Ада Даллас - Верт Уильямс

Эти слова должны были пронять ее. Видит бог, они должны были пронять ее. Самое трудное – сохранить позу тогда, когда счет в игре в твою пользу. Но Ада по-прежнему держала себя в руках.

– Меня всегда привлекали интересные возможности. Не будете ли вы так добры прояснить некоторые детали?

– С удовольствием. – В его голосе явно звучало удовлетворение. Он шел к намеченной цели. – Полагаю, что до сих пор ваши мечты не шли дальше роли только супруги. Так? Я хочу сказать, что пока вы ограничивались только ролью жены губернатора, вы не размышляли о влиянии и силе, поддерживающих трон. Не так ли?

– Предположим.

– Думаю, что так. Прежде всего силы, поддерживающей трон, не существует. – Снова в голосе зазвучала ирония. – Я лично, так сказать, возглавляю мою команду, и в штате это известно всем. Никто из членов команды об этом никогда не забывает. Это первый, последний и непреложный факт. Ясно?

– Ваши слова мне ясны, – ответил голос Ады, и я в душе зааплодировал ей.

И вдруг Сильвестр Марин сказал:

– Я могу предложить вам нечто гораздо большее, чем вы думаете. Как, например, насчет того, чтобы в один прекрасный день самой включиться в политику? Непосредственно в качестве кандидата или, например, занять определенную должность?

– Почему я? – Ее голос звучал совершенно равнодушно. Как это ей удавалось? – Ведь я женщина.

Он усмехнулся – с симпатией, надо думать.

– В политике произошли большие перемены. Значительно большие, чем мы думаем. Почему вы? Во-первых, женщина в определенных условиях может оказаться даже более подходящим кандидатом, чем мужчина. Во-вторых, ваша работа на телевидении – вы, профессионалы, называете это контактом с аудиторией – сейчас самое ценное качество для кандидата, а вы им обладаете, это доказано. В-третьих, я потратил на Томми много денег и немало времени, пока сумел, сделав из него достойную фигуру, привлечь к нему внимание общественности. И теперь хочу извлечь из этого вклада максимальную прибыль, особенно в отношении времени, ибо оно представляет большую ценность, нежели деньги. Вам, разумеется, знакомо имя Евы Перрон, слышали вы, наверно, и о чете Фергюсонов из Техаса? Вы следите за моей мыслью?

– Я слежу за вашей мыслью, – бесстрастно ответила Ада.

– Короче говоря, если у Томми будет жена, которая сама способна стать политической фигурой, его популярность автоматически распространится и на нее, и она незамедлительно станет заметной личностью. Для нее уже подготовлен трамплин. Я еще раз обращаю ваше внимание на мамашу Фергюсон и Еву Перрон. Как жена Томми, а также предприняв определенные шаги, вы будете представлять из себя весьма внушительную фигуру. В политическом отношении.

Я заметил, что он говорил уже не о жене губернатора, а обращался непосредственно к Аде.

– И все-таки, – сказала Ада, – почему я?

Басистый смех.

– Во-первых, потому что вы достаточно умны, чтобы спросить: "Почему я?" Совсем как в тексте для первокурсников в вашем же "Ньюкомбе". – Он снова засмеялся, а я по меньшей мере был поражен. Оказывается, он тщательно подготовился к разговору. – И, конечно, потому, что Томми без ума от вас. – Своим тоном он явно хотел дать ей понять, что эта причина не была главной. – Если вы выйдете за него замуж, он будет думать, что это его собственная идея.

– Что вас вполне устраивает, правда? – спросила Ада.

Но он пропустил ее слова мимо ушей.

– Вы наделены многими качествами, желательными для кандидата, – рокотал он. – Скромное происхождение: родились в Айриш-Чэннеле, но сумели собственными силами выбиться в люди. Прекрасно. Работа в баре выглядит на первый взгляд неважно, но в действительности это обстоятельство можно превратить в политический капитал. Ребенком подвергались эксплуатации, спасены добротой хорошего человека и так далее. Социальное положение: выпускница колледжа Софи Ньюкомб. Широкие массы против не будут, поскольку вы собственным трудом зарабатывали деньги себе на учебу. Еще один плюс. Политикой раньше не занимались, значит, у вас нет промахов и нет врагов. За исключением, разумеется, меня. – Смех. – Таким образом, вы полностью удовлетворяете всем моим требованиям, мисс Мэлоун, полностью.

Мне стало страшно. Интересно, знает ли он о Мобиле?

– А что потом? – спросил голос Ады. В нем не было ни восторга, ни страха, но не было и безразличия.

