью, хлопаю ею и сразу иду в душ.

Под струями прохладной воды стою очень долго. Это ж надо так вляпаться. И хочется и колется. И нельзя, и в общем-то, кому какое есть до нас дело?

После душа долго рассматриваю себя в зеркале и резко бросаю пригоршню воды в отражение.

Не могу на себя смотреть. Противно.

Кричала, хотела еще. И сейчас хочу, и от этого низ живота скручивает судорогой, потому что неправильно это. Ужасно. Нельзя, нельзя. Так нельзя.

И я стекаю вниз, колени подгибаются, в горле жгут слезы. И я сотрясаюсь всем телом, реву в полный голос и не могу никак остановить поток слез. Даже не помню, как в ванную врывается Максим, почти не соображаю, когда он прополаскивает мне лицо холодной водой и несет.

Садит на стул и что-то сует в руки. Толкает ко рту.

Горло тут же обжигает горькая водка и я откашливаюсь.

— Ничего получше придумать не мог?

— Ну либо пощечина, либо водка, — кривит губы в усмешке и забирает рюмку. – Теперь давай по порядку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он разворачивает стул, седлает его в одних шортах, а я сижу в полотенце.

— По порядку? — смеюсь я. – А где ты порядок видел? Это же пиздец. Нам с тобой в огне только гореть.

— Для начала наведем порядок в твоем желудке, — берет он со стола небольшой сэндвич на светлой булке и подносит к моим губам. – Открой ротик.

— Ты можешь думать о чем-нибудь кроме секса? – отворачиваюсь, но тут же слышу насмешливое:

— Заметь, про него заговорила ты, я же проявляю заботу. Прямо-таки родственную.

Не смешно! Крикнуть хочу, вскочить, но он резко садит меня назад и сует в открывшийся от возмущения рот еду.

— Ты какая-то нервная. Разговаривать-то будем или сразу? — он кивает куда-то в сторону широкого прохода. Не трудно догадаться, что там спаленка. Даже еще и с кроваткой расправленной.

— Разговаривать, — говорю с набитым ртом и прикрываю глаза от наслаждения.

Не ела весь день. А тут сэндвич. И прямо так, как я люблю. Помидоры, огурцы, тонкие ломтики копченой курочки, мариновые луковые колечки и сыр «Тысяча островов».

Забываю на миг о разговоре, о проблемах, тону во вкусе любимого лакомства, точно так же, как в воспоминании, когда Максим три года назад делал такой же сэндвич и кормил, заставляя широко открывать рот.

Он все помнит. Он все, все помнит.

Не знаю, что я такого сделала, но руки Макса на коленках подсказали, что что-то соблазнительное.

— Хочу, чтобы и меня ты так в рот взяла, — шепчет он, поглаживая, сдавливает кожу. Тянет наверх и без того короткое полотенце. - Чтобы так же прикрывала глаза от удовольствия, пока это делаешь.

Доедаю последний кусочек, облизываю каждый палец и качаю головой. Отталкиваю его руки, чьи касания неимоверно жгут кожу ног. Невозможный человек.

— Поговорить будет продуктивнее.

— Что ты хочешь знать? — сразу слетает с его губ улыбка, а меня пробирает дрожь. Даже не верится, как быстро человек из жизнерадостного может превратиться в монстра. Именно таким было натянутое лицо Макса. Прямая спина. Руки, скрещенные на спинке стула.

Сейчас он так близко, но уже так далеко.

И мысли тут же заметались в голове, как стайка вспорхнувших птиц. Нужно ухватить одну и задать вопрос. О квартире? О работе? О будущей жене? О нас? О чем спросить в первую очередь?

Но вместо вопроса я смотрю по сторонам, словно боюсь, что подслушают и шепчу…

Глава 18.

И я уже открыла рот, чтобы сказать, что хочу увидеть, как сдохнет за решеткой наш отец, как вдруг наш зрительный контакт прерывает трель его телефона.

Внутри все скручивает от тяжелого, чугунного предчувствия, шмели в голове жужжат дружным роем.

И я не ошибаюсь.

Макс бросает на меня неопознанный взгляд и поднимается со стула, идет в другую комнату и отвечает то, что является для меня сигналом к действию. Выстрелом на старте. Пушечным залпом, от которого сразу раскалывается от боли голова.

— Да, отец.

Отец. Отец. Отец. Андронов мог бы называться нормальным отцом только в случае перевертывания мира с ног на голову. И да, я понимаю. Понимаю, что в мире полно уродов, маньяков, психопатов. Будучи студенткой юридического, я сталкивалась с самым разным ученическим материалом.

Понимаю, очень хорошо все понимаю. Вот только, даже спустя три года, не могу принять, что родной отец может обманным путем склонить дочь к сексу.

И меня до сих пор колотит от осознания, что будет, узнай об этом Максим.

Пока он разговаривает, я даже не думаю. Ночь? Пофиг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Просто хватаю красную многострадальную тряпку, сумку и сбегаю.

Выхожу за дверь и опрометью бросаюсь к лифту. Пока он едет вниз, быстро натягиваю футболку, штаны и балетки.

Выхожу из лифта и тут же на улицу, бегу до ближайшего метро, только пятки сверкают.