Греховные уроки - Бьянка Коул

Адрианна прочищает горло.

— Я слышала, что она пыталась соблазнить женатого мужчину после того, как набросилась на него за то, что он женился на студентке.

Ева кивает.

— Что-то вроде того.

Мои глаза расширяются.

— Вау, какая сука. Тогда кто сейчас ведет математику?

— Я слышала, профессор Ниткин заменяет её, пока не найдут учителя, — говорит Нат.

Ева согласно кивает.

— Да, а профессор Дэвидсон будет вести английский.

Я тяжело сглатываю.

— Тем больше причин выполнить задание.

Ева кивает.

— Верно. Если он вообще знает, что за задание было задано.

Я не намерена появляться без работы и выяснять это, тем более, что спина все еще заживает после последнего наказания. Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я думаю, не выпорет ли он меня снова, не вскроет ли, как дикарь, заживающую рану на спине.

Я никогда не смогу забыть ту вспышку возбуждения в его глазах, когда он слизывал мою кровь со своих пальцев. Это было греховно и совершенно по-звериному, и все же от этого образа у меня сжимаются бедра.

— Камилла?

Я мотаю головой.

— Что?

— Я спросила, не хочешь ли ты поплавать после уроков? — Спрашивает Адрианна.

Мы с Адрианной всегда плаваем вместе, потому что обе сильные пловчихи и раньше были в команде, когда у СА она была. После инцидента, когда один из наших студентов напал на ученика обычной местной школы, команду расформировали. На самом деле, с того дня прекратили все командные игры, связанные с соревнованиями с другими школами, потому что это пролило слишком много света на сомнительную практику СА.

Я уже собираюсь согласиться, но потом вспоминаю о порезе на спине, который я определенно не хочу, чтобы она видела. Мой желудок опускается.

— Пока отложим. Мне все еще больно.

Адрианна кивает.

— Конечно, я не подумала. — Она вздыхает. — Хотелось бы, чтобы не отменяли занятия команды по плаванию, даже если мы не можем конкурировать с другими школами. Мы все равно могли тренироваться.

Нат ухмыляется.

— Почему бы тебе не сказать об этом тренеру? Уверена, он с удовольствием тренировал бы тебя.

Адрианна издает рычащий звук.

— Вот теперь ты ведешь себя как задница.

Она смеется.

— Просто шучу.

— Не стоит. — Адрианна скрещивает руки на груди. — Мне и без тебя хватает дерьма от него.

Ева вздыхает.

— Хочешь, я скажу об этом Оаку?

— Что? Обмолвишься, что его лучший друг ведет себя как гребаный мудак и не оставляет меня в покое? — Адрианна пожимает плечами. — И что он с этим сделает?

Она вскидывает бровь.

— Ты понимаешь, что он директор академии? Я уверена, что он может поговорить с ним и попросить его отступить.

— Нет, не хочу, чтобы он думал, что достал меня настолько, что я побежала плакаться к директору Бирну. — Адрианна сжимает челюсть. — Тогда он выиграет.

— Как знаешь, — говорит Ева, допивая остатки апельсинового сока. — Тогда, может, пойдем в библиотеку? — Ее внимание переключается на меня.

Я киваю.

— Да, мне нужно закончить работу до следующего урока.

Я бросаю взгляд в сторону профессора Ниткина, радуясь, что он больше не пялится на меня, а увлечен беседой с тренером Дэниелсом.

Я встаю и следую за Евой из кафетерия в сторону библиотеки, размышляя, не сошла ли я с ума, если хочу большего от Гаврила Ниткина. После того, как он попробовал мою кровь на вкус, как животное, стало ясно, что он злой без всяких сомнений, и все же мне хочется узнать о нем больше и исследовать эту мою странную особенность вместе с ним.



— Черт, мы опаздываем, — восклицаю я, когда мы несемся по коридору к классу.

Ева машет головой.

— Потому что ты так долго не могла закончить задание. Я же говорила скопировать мое.

Я раздраженно выдыхаю.

— Он бы узнал.

Обычно я бы не беспокоилась из-за опоздания на математику, поскольку профессор Джеймсон была, безусловно, самым милым профессором в школе, но теперь она ушла, а Ниткин на замене. У нас будут серьезные неприятности. Волна возбуждения проносится у меня внутри при этой мысли.

Мы резко останавливаемся перед закрытой дверью класса.

— Вот и всё.

Ева выглядит немного бледной, когда я толкаю дверь и вхожу.

Взгляды всех присутствующих останавливаются на нас, включая сузившиеся глаза профессора Ниткина.

— Вы двое опоздали, — говорит он, спокойствие в его тоне более угрожающее, чем если бы он кричал.

— Я прошу прощения. Это была исключительно моя вина. Я думала, что у нас достаточно времени, чтобы добраться до класса, — я выпаливаю.

— Садитесь, и зайди ко мне после урока, Морроне.

Ева хватает меня за руку и тащит к нашим местам впереди, рядом с Нат.

— Второй раз неприятности с Ниткиным меньше чем за неделю, — тихо бормочет Нат.

Я тяжело сглатываю и достаю свое задание вместе с учебником по математике, бросая взгляд в сторону Нат.

— Опоздать на несколько минут или прийти с частично выполненным заданием. — пожимаю плечами. — Может, я выбрала неправильный вариант.

Нат открывает рот, чтобы ответить, но не успевает.

— Тишина, — рычит Ниткин, с треском опуская линейку на мой стол.

Я поджимаю губы и поднимаю на него глаза. Несомненно, к жару, который я ощущала раньше, теперь добавился страх после того, как он показал мне проблеск тьмы, которая скрывается внутри.

— Простите, сэр, — бормочу, склоняя голову и сосредотачиваясь на учебнике.

— Теперь все переходите к пятой главе. — Он отходит от моего стола, давая мне возможность снова дышать. — Полагаю, вы изучали математический анализ с Джеймсон до того, как она ушла.

Я проглатываю комок и смотрю, как он вышагивает по классу, зная, что он не будет снисходителен ко мне в наказании. Часть меня взволнована, а другая часть напугана.

Мне нужно остановиться на этом безумном пути к разрушению, пока страх не пересилил волнение. После увиденного в подвале, нет никаких сомнений, что у профессора Ниткина есть все необходимое, чтобы полностью уничтожить меня. Он злой и измученный, и я не знаю, на что еще он способен.

И по какой-то долбаной причине я хочу это выяснить.

Глава 6

Гаврил