Как и почему лгут дети? Психология детской лжи - Николаева Елена Ивановна

– Какой дяденька?

– Я был у него в гостях, пил у него чай. Потом играл еще в садике. Там садик есть маленький, и песочек в нем… И колясочка маленькая… Я там с детками играл и катался.

– А откуда же детки?

– Это у дяденьки породились… Много-много деток. И все мальчики; девочек нет…

– Я приходил к дяденьке в гости, а когда пришла пора родиться, я с ними попрощался за ручку и вышел у тебя из животика». (Чуковский К. И., 1990, с. 185.)

Этот пример иллюстрирует сразу два факта: дети до определенного возраста не отличают фантазии от вымысла, и дети воспринимают слова взрослых в рамках доступных им представлений. Они не могут нафантазировать того, чего не было в их опыте. Это означает, что ребенку трех-четырех лет не стоит слишком подробно рассказывать о сложных вещах, например, о его происхождении. Когда ребенок спрашивает: «Откуда я появился?», – стоит уточнить, что он хочет узнать. Вопросы дети задают в меру собственного понимания мира. Обычно на подобный вопрос они ждут ответа, который уже получил их сверстник: «Ты родился в том роддоме, мимо которого мы идем в детский сад». Стоит отвечать на подобные вопросы постепенно, не выкладывая ребенку сразу «всю правду», осознание которой пока невозможно.

В то же время, когда ребенок играет, он точно знает, что это не реальность. Возможно, так происходит потому, что в этом случае подключается двигательная активность, которая позволяет различать представление и действие.

К. И. Чуковский приводит пример, когда ребенок спрашивает у бабушки, когда та умрет. Бабушка в ответ задает вопрос внуку о том, почему он интересуется столь деликатным делом. Ребенок беспечно отвечает, что тогда он будет крутить колесо ее швейной машинки (запрещаемое в настоящий момент бабушкой действие). Это, наверное, большое удовольствие крутить колесо швейной машины, представляя себя то капитаном, то машинистом. А что такое смерть, ребенок не знает. Понимание придет позднее. Он знает только, что тогда бабушкин запрет на приятную игру действовать не будет. В любом случае в словах ребенка нет лжи – его мысли открыты взрослому, они как на ладони.

В первый раз, когда ребенок лжет, его ложь проста и примитивна, поскольку он только учится это делать. Первый блин оказывается комом. Но если родители не уследят, то ложь с каждым разом будет становиться все совершеннее, отражая развитие и интеллекта, и речи. Известно, что умственно отсталые дети не лгут – у них на это «не хватает ума». И чем умнее человек, тем изощреннее его ложь.

Я помню, как в детстве, когда мне было лет пять, обманула маму. Она мне дала тарелку супа и кусок хлеба. Я не хотела есть хлеб и тихонько задвинула кусок за большую чашку, стоящую на столе. Мама пришла, увидела, что все съедено, но что-то ей показалось подозрительным. Я была слишком мала, чтобы понять признаки, по которым она почувствовала ложь. Возможно, прошло слишком мало времени. Мама стала выяснять, куда делся хлеб. Стоит уточнить, что это было послевоенное время, поэтому люди еще очень хорошо помнили голод, и хлеб ценился высоко. Я понимала, что нужно сознаться, но что-то внутри меня протестовало. Мне очень хотелось, чтобы мама сама увидела задвинутый кусок хлеба, но она его не видела. Она взяла меня за руку и повела к бабушке, которая жила в соседнем доме. Но и перед ней я стояла как партизанка, страстно желая, чтобы все закончилось, и кто-нибудь нашел хлеб. Я не помню, чем все кончилось. Знаю только, что ложь не была раскрыта. Помню острое желание, чтобы кто-то сам выяснил все, не заставляя меня говорить хоть что-то. Этот случай показателен в том отношении, что у старших дошкольников пробуждается совестливость, но ее пока не достаточно, чтобы ребенок признался. Если бы событие было нейтральным для меня, я не помнила бы его столь отчетливо через полвека. Возможно, именно поэтому не стоит загонять ребенка в угол и заставлять признаваться в факте вины. Достаточно того, что он осознает это, а осознание легко видно по переживаемым им эмоциям. Но и требования взрослых не должны превышать разумных пределов. Например, нет необходимости заставлять ребенка есть более, чем ему необходимо.