– Вот именно, что потом? Я хочу, чтобы между нами была полная ясность. Мне незачем тратить время на то, чтобы удивлять вас знанием подробностей вашей биографии или задавать вам различные вопросы. Вы будете в моей команде, я буду вашим капитаном. Только я. Я один. – Пауза. – Вы должны это отчетливо понимать с самого начала.

– Вы, пожалуй, прояснили это достаточно четко.

– Надеюсь. – В низком голосе явно звучала ирония. – Думается, мне незачем говорить вам, что я могу в ту минуту, когда я этого пожелаю, прекратить ваши с Томми отношения. Или что я способен направить мысли Томми в совершенно противоположную сторону.

– Нет. Вам незачем говорить мне это.

– Отлично. Я вижу, что тесты в вашем колледже проводились не зря. Вы знаете свое место, и я могу говорить дальше. Томми вполне соответствует губернаторской должности, но на дальнейшее его продвижение я не возлагаю никаких надежд. Вы... – Он остановился.

Несколько секунд царило молчание. Он явно ждал, чтобы Ада заговорила. Но она не произносила ни слова.

– Отлично. – Впервые в его голосе зазвучала властность. – Так как же?

И Ада таким тоном, будто, самое большее, соглашалась на свидание, сказала:

– Хорошо.

Я смотрел на вращающиеся катушки – они молчали, слышно было лишь их жужжанье – и думал: ему не удалось взять над ней верх, она держалась с ним на равных, она получила то, чего так упорно добивалась.

Затем Ада, настоящая Ада, а не Ада с магнитофонной ленты, поднялась со стула и выключила магнитофон.

– На этом все интересное кончилось.

– Понятно, – отозвался я.

Я взглянул на нее, словно видя ее впервые: высокая красивая блондинка с правильными чертами лица, округлыми бедрами и длинными ногами, и попытался согласовать все это с равнодушным голосом, звучавшим с магнитофонной ленты. И снова констатировал не без удивления: ему не удалось взять над ней верх. Всякий раз, когда я смотрел на нее, я открывал в ней что-то новое для себя.

– Что ж, – начал я нарочито громко, чтобы скрыть свое смятение. – По-моему, это решает все твои проблемы. Тебе преподнесли на тарелочке все, чего ты так упорно добивалась.

– Да.

Мы стояли, с любопытством глядя друг на друга. У меня от отчаяния пересохло в горле и засосало под ложечкой. Я попытался проглотить подступивший к горлу комок и не смог.

– Что ж, – повторил я, – прими мои поздравления.

Я видел, как она судорожно глотнула.

– Спасибо.

Мы продолжали в упор смотреть друг на друга.

– Стив... – начала она и замолчала. – По-твоему, я должна это сделать?

– Разве ты не этого добивалась?

– Скажи ты, Стив, – Ее полуоткрытые губы не улыбались, глаза не могли оторваться от моих глаз, а голос упал до шепота: – Скажи ты.

Впоследствии я всегда удивлялся, как мне удалось сказать, как удалось отыскать те скрытые звезды, к которым я взбирался вслепую. Ибо я не только не был способен это сделать; я не был способен об этом и мечтать. Это было самое последнее на земле, на что я мог бы или сумел бы решиться. Но в ту секунду я решился.

– Нет, – сказал я, – по-моему, тебе незачем это делать. По-моему, тебе незачем выходить замуж за Томми Далласа. По-моему, ты должна выйти замуж за меня.

Ее лицо замерло от удивления, страха, восторга.

– Будь моей женой. – Меня охватило отчаянное чувство свободы, как будто мне удалось пройти сквозь стену и увидеть дневной свет. – Будь моей.

Будто лед унесло весенними водами.

– Стив! – Она отвернулась, чтобы скрыть свои чувства, и, крепко сжав мою руку, спрятала лицо у меня на груди. – Да. – Ее приглушенный голос, казалось, проникал в меня. – Да, да, да.

Самое забавное заключалось в том, что я даже на минуту не мог усомниться в серьезности этого намерения. Даже на минуту. Оно мне казалось совершенно правдоподобным. Я говорю о намерении Ады отказаться стать Адой Даллас ради меня. Позже я убедился, насколько фантастической была эта мысль. Насколько невероятной. Но в ту минуту я целиком в нее верил.

По-видимому, верила и Ада.

В субботу мы отправились на остров. Он был местом нашей последней встречи, так пусть же станет местом начала новой жизни.

Из открытого окна нам было видно море, полыхающее синим пламенем под лучами ползущего вверх оранжевого шара. Полоса желтого песка уходила до серых пальм, кивающих зелеными верхушками синему простору.

В ресторане на деревянном полу играли солнечные блики, и Ада за столом выглядела чистой, невинной девушкой. Она была в безукоризненно белом платье, и накрашены у нее были только губы.