Грибоедов. Тайны смерти Вазир-Мухтара - Сергей Дмитриев

Парадная лестница шахского дворца Голестан в Тегеране, где не раз бывал Грибоедов

Город Тавриз (Табриз, Тебриз — так принято называть его сейчас) — столица Иранской провинции Восточный (или Южный) Азербайджан в 600 км от Тегерана, ставшая местом, где Грибоедов провел в целом почти два с половиной года, приезжая туда на долгие сроки четыре раза, так как именно в этом городе при сыне и наследнике шаха Аббас-Мирзе постоянно находилось посольство России в Персии. История города насчитывает более 2500 лет, он множество раз переходил из рук в руки во время бесчисленных, в том числе турецко-персидских и русско-персидских, войн. В XVI в. Тавриз был столицей государства Сефевидов, трижды разрушался (в 858, 1041 и 1721 гг.) из-за мощных землетрясений. Как отмечал писатель Мамед Саид Ордубади в романе "Тавриз туманный", описывая, правда, более поздний период в истории города, "Тавриз имеет двести караван-сараев, девятнадцать больших мечетей, двадцать одну баню и до пятнадцати тысяч лавок из красного кирпича. Это самый крупный торговый город Ирана, центр провинции, в которой несколько тысяч деревень с трехмиллионным населением".

Тавриз Грибоедов изучил вдоль и поперек, включая сюда и окрестности города, в том числе в районе озера Урмия. Как жаль, что главное место, связанное с именем Грибоедова в Тав-ризе, а именно нынешнее Консульство Российской Федерации, остается совершенно заброшенным и никак не напоминает о славных страницах пребывания здесь поэта, который именно в Тавризе задумал и начал писать свою бессмертную комедию "Горе от ума".

Мне посчастливилось побывать в Тавризе, пройдя но следам Грибоедова и ощутив "веяния его времени":

И в Тебризе русское дыханьеТы случайно можешь ощутитьКак истории напоминанье,Как веков нетронутую нить.

Грибоедов здесь три года пробыл,"Горе от ума" стараясь сочинять,Побеждая проявленья злобыИ храня России твердую печать.Пережил он здесь мгновенья счастьяС молодой красавицей женойНакануне заговора власти —Яростной, коварной и чужой.

Жаль, но даже дом посольскийБрошен ныне, как ненужный хлам…Долго же Тебриз по бровке скользкойШёл навстречу бурям и ветрам.

А сегодня он совсем спокоенВ окруженьи величавых гор,Принаряженных зимы рукоюВ снежный ненавязчивый убор…

Главной своей обязанностью во время пребывания в Тавризе Грибоедов считал заботу о находившихся в плену соотечественниках, которые в соответствии с Гюлистанским договором 1813 г. между Россией и Персией подлежали возвращению на родину. Особенно его волновала судьба солдат "русского батальона" под командованием бежавшего в Персию вахмистра Самсона Мякинцева, находившихся на шахской службе, но выразивших свое желание вернуться в Россию после энергичной агитации Грибоедова. И не следует удивляться, что эта бурная деятельность вызвала самое резкое противодействие с персидской стороны, и уже в 1819 г. поэт почувствовал на себе ту же опасность, которая обернулась трагедией через 10 лет. Остались записи в дневнике писателя, которые говорят сами за себя: "Хлопоты за пленных. Бешенство и печаль… Подметные письма. Голову мою положу за несчастных соотечественников. Мое положение. Два пути, куда Бог поведет… Забит до смерти, 4-м человекам руки переломали, 60 захватили. Резаные уши и батоги при мне. Во второй раз привожу солдат к шах-зиде, он их берет на исповедь поодиночке, подкупает, не имеет ни в чем успеха и бесится".

Показателен диалог по поводу возвращения солдат Грибоедова и Аббас-Мирзы, которого поэт называет Наиб-султаном (наследником престола), "великим мне недоброжелателем": "Наиб-султан. Видите ли этот водоем? Он полон, и ущерб ему невелик, если разольют из него несколько капель. Так и мои русские для России. Я. Но если бы эти капли могли желать возвратиться в бассейн, зачем им мешать? Наиб-султан. Я не мешаю русским возвратиться в отечество. Я. Я это очень вижу; между тем их запирают, мучат, до нас не допускают. Наиб-султан. Что им у вас делать? Пусть мне скажут, и я желающих возвращу вам. Я. Может быть, ваше высочество так чувствуете, но ваши окружающие совсем иначе: они и тех, которые уже у нас во власти, снова приманивают в свои сети, обещают золото, подкидывают письма… Наиб-султан. Это не тайна; это было сделано по моему приказанию… Зачем вы не делаете, как англичане? Они тихи, смирны. Я ими очень доволен. Я. Англичане нам не пример, и никто не пример. Поверенный в делах желает действовать так, чтобы вы были им довольны, но главное, чтобы быть правым перед нашим законным государем императором". И вот итог борьбы: "Пришли доложить, что из 70-ти человек, мною приведенных, один только снова перешел на службу к его высочеству, но и этот ушел от них, бросился ко мне в ноги, просил, чтобы я его в куски изрубил… сам не знает, как его отсунули от своих…"

Поэт решает, несмотря на опасности, сопровождать 158 русских солдат в их пути до Тифлиса, и потом шутливо напишет: "Разнообразные группы моего племени, я Авраам". Вывод отряда совершился вопреки желанию персидского правительства, лишавшегося солдат, из которых оно, не имея своих обученных частей, составляло войска так называемых сарбазов. Грибоедовым при этом двигал порыв патриотизма и забота не только о солдатах, но и о престиже России.

А путь к Родине оказался под стать библейским временам, в Тифлис отряд добрался лишь через месяц, испытав лишения, издевательства, попытки спаивания и подкупа солдат, нехватку продуктов и даже нападения ("…В Маранде… камнями в нас швыряют, трех человек зашибли"; "В нас бросали камнями, и я с сознательным молчанием скрывал перед моими собственными людьми ярость, меня душившую, и они вели себя спокойно"). Дело дошло до того, что, опасаясь худшего, Грибоедов, чтобы избежать опасностей, вооружив отряд 50 копьями, тайно вывел его из Нахичевани, где поэта "косвенным путем предупредили, что <…> вполне могут взять под арест, впредь до нового приказа из Тавриза".

Усердие и смелость Грибоедова, выведшего, как пророк, "свой народ" в родные места, были высоко оценены Кавказским наместником А.П. Ермоловым, увидевшим то, каким потенциалом обладает молодой дипломат. В письме к Мазаровичу он писал: "При сем случае приятно мне заметить попечение Грибоедова о возвратившихся солдатах и не могу отказать ему в справедливой похвале за исполнение возложенного вами на него поручения, где благородным поведением своим вызвал он неблаговоление Аббас-Мирзы и даже грубости, в которых не менее благородно остановил его, дав ему уразуметь достоинство русского чиновника".

Позднее Грибоедов продолжал работу по возвращению в Россию русских солдат, что привело к его резкому конфликту с поверенным в делах Великобритании в Персии Генри Уилл оком, брат которого капитан артиллерии Эдуард вместе со своими слугами склонял русских солдат к измене Родине и даже доставил двоих обманутых обратно в Тавриз. В своей ноте поверенному Грибоедов весьма справедливо замечал: "Не почувствуют ли персияне, что им позволительно продолжать свое заслуживающее порицания поведение в отношении русских солдат-перебежчиков, находя поощрение в снисходительности и добрых услугах, оказываемых им в этих случаях подданными одной европейской… державы". Вынужденный информировать о конфликте лондонское начальство, Уиллок охарактеризовал Грибоедова как "малоопытного и неблагоразумного молодого человека" со "вспыльчивым и необузданным характером", хотя и понимал всю недостойность своего поведения. Именно Уиллок через восемь с половиной лет станет одним из закулисных дирижеров тегеранской трагедии, истоки которой лежали прежде всего в конфликте интересов великих держав в Персии.

Такие истории в жизни поэта, как "авраамово спасение соотечественников", не могли не повлиять на его мироощущения. Весьма показательны, например, слова о Грибоедове его друга Бегичева: "Он был в полном смысле христианином и однажды сказал мне, что ему давно входит в голову мысль явиться в Персию пророком и сделать там совершенное преобразование; я улыбнулся и отвечал: "Бред поэта, любезный друг!" — "Ты смеешься, — сказал он, — но ты не имеешь понятия о восприимчивости и пламенном воображении азиатцев! Магомет успел, отчего же я не успею?" И тут заговорил он таким вдохновенным языком, что я начинал верить возможности осуществить эту мысль".

Грибоедов, пробыв на Кавказе и в Грузии 3 месяца, 10 января 1820 г. отравляется назад, в Тавриз, где и пробудет до осени 1821 г. Долгая и уединенная жизнь в этом городе принесет ему огромную пользу. Он ещё больше узнает нравы и обычаи Персии, обогатит свой дипломатический опыт, почти в совершенстве выучит персидский язык, прочтет всех персидских поэтов и сам научится писать стихи на этом языке. Он начнет даже изучать арабский и санскритский языки, но это обучение не закончит.