Одним из самых типичных видов лжи становится лицемерие, которое особенно неприятно обнаруживать у дошкольника, от которого обычно его не ожидают. Мальчик чувствует, что мама любит новорожденную сестричку больше, чем его, поскольку уделяет ей практически все свое время. И он начинает играть и разговаривать с девочкой не для того, чтобы помочь матери, и не потому, что ему интересно, а исключительно затем, чтобы обратить внимание взрослых на себя и услышать от них похвалы. Такую ложь родители воспитывают сами: и малым вниманием, которое уделяют ребенку, и тем, что подкрепляют в нем лицемерие, а не искренность. В данном случае адекватной реакцией взрослых должно быть отсутствие внимания к действиям мальчика в отношении сестры, но усиление этого внимания в тот момент, когда ребенок искренен в проявлении своих чувств.

Итак, услышав первую ложь, родитель внутренне может обрадоваться: у моего ребенка интеллект соответствует возрастной норме. Но следующей его мыслью должно быть: как следует поступить, чтобы не создать условия, благоприятные для оттачивания навыков лжи.

Поскольку ребенок маленький, его не стоит пугать и наказывать. Сначала следует просто рассказать о том, что есть правда и ложь. Правда – это события, а ложь – это когда мы скрываем, изменяем или искажаем правду. Мы объясняем, что когда человек говорит не то, что произошло, а скрывает это или изменяет хоть что-то в реальности, то он лжет.

Очень важно спросить у ребенка, почему он солгал в первый раз. Скорее всего, под ложью скрывается либо страх наказания, либо желание похвалы, внимания или поддержки. Поскольку задачей родителя является обучение ребенка поведению в разных ситуациях, а не судейская расправа, то необходимо объяснить, как стоило вести себя в том или ином случае. Можно даже проиграть вместе с ребенком эти ситуации, причем роль ребенка может исполнить взрослый, а роль родителя – ребенок.

В какой-то момент общения с ребенком, после первого случая лжи (до этого беседовать на данную тему не стоит вообще, поскольку у ребенка пока нет опыта, позволяющего адекватно воспринимать слова взрослого) можно поговорить с ним на тему, что такое жизнь в семье. Семья существует для того, чтобы обучить ребенка многому, а потом отпустить в большой мир умелым и способным справиться с трудностями. В большом мире есть наказание за ложь. Оно состоит в том, что люди перестают доверять такому человеку. Это очень неприятно. Все люди совершают ошибки. Важно не бояться совершать ошибки, а уметь на них учиться, чтобы больше не повторять. Если мама или папа не будут знать правды, они не смогут помочь и научить преодолевать трудности.

Но это означает, что когда ребенок, согласно этим установкам, обратится к родителю с проблемой, ему не будут говорить, чтобы он сам с ней разбирался, на него не обрушатся с криками и уничижающими высказываниями.

Вот как описывал подобное событие Лев Кассиль: «Да, это была непогодка! Какая там гроза! Вихрь, ураган, циклон, самум, смерч, тайфун обрушился на нас! Папа бушевал. Он назвал нас варварами и вандалами. Он сказал, что даже медведя можно научить ценить вещи и бережно обращаться с ними. Он кричал, что в нас заложен разбойничий инстинкт разрушения, и он не потерпит этого инстинкта и вандализма.

– Марш оба в "аптечку" – в угол! – закричал в довершение всего отец. – Вандалы!!!

Мы поглядели друг на друга и дружно заревели.

– Если бы я знал, что у меня такой папа будет, – ревел Оська, – ни за что бы в жизни не родился!

Мама тоже часто заморгала глазами и готова была "капнуть". Но это не смягчило папу. И мы побрели в "аптечку".

"Аптечкой" у нас почему-то называлась полутемная проходная комната около уборной и кухни. На маленьком оконце стояли пыльные склянки и бутылки. Вероятно, это и породило кличку.