Хаджи - Леон Юрис

- Они нападут этой ночью, - сказал он. - У нас нет времени возводить укрепления. Окапывайтесь со всем, что у вас есть.

Глава пятая

1924 год

После отъезда Гидеона Аша из Табы деревня оживилась, и все развеселились. Это был нежданный великий момент. Сердцевина жизни арабского мужчины - доказать свою храбрость. Дар Аллаха! Из тайников были извлечены ружья дюжины марок и типов. Были там ружья времен Бурской войны, турецкие и германские винтовки с мировой войны. Бы-ли там английские энфильды и американские спрингфильды. Были там ящики с патрона-ми, припрятанные в полях и садах. Кинжалы сняли со стен и начистили до блеска.

Весь день жители отдаленных деревень приходили в Табу и направлялись в кафе, где молодой мухтар Ибрагим встречал их объятиями. Каждый поднимал свое оружие и сжатый кулак и заверял мухтара в своей верности и доблести.

- Мы евреев сбреем отсюда топором.

- У ихних матерей молоко - верблюжья моча.

- Не будет еврейской дерьма в нашей долине!

- Смерть евреям!

Шедшего к кафе Салима, шейха одного из маленьких кланов, провожали возгласами одобрения. Во время Великой войны Салим служил в турецкой армии. Деревни Аялон-ской Долины наслышались рассказов о его боевой отваге. Самым живописным было пове-ствование о рукопашной схватке, когда он прорубал себе путь через стену английских тел, чтобы добраться до пулеметного гнезда и забросать его гранатами.

Никто не знал, что Салим никогда не имел чина выше капрала, никогда не был ни-кем больше ординарца при турецком полковнике, и никогда не приближался ближе чем на пятьдесят миль к передовой. Ножевой шрам, полученный в ссоре с исполнителем танца живота, предстал раной от задевшей Салима пули, что подтверждалось медалью за храб-рость, купленной в Стамбуле на базаре.

Все почувствовали себя еще увереннее, когда Ибрагим пригласил Салима участво-вать в военном совете наравне с другими мухтарами и шейхами.

А пока ширилось собрание и росло неистовство, дети на улице, вооруженные палка-ми, играли возле колодца в войну. Кости перемелются этой ночью. Болото наполнится мертвыми евреями. Добыча будет потрясающая. Одну еврейку оставим мужчинам на заба-ву. Вечность пройдет, прежде чем еврей еще раз попробует сделать поселок в этой долине.

Тем временем за стенами кафе обсуждали стратегию. Подобраться к ним сзади через болото. Нет, болото слишком противное. Окружить с трех сторон. Нет, перестреляем друг друга. Кулаки стучали о стол, спор полыхал, шейхи хватались за кинжалы.

Все планы дали Салиму, он старался выглядеть глубокомысленным. Наконец, Ибра-гим издал глубокий вздох и разъяснил простую стратегию.

С наступлением темноты надо забаррикадировать дорогу, чтобы задержать англий-ские подкрепления, и они не смогут прибыть раньше восхода солнца. Баррикады к тому же задержат отступление евреев. Более сотни человек бросятся во фронтальную атаку тремя волнами. Ибрагим поведет первую волну. Салим вторую. Борьба возникла из-за то-го, кто поведет третью. Ибрагим выбрал шейха, просто указав на него пальцем.

Колючую проволоку они преодолеют, набросав сверху козьих шкур. После этого ев-реев быстро уничтожат, бойцы уйдут обратно в Табу и спрячут оружие. Перед самой зарей придут уборщики - старики, женщины и дети, разденут трупы и заберут оружие и снаря-жение евреев. Ибрагим сам поделит потом добычу.

Все сочли план великолепным. После аплодисментов военный совет вышел из кафе, чтобы организовать людей. Позвав всех в мечеть, Фарук после молитвы объявил, что это джихад - священная война, и сборище в один голос воскликнуло "смерть евреям".

Все были уверены в победе... кроме Ибрагима. Его беспокоила дюжина бывших шо-меров, которые теперь назывались членами Хаганы. Из всех нападений арабов на все ев-рейские поселения в Галилее лишь немногие имели успех в изгнании евреев.

Его люди, хотя и пятикратной численности против евреев, никогда в своей жизни не участвовали в лобовой атаке. Больше всего его настораживал вожак евреев, Гидеон. Этот человек дерзко пил из деревенского колодца на виду у всех. Должно быть, он слишком хорошо знает солдатское дело. Шомеры имели репутацию бойцов, и большинство их слу-жило в британской армии в первую мировую войну. Однако мухтару следует делать то, что ему положено.

Вечером, когда стало тихо и душно, Ибрагим со своим советом поднялся на холм, чтобы по возможности оглядеться. Они смогли разглядеть часть заграждения из колючей проволоки. Евреи зажгли дымные огни, чтобы отогнать комаров; они так устали, что ус-нули прямо в своих грузовиках с низкими бортами. Невыносимо было видеть, как мужчи-ны и женщины бесстыдно спали рядом друг с другом. Сумерки сгущались, воздух на хол-ме проникался запахом гашиша, поднимавшимся от деревенской площади, и бойцы ста-новились все смелее. Когда дневной свет совсем погас, они стали исчезать по четыре-шесть человек, как для кражи.

Ибрагим занял свое место во главе первой волны в трех-четырех сотнях ярдов от ко-лючей проволоки. Выстрелы, смутно послышавшиеся от дороги, были сигналом, что бар-рикада на месте. Вторая волна расположилась за валунами на высоте, чтобы вести огонь прикрытия, если евреи начнут стрелять первыми.

Ибрагим присел на корточки, за ним последовали его люди. Дело сразу же пошло плохо. Группа уборщиков в тылу производила слишком много шума. Старики хвастали своими боевыми подвигами; женщины и дети громко болтали в предвкушении добычи.

Вторая волна, которая должна была прикрывать наступление первой, слишком рано открыла огонь, тем самым сведя на нет элемент внезапности. И более того, они стреляли на короткое расстояние, прямо по спинам Ибрагима и его людей. Фарук, всего несколько часов назад объявивший священную войну и находился сразу за своим братом, бросил ру-жье и удрал, а за ним последовали еще трое.

Наступила пугающая и странная тишина.

- Ты думаешь, они все убиты? - прошептал кто-то Ибрагиму.

- Заткнись, сын осла! - огрызнулся Ибрагим.

- Почему они не стреляют?

Когда еще один из его людей пополз обратно, Ибрагим встал и поднял ружье.

- Аллах акбар! - крикнул он. - Бог велик!

- Аллах акбар! - повторили в долине.

Все побежали в беспорядке за Ибрагимом, устремившись к колючей проволоке. Они становились на колено, стреляли, снова бежали, становились на колено, стреляли и снова бежали. Боевой клич нарастал.

Все еще нет ответного огня от евреев!

- На проволоку! - крикнул Ибрагим.

Когда оставалось всего пятьдесят футов, случилось страшное. Оглушительный рев сирен извергся с еврейской стороны, затопив все остальные звуки. А евреи заполнили не-бо пламенем, превратив ночь в день, как было, когда Господь заставил солнце остано-виться для Иисуса Навина. Захваченные врасплох внезапным светом и шумом, арабы за-мерли на месте, как олень в свете прожектора. Затем евреи произвели дружный залп, и хо-тя они стреляли в воздух, несколько деревенских попадали в страхе на землю. После вто-рого залпа в воздух вторая и третья волны смешались с первой, безудержно бежавшей в отступлении.