Гарри Поттер и Принц-полукровка - Джоан Роулинг

— Ни за что!

— Само собой, мы бы тоже предпочли, чтобы дом ей не достался, — спокойно сказал Дамблдор. — Ситуация складывается сложная. Мы не знаем, продолжают ли еще действовать наши заклинания, например, то, благодаря которому дом не может быть отмечен ни на каких картах и планах. В любой момент на порог может ступить Беллатриса и предъявить свои права. Естественно, мы не можем там собираться, пока положение не прояснилось.

— А как вы узнаете, перешел дом ко мне или нет?

— К счастью, — ответил Дамблдор, — существует простая проверка.

Он поставил пустой бокал на маленький столик рядом с креслом, но больше ничего не успел сделать, потому что дядя Вернон заорал:

— Да уберете вы от нас эти поганые штуковины?!

Гарри оглянулся: трое Дурслей, пригнувшись, закрывали головы руками, а бокалы подпрыгивали у них на макушках, расплескивая свое содержимое во все стороны.

— Ах, прошу прощения, — вежливо сказал Дамблдор и снова поднял волшебную палочку. Все три бокала исчезли. — Но, знаете, воспитанные люди их бы все-таки выпили.

Похоже было, что у дяди Вернона просились на язык сразу несколько весьма нелюбезных ответов, но он сдержался и молча откинулся на спинку дивана рядом с Дадли и тетей Петуньей, не сводя своих поросячьих глазок с волшебной палочки в руке Дамблдора.

— Понимаешь, — Дамблдор снова обратился к Гарри, как будто дядя Вернон не вмешивался в их разговор, — если завещание вступило в силу, тебе в наследство, кроме дома, достался еще и…

Он в пятый раз взмахнул волшебной палочкой. Раздался громкий треск, и на пушистом ковре Дурслей появился скрюченный эльф-домовик с вытянутым носом-рыльцем, громадными ушами летучей мыши и большущими глазами в красных прожилках, одетый в какие-то засаленные тряпки. Тетя Петунья испустила леденящий душу вопль: на ее памяти в этом доме никогда не появлялось такой грязи. Дадли оторвал от пола большие розовые босые ноги, задрав их чуть ли не выше головы, как будто боялся, что непонятное существо может взбежать по пижамной штанине, а дядя Вернон заревел:

— Это еще что за чертовщина?

— Кикимер, — закончил фразу Дамблдор.

— Кикимер не хочет, Кикимер не будет, Кикимер не будет! — прохрипел домовик так же громко, как и дядя Вернон, заткнув уши и топая длинными корявыми ступнями. — Кикимер принадлежит мисс Беллатрисе, о да, Кикимер принадлежит Блэкам, Кикимер хочет к новой хозяйке, Кикимер не будет служить этому щенку Поттеру, не будет, не будет, не будет!

— Как видишь, Гарри, — громко сказал Дамблдор, заглушая хриплые крики Кикимера «не будет, не будет, не будет!», — как видишь, Кикимер не выражает особого желания перейти в твое владение.

— Да мне все равно, — снова сказал Гарри, с омерзением глядя на корчащегося, топающего ногами эльфа-домовика. — Нужен он мне!

— Не будет, не будет, не будет, не будет…

— Ты предпочитаешь передать его Беллатрисе Лестрейндж? Зная, что он целый год провел в штаб-квартире Ордена Феникса?

— Не будет, не будет, не будет, не будет…

Гарри уставился на Дамблдора. Он понимал, что Кикимеру нельзя позволить уйти к Беллатрисе Лестрейндж, но противно было даже думать о том, что этот урод может стать его имуществом.

— Прикажи ему что-нибудь, — подсказал Дамблдор. — Если он перешел в твою собственность, он будет тебя слушаться. Если не будет — нам придется придумать какой-нибудь другой способ не пустить его к законной владелице.

— Не будет, не будет, не будет, НЕ БУДЕТ!

Голос Кикимера поднялся до визга. Гарри не мог придумать, что бы такое ему приказать, и ляпнул:

— Кикимер, замолчи!

На мгновение ему показалось, что Кикимер сейчас задохнется. Домовик схватился за горло, глаза у него выпучились, губы неистово шевелились. Несколько секунд он судорожно хватал ртом воздух, потом повалился ничком на ковер (тетя Петунья тихонько заскулила) и принялся колотить по полу руками и ногами в исступленной, но абсолютно беззвучной истерике.

— Что ж, это все упрощает, — жизнерадостно проговорил Дамблдор. — Похоже, Сириус знал, что делал. Ты — полноправный владелец дома номер двенадцать на площади Гриммо, а также Кикимера.

— А что, я должен все время держать его при себе? — спросил Гарри в ужасе, глядя, как Кикимер бьется в конвульсиях у его ног.

— Да нет, — ответил Дамблдор. — Если позволишь дать тебе совет, можно было бы отправить его в Хогвартс, пусть работает на кухне. Тогда другие домовые эльфы смогут за ним присматривать.

— Ага, — обрадовался Гарри, — ага, я так и сделаю. Э-э… Кикимер… отправляйся в Хогвартс, будешь работать там на кухне вместе с другими домовиками.

Кикимер, лежа на спине с задранными кверху руками и ногами, бросил на Гарри взгляд, полный глубочайшего отвращения, и исчез с громким треском, как и появился.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Теперь еще вопрос с гиппогрифом Клювокрылом. После смерти Сириуса за ним ухаживал Хагрид, но теперь Клювокрыл твой, так что если ты хочешь распорядиться им как-нибудь иначе…

— Нет, — ответил Гарри, не раздумывая, — пусть остается у Хагрида. Я думаю, Клювокрыл и сам бы этого хотел.

— Хагрид будет в восторге, — сказал Дамблдор с улыбкой. — Он так обрадовался, когда снова увидел Клювокрыла. Кстати, мы решили на всякий случай дать Клювокрылу новое имя. Он временно зовется Махаон, хотя, на мой взгляд, едва ли кто-нибудь в Министерстве способен догадаться, что это тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Так, Гарри, твой чемодан уже собран?

— М-м…

— Не верил, что я на самом деле приду? — проницательно заметил Дамблдор.

— Я сейчас пойду, э-э… закончу собираться, — заторопился Гарри, подхватив с пола телескоп и кроссовки.

У него ушло чуть больше десяти минут на то, чтобы разыскать все необходимое. В конце концов он вытащил из-под кровати мантию-невидимку, завинтил крышечку чернильницы с меняющими цвет чернилами, запихал в чемодан котел и кое-как захлопнул крышку. Волоча одной рукой чемодан, в другой держа клетку с Буклей, он снова спустился на первый этаж.

К его разочарованию, Дамблдора в прихожей не оказалось, а это значило, что придется еще раз вернуться в гостиную.

В гостиной никто не разговаривал. Дамблдор тихонько напевал себе под нос, чувствуя себя, по-видимому, вполне непринужденно, но в воздухе ощущалось напряжение, вязкое, словно остывший соус. Гарри сказал, не решаясь взглянуть на Дурслей:

— Профессор… я готов.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Только еще одно, напоследок. — Он снова повернулся к Дурслям. — Как вы, без сомнения, знаете, через год Гарри станет совершеннолетним…

— Нет, — возразила тетя Петунья, раскрыв рот в первый раз со времени появления Дамблдора.

— Прошу прощения? — вежливо удивился Дамблдор.

— Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадли только через два года исполнится восемнадцать.

— Ах вот как, — любезно сказал Дамблдор, — но у волшебников совершеннолетие наступает в семнадцать лет.

— Нелепость, — пробормотал дядя Вернон, но Дамблдор не обратил на него внимания.

— Как вы уже знаете, чародей по имени Волан-де-Морт вернулся в нашу страну. Волшебное сообщество находится в состоянии войны. Лорд Волан-де-Морт уже несколько раз пытался убить Гарри, и сейчас вашему племяннику грозит еще большая опасность, чем в тот день, пятнадцать лет назад, когда я оставил его на пороге вашего дома с письмом, в котором рассказывал об убийстве его родителей и выражал надежду, что вы позаботитесь о нем, как о своем родном ребенке.

Дамблдор помолчал, и хотя он не проявлял никаких внешних признаков гнева, а голос его оставался спокойным и ровным, Гарри почувствовал идущий от него холодок и заметил, что Дурсли на диване теснее прижались друг к другу.

— Вы не выполнили мою просьбу. Вы никогда не относились к Гарри как к сыну. От вас он не видел ничего, кроме пренебрежения, а часто и жестокости. Единственное, что радует — он, по крайней мере, был избавлен от того ужасного вреда, который вы нанесли несчастному мальчику, что сидит сейчас между вами.

Тетя Петунья и дядя Вернон инстинктивно оглянулись по сторонам, как будто рассчитывали увидеть еще какого-то мальчика, кроме Дадли, стиснутого между ними.

— Мы… причинили вред Дадлику? Да что вы тут… — свирепо начал дядя Вернон, но Дамблдор поднял палец, призывая к молчанию, и тут же наступила тишина, как будто дядя Вернон разом онемел.

— Магия, которую я призвал пятнадцать лет назад, дает Гарри могущественную защиту, пока он может назвать ваш дом своим домом. Хотя он был здесь глубоко несчастен, хотя ему здесь не были рады, хотя с ним плохо обращались — по крайней мере, пусть и с неохотой, но вы приютили его под своей крышей. Действие магии прекратится, как только Гарри исполнится семнадцать лет, другими словами, когда он станет взрослым. Я прошу вас только об одном: позвольте Гарри еще один раз вернуться сюда в будущем году. Тогда защита продлится до его семнадцатилетия.