Гарри Поттер и Принц-полукровка - Джоан Роулинг

Джоан Роулинг

Гарри Поттер и Принц-полукровка

Глава 1. Другой министр

Приближалась полночь. Премьер-министр сидел у себя в кабинете в полном одиночестве и читал длинный меморандум. Строчки мелькали перед глазами, не задевая сознания. Премьер-министр ожидал звонка от президента одной далекой страны. Он раздумывал, когда же наконец позвонит этот злосчастный тип, и одновременно пытался отделаться от неприятных воспоминаний о необычайно долгой и утомительной неделе; ни на что другое в голове у него просто не оставалось места. Чем больше он старался сосредоточиться на печатной странице, которая лежала перед ним на столе, тем отчетливее видел перед собой злорадное лицо одного из своих политических противников. Не далее как сегодня противник этот, выступая в программе новостей, не только перечислил все ужасные происшествия минувшей недели (как будто кому-то требовалось об этом напоминать), но еще и подробно объяснил, почему в каждом из них виновато правительство.

У премьер-министра зачастил пульс от одной мысли об этих подлых и несправедливых обвинениях.

Интересно, каким это образом правительство могло помешать мосту обрушиться? Возмутительная нелепость — намекать, будто на строительство мостов тратится недостаточно средств. Мосту не было еще и десяти лет, лучшие эксперты теряются в догадках, отчего он вдруг разломился ровно посередине, отправив дюжину автомобилей на дно реки. И как только наглости хватило заявить, что причина двух зверских убийств, широко освещавшихся в средствах массовой информации, — нехватка полицейских? И что правительство обязано было каким-то образом предвидеть внезапный ураган, пронесшийся по нескольким графствам к юго-западу от Лондона, причинивший огромный ущерб и сопровождавшийся человеческими жертвами? И разве он, премьер-министр, виноват в том, что один из его заместителей, Герберт Чорли, именно на этой неделе начал вести себя так своеобразно, что ему теперь придется значительно больше времени проводить дома, с семьей?

«Страну охватило уныние», — закончил свою речь представитель оппозиции, почти не скрывая широкой довольной улыбки.

Увы, тут он сказал чистую правду. Премьер-министр и сам это почувствовал: люди выглядели непривычно подавленными. Даже погода стояла безрадостная. Промозглый туман в середине июля… Неправильно это. Ненормально.

Он перевернул страницу меморандума, увидел, как много еще осталось, и бросил безнадежные попытки вникнуть в содержание документа. Потянулся, закинув руки за голову, обвел тоскливым взором кабинет. Это была красивая комната с мраморным камином и высокими подъемными окнами напротив камина — сейчас они были плотно закрыты из-за не вовремя наступившего похолодания. Слегка вздрогнув, премьер-министр поднялся и подошел к окну, уставился на редкий туман, липнущий к стеклам. И тут он услышал, как кто-то негромко кашлянул у него за спиной.

Премьер-министр застыл, нос к носу со своим испуганным отражением в темном стекле. Звук был ему знаком. Он уже слышал раньше этот кашель. Очень медленно он повернулся лицом к пустой комнате.

— В чем дело? — спросил он, стараясь говорить с твердостью, которой на самом деле не ощущал.

На какое-то краткое мгновение премьер-министр позволил себе немыслимую надежду, что никто ему не ответит. Однако тут же послышался голос — бодрый, деловитый голос, который звучал так, словно зачитывал готовый текст по бумажке. Этот голос — как и ожидал премьер-министр с той минуты, когда раздался кашель, — принадлежал похожему на лягушку человечку в длинном серебристом парике, что был изображен на маленькой грязной картине маслом, висевшей в дальнем углу комнаты.

— Премьер-министру маглов. Срочно необходимо встретиться. Будьте добры ответить немедленно. С уважением, Фадж. — Человечек на картине вопросительно посмотрел на премьер-министра.

— Э-э… — произнес премьер-министр. — Послушайте, сейчас не самое удачное время… Видите ли, я жду телефонного звонка… От президента…

— Звонок можно перенести, — сразу же отозвался портрет.

У премьер-министра упало сердце. Этого он и боялся.

— Но я так рассчитывал на этот разговор…

— Мы организуем, чтобы президент забыл позвонить. Он позвонит вам завтра вечером, — сказал человечек. — Большая просьба немедленно ответить мистеру Фаджу.

— Я… ох… ну хорошо, — сказал премьер-министр слабым голосом. — Да, я согласен встретиться с Фаджем.

Он поспешно вернулся к столу, на ходу поправляя галстук. Едва он успел снова сесть в кресло и придать своему лицу по возможности непринужденное выражение, будто ему все нипочем, как в пустом мраморном камине вспыхнуло зеленое пламя. Стараясь ничем не выдавать удивления и тревоги, премьер-министр наблюдал, как в пламени возник представительный господин, стремительно вращавшийся вокруг собственной оси, словно волчок. Секунда, другая — и вот уже он ступил на прекрасный антикварный ковер, стряхивая пепел с рукавов длинного плаща в полоску, держа в руке шляпу-котелок светло-зеленого цвета.

— А, премьер-министр, — сказал Корнелиус Фадж, подходя с протянутой рукой. — Рад снова видеть вас.

Премьер-министр, по совести, не мог сказать о себе того же и потому промолчал. Он вовсе не был рад видеть Фаджа, чьи редкие посещения, и сами по себе жутковатые, как правило, означали, что ему предстоит выслушать чрезвычайно неприятные новости. К тому же на этот раз Фадж выглядел явно измотанным. Он осунулся, полысел и поседел, и лицо у него было какое-то помятое. Премьер-министру и раньше случалось видеть подобные перемены в облике иных политиков, и обычно это не предвещало ничего хорошего.

— Чем могу помочь? — спросил он, коротко пожав руку Фаджа и жестом предлагая ему самый жесткий из стульев, стоявших возле письменного стола.

— Даже не знаю, с чего начать, — пробормотал Фадж, пододвинул к себе стул и сел, положив зеленый котелок на колени. — Что за неделя, что за неделя…

— Так у вас тоже была трудная неделя? — натянуто поинтересовался премьер-министр, надеясь этим дать понять, что у него и так хватает забот и нет совершенно никакой необходимости получать добавку от Фаджа.

— Да, конечно. — Фадж устало протер глаза и мрачно посмотрел на собеседника. — У меня была точно такая же неделя, как и у вас, премьер-министр. Брокдейлский мост… Убийства Боунс и Вэнс… Не говоря уже о заварушке на юго-западе…

— Вы… э-э… я хотел сказать: так ваши люди… ваших людей тоже коснулись эти… эти события?

Фадж довольно сурово посмотрел на премьер-министра.

— Разумеется, — сказал он. — Вы же понимаете, что происходит?

— Я… — замялся премьер-министр.

Вот за такие штуки он и не любил посещения Фаджа. Все-таки он — премьер-министр; не очень-то приятно чувствовать себя двоечником, не выучившим урока. Но так уж повелось у них с Фаджем с самой первой встречи, а состоялась она в первый его вечер в должности премьер-министра. Он помнил это, как будто все случилось вчера, и знал, что воспоминание будет преследовать его до смертного часа.

Он стоял тогда один в том же самом кабинете и наслаждался триумфом, к которому шел столько лет, как вдруг за спиной раздалось тихое покашливание, точно так же, как сегодня. Он обернулся, и безобразный человечек на портрете заговорил с ним, объявив, что к нему сейчас явится для знакомства министр магии.

Естественно, он решил, что сошел с ума, не выдержав долгой и напряженной предвыборной кампании. Говорящий портрет привел его в ужас, но это было ничто по сравнению с ощущениями, которые он испытал, когда из камина выскочил некто, назвавшийся волшебником, и пожал ему руку. Премьер-министр не вымолвил ни слова, пока Фадж любезно объяснял ему, что на свете до сих пор тайно живут волшебники и волшебницы, и заверял, что о них совершенно не нужно беспокоиться, поскольку Министерство магии полностью берет на себя ответственность за волшебное сообщество и строго следит, чтобы немагическое население ни в коем случае не прознало о его существовании. Фадж сказал, что это весьма трудная работа, охватывающая самые разнообразные вопросы от ограничений при полетах на метле до контроля численности популяции драконов (премьер-министр хорошо помнил, как при этих словах ухватился за край стола, чтобы не упасть). Затем Фадж отечески потрепал онемевшего премьер-министра по плечу.

— Ни о чем не тревожьтесь, — сказал он. — Скорее всего, вы меня больше никогда не увидите. Я побеспокою вас только в том случае, если на нашей стороне произойдет нечто действительно серьезное, нечто такое, что может повлиять на жизнь маглов… я хочу сказать — немагического населения. В остальное же время наш принцип: живи и дай жить другим. Должен сказать, вы восприняли встречу со мной значительно лучше, чем ваш предшественник. Он пытался выбросить меня из окна, приняв за розыгрыш, подстроенный оппозицией.