Топографический кретин - Ян Ледер

старший брат в звукозаписи работает, вот и слушает новьё раньше, чем все остальные успевают в журнале «Кругозор» прочитать.

Мог бы, конечно, и на подольше кассету подогнать, но вот ведь жопа какая: сразу после школы, говорит, заберу, а то брат узнает — бобов наваляет. А может, и ладно? Ну получит Зеля по дюнделю — и хрен бы с ним, давно заслужил, а плёночка-то вот она родненькая…

Нет, вздохнул Шуцык, так не покатит. Зеля хлестался, что через неделю свежим Дэном Маккаферти подогреет, а уж коли огребёт от братушки, то придётся нам с пацанами вместо «Назарета» слушать любимую песню миллионов «Снег кружится, летает, летает», а оно западло.

Сделав единственно возможный в сложившихся условиях рациональный — пусть и оппортунистический — ход, то есть подняв руки перед неприятелем, Шуцык без суеты вернул туловище в исходное полулежачее положение и отжал на магнитофоне паузу. Предмет открытого обожания и затаённой зависти класса, тускло мерцающий чёрным пластиком «Романтик», лежал у него в дипломате, а дипломат — на парте, приоткрытый так, что более или менее отчётливо блеяние монофонического динамика слышали только сам Шуцык и Жека Мело: зря, что ли, в последнем ряду места себе с прошлого года забивали.

— Железно, — шёпотом восхитился Мело, когда стих последний аккорд «Поворота». — Во даёт Макарка!

— Ну а чё ж, курчавый дело знает, лабает по полной, — Шуцык ухмыльнулся самодовольно, будто сам тему накатал. — Слышь, братушка, у тебя карандашики есть?

Мело обстучал карманы и помотал головой. Потом сообразил:

— А тебе нафиг? До звонка ещё как до пенсии.

— Зеле обещал за музон. Аж три штуки аскает, скот.

— У Топтыгина должны быть, — Жека постучал пальцем по плечу длинного и мосластого Медведя, который сидел прямо перед ними и служил меломанам непробиваемым визуальным и акустическим заслоном.

— Плюшевый, табаковский йе?

— Йе, йе, — рыкнул тот, не отрывая взгляда от тетрадки, в которую срисовывал ломаные линии, выводимые Соней на доске. — Когда это у Медведя карандашный йок наблюдался?

У него была манера говорить о себе как о ком-то другом, видно, фильмов про индейцев пересмотрел. Или Фенимора Купера начитался. Хотя насчёт начитался — это вряд ли, хмыкнул Мело про себя.

— Три дашь?

— В смысле?

— Три сигареты дашь, гутарю?

— Да ты чё, блин, прибурел? — Медведь даже от учёбы отвлёкся, забыв, что в полугодии ему светит пара по физике.

— Да не ори, я ж не себе. Шуцык Зеле за «Машину» торчит.

— Заканали, блин. Медведь вам вэцээспээс, что ли?

— Музон слушал? — встрял Шуцык.

— Ну.

— Пропёрло?

— Да ничё вроде.

— Ну так и не жопься, у тебя до фига.

— До фига, не до фига… Сами втарить не можете? До ларька не достаёте?

— Монечков нету.

— Ну так Медведь их тоже не рисует.

— А хрена тебе рисовать, — парировал Шуцык. — В школьный двор вышел, шпану тряхнул — и всех художеств.

Мело, хоть и считался Медведю лучшим другом, довольно внятно хмыкнул — зашла шутка, — но тут же притих, получив от развернувшегося к нему кореша несильный удар ладошкой по лбу. Вираж остался незамеченным: Вантолич в этот момент жевал очки, пытаясь обнаружить изъян в Сонином творчестве.

— Мело, а ты-то куда вякаешь, — Медведь уже опять сидел к задней парте спиной, но артикулировал внятно, потому что сложил ладони раструбом и, подставив их ко рту, выгнул бараньим рогом, чтобы сказанное без искажений доходило до адресата. Поэтому спереди он сейчас был похож на водолаза с торчащим изо рта кривым шлангом, сложенным из костистых пальцев. — Довыёживаешься. Медведь другой раз на выпас без тебя порулит!

— Ладно, Дрюня, не гони, — смиротворствовал Шуцык. — Палочек-то дай, себе ещё нашкуляешь.

После физики была как раз большая перемена, так что Медведю удалось частично возместить понесённый ущерб — три болгарские сигареты «сълнце» для Зели плюс две собственноручно выкуренные в гальюне и одну в школьном дворе. Но на полную компенсацию времени, конечно, не хватило. Поэтому всю биологию он закатывал глаза и сверлил собственный мозг картинами страшной мести мелюзге, зазевавшейся за гаражами у школьного двора.

Но на пути к реализации плана возникло трудноодолимое препятствие: Конь. Конём звали завуча, который, как и Иван Анатольевич, преподавал физику, но не у них, а у выпускных классов, и отличался суровым нравом.

Заняв стратегически безупречную позицию на школьном крыльце, он переадресовывал выходящих на плац — так медведь, устроившись на речных порогах, отбрасывает на берег выпрыгивающих из стремнины лососей. Особо интересующимся завуч разъяснял, что они удостоились крупной, практически невиданной чести со стороны партии и правительства.

— Сейчас все идём в столовую и обедаем, — объявил Конь, завершив сбор личного состава на асфальте, только-только начинающем разогреваться под весенним солнцем.

Шуцык ощутил подвох.

— Я сегодня уже кушал, Георгий Георгиевич, — жалобно протянул он. — Денег больше нету.

Пацаны переглянулись, осклабясь. Они редко тратились на школьную еду: шняга. Да и табак на что-то покупать надо.

— Это ничего, — успокоил Конь. — Обед сегодня для всех бесплатный.

— Ну точно засада, — ужаснулся Шуцык. — Партия-правительство за просто так кормить не станет.

— Слушаем меня. Сейчас все идём в столовую и организованно обедаем, — в голосе Жоржоржича прорезался металл. — А потом так же организованно выходим и садимся в автобусы.

— Экскурсия, что ли? — упавшим голосом спросил Гоша Кит.

Он сегодня как раз собрался в «Лакомку»: месяц деньги копил, неделю Галку Керченскую уламывал — и что, теперь все труды Коню под хвост?

— Нет, друзья, не экскурсия, — завуч вспомнил о своём педагогическом призвании и смягчил тон. — Я же сказал, нам как победителям соцсоревнования среди общеобразовательных школ города выпала большая честь. Через месяц на стадионе «Строитель» состоится праздничное мероприятие, посвящённое Первомаю.

— Уф, — громко и загадочно выдохнул Кит, уставившись взглядом на носки своих кед «Два мяча».

— Будут шефы с завода «Дальсельмаш», товарищи из крайцентра, даже от Москвы приедут представители, — Конь очень выразительно посмотрел на Кита. — Так что некоторым стоит заранее подумать над своим поведением и внешним видом. Выпускники — самые лучшие, наши гвардейцы — будут вручать цветы. Группа чтецов исполнит в микрофон стихи про мирный труд, а мы с вами и учащиеся других школ-передовиков участвуем в массовом театрализованном представлении на футбольном поле.

— Ага, вы с нами, — передразнил Шуцык под нос: спорить с Конём в открытую не решался даже Медведь.

Завуч был некрупный, но жилистый. И к тому же имел неоспоримый аргумент — сросшиеся вместе четыре пальца правой руки — говорят, с рождения. Он и кличку-то свою получил из-за этой невиданной кисти, которая сильно напоминала копыто — не только видом, но и твердокаменностью. В чём рано или поздно