Ведьма с зелеными глазами - Анна Данилова

Вероника, дорогая, будь осторожна, не доверяйся ему до конца, постарайся видеть в нем не только хорошее, будь объективна, не будь слепа! Вот такие слова хотела я сказать ей, но не сделала этого. Просто обняла.

– Любовь… – вздохнула я. – Любовь – это так прекрасно.

– Спасибо… Честно говоря, мне так хотелось поделиться с тобой тем, что со мной происходит… И так здорово, что ты мне позвонила!

И тут произошло что-то странное, непонятное. Мы стояли на выходе из кафе, мимо нас шли люди, вечер опустился на Арбат, вокруг зажглись огни, и вот в какое-то мгновенье на нас с Вероникой словно опустилось невидимое облако крепких лесных запахов: мха, мокрой хвои, дубовой коры, мяты, ромашки… Прохлада окутала наши плечи. И мимо нас прошла, словно сошедшая с акварели, прозрачная, в бежево-кофейных тонах женская фигура в длинной одежде. Призрачная женщина повернула голову и, глядя куда-то мимо меня, сквозь меня, улыбнулась мне и даже кивнула головой, словно здороваясь. Я смотрела ей в спину, как она уходит, держа гордо голову, и успела разглядеть густые волосы, скрученные в тяжелый узел на затылке, даже несколько мелких полевых ромашек с крепенькой, пахучей желтой сердцевиной, застрявших в спутанных прядях…

Видение исчезло, и я увидела Веронику, которая тоже смотрела в ту же сторону, куда ушла, растворившись в своем, нам не ведомом измерении, лесная фея, пани Зося.

– Вероника? С тобой все в порядке? – спросила я, испытывая легкое головокружение от только что пережитого. Вот что значит постоянно думать о ком-то, и этот «кто-то» словно материализуется! Главное, никому не признаваться в том, что видела. Иначе подумают, что ты сошла с ума.

– Представляешь… Может, я, конечно, сегодня перегрелась на солнце или же во всем виновата моя впечатлительность… Послушай, Лиля, ты, наверное, не знаешь… Зося… Пани Зося, помнишь в Панкратово?

Меня словно током ударило. Только что на моих глазах Вероника собиралась признаться мне в том, что видела призрак Зоси!

– Да, помню, конечно… – Я почувствовала, как мой лоб покрылся испариной. – И что?

– Мне показалось, что она сейчас прошла мимо нас…

– Да? И где же она?

– Нет, ты не поняла… Она не могла здесь пройти…

– Почему? Думаешь, она не выходит из своего леса?

– Она умерла, Лилечка. Ее убили вчера ночью, в ее же доме.

– Убили? Как это? За что? Кто?

– Мне одна знакомая позвонила, она тоже к ней собиралась… В новостях было… Уф… – Она затрясла головой, прогоняя призрак из своего сознания. – Вот и не верь после этого в привидения… Не поверишь, вот как тебя видела! Только что! И даже воздух стал прохладнее, лесом потянуло, ветерок такой, ледяной… Она совсем близко от нас прошла, словно сквозь тебя… Она еще повернулась, и я увидела ее лицо. Мне показалось, что оно совсем молодое. И вообще, она была не старая, просто одевалась, как старуха… Лиля! Стой!

Она вдруг отстранила меня рукой, нагнулась и подняла с пола головку ромашки, растерла в пальцах, поднесла к носу:

– Вот он, ее запах… Так пахло в ее доме… Эта ромашка упала с ее головы… Ладно, Лиля… Понимаю, что это уже чертовщина какая-то… или знак…

Я хотела ей признаться в том, что и я тоже видела эту живую акварель, эту пани Зосю, но рот мой словно кто-то запечатал.

– Ладно, Лилечка, я побежала! Привет твоему Захару!

Мы снова с ней обнялись, и она убежала. Я разжала правую ладонь и увидела на ней желто-белое ромашковое крошево… Испугалась.

– Прости меня, Зося, – прошептала я и быстро двинулась прочь из кафе.

8. Зоя

Я очень люблю свою сестру. И если бы не я, не знаю, что с ней стало бы. Два года она уже мучается со своим Вадимом, умом понимает, что он ей не пара, что жить с таким человеком просто нельзя, что с ним можно погибнуть, но разве ей что-нибудь объяснишь? Влюбилась, живет с ним на съемной квартире, потому что своей расплатилась по его долгам, и не может найти в себе силы порвать с ним. Вадим Караваев – человек-катастрофа. Там, где он, всегда проблемы. В нем столько пороков, что хватило бы на целую компанию негодяев. Алкоголь, наркотики, склонность к авантюрам, неисправимый безумный фантазер, аферист, бабник, мот и кутила, лентяй, обманщик, мошенник… Этот человек не идет по жизни, а летит, и все больше по наклонной. И если бы не моя сестрица, он давно бы уже умер: разбился бы на машине пьяный, спился бы, закончил свою жизнь под забором, как законченный наркоман…

Моя Ира же возится с ним, спасает, вытаскивает из разных передряг, лечит его, кормит, одевает-обувает, расплачивается с его кредиторами, прячет от таких же отморозков, как и он сам… Если бы это было возможно, отправила бы ее куда-нибудь подальше, за границу – учиться, работать, просто жить. Но без него.

Мой муж оставил мне в наследство стоматологическую клинику, где Ира работает у меня ведущим специалистом-протезистом. Зарабатывает хорошо, да только у нее в кармане всегда гуляет ветер. Она ходит в джинсах и майке летом, джинсах и свитере – в холодное время года. Красится самой дешевой тушью, душится остатками моих духов, нижнее белье покупает себе в «Детском мире», пользуется детскими шампунями и кремами, спит в старой маминой ночной рубашке и курит дешевые мужские сигареты.

Когда она утром появляется в клинике, я всегда встречаю ее так, как если бы она вернулась с того света. То есть каждый раз удивляюсь тому, что она все еще жива, что проснулась, несмотря на бурную и полную разных событий и волнений ночь, что у нее чистые волосы и зубы пока что все целы (а могли быть и выбиты), что у нее не дрожат руки и не заплакано лицо и что она в целом выглядит довольно опрятно. Особенно когда надевает на свою потрепанную одежду белоснежный накрахмаленный халат.

Когда у нее бывает свободная минута между пациентами, я зову ее к себе в кабинет выпить чашку кофе и съесть бутерброд, который готовлю ей, как если бы это было необходимое ей лекарство для поддержания силы. И всегда радуюсь, если ее ненормальный любовник, поработивший ее своей смазливой внешностью, куда-нибудь упилит – в Питер или Лондон, Париж или Женеву, туда, куда позовут его дружки: музыканты, художники, театралы, геи, наркоманы… Он обладает поистине удивительным свойством вызывать к себе самые высокие и благородные чувства и пользуется своей, прямо скажем, незаурядной (надо быть объективной!) внешностью, каким-то непонятным шармом и обаянием, которые вызывают у его окружения желание прихватить его с собой в качестве компаньона, друга, приятеля, спутника, помощника или просто красивого молодого человека, способного украсить собой любое мероприятие.

Выше я написала, что у него смазливая внешность. Это оттого, что я злюсь на него. Он высокий худой брюнет, обладатель драгоценных синих глаз, которыми он раздевает женщин и завораживает, примагничивает к себе мужчин. Я не знаю, есть ли у него любовники-мужчины, скорее всего нет, но то, что мужчины повсюду за него платят и делают ему подарки – это факт.

– Он не гей, Зоя, – говорит Ира. – Мужики любят его, сама не знаю, за что… Они видят в нем заблудшего ангела, быть может. А еще он прекрасный компаньон, всегда поддержит, будь то водка или травка. Они берут его с собой в путешествия, на соревнования, тусовки, на подписание важных договоров… Понимаешь, он, думаю, их талисман. И мой талисман тоже. И я не могу без него…

Когда-то я изучала психологию и могу с уверенностью сказать, что моя сестра относится к тому типу женщин, которые живут в состоянии постоянного стресса, чувствуют себя несчастными, жертвами и постоянно жалуются на свою жизнь. Но стоит у них забрать источник страдания, как они растеряются и не будут знать, как им жить дальше, за что бороться и куда двигаться дальше. Страдание – это и есть их образ жизни, сама жизнь.

Ира моя страдала от того, что ей приходилось делить Вадима со всеми, кто считал его своим близким другом и время от времени похищал его.

…Сейчас поймала себя на мысли, что не с того начала свой рассказ о Вадиме. Он вряд ли стал бы настолько популярным в столице, в богемной среде, если бы не его происхождение, его семья и все то окружение, которое его, по сути, и воспитало. Весь мир когда-то, когда маленький Вадик сладко посапывал в своей кроватке, состоял из большой и очень уютной квартиры в Староконюшенном переулке, в которой проживала его семья – дед, известный писатель-фантаст Родион Караваев, его жена (бабушка Вадима) – драматическая актриса Анна Берг и няня Ольга (родители Вадика, музыкальные эксцентрики, эмигрировали в Америку и растворились в ней без следа, когда мальчику было всего шесть месяцев).

В доме Караваевых часто принимали гостей, там любили бывать молодые московские поэты и писатели, актеры, художники, журналисты, киношники. Няня Ольга, накормив маленького Вадима медом, чтобы тот крепко спал, готовила закуски для гостей, разливала по графинам морсы и вино, доставала квашеную капусту, огурчики, помидоры, бегала в соседний гастроном за ветчиной и колбасами, в то время как родители Вадима слушали стихи своих гостей, пели вместе со своими друзьями песни и романсы или просто, развеселившись, теплой компанией гуляли по Арбату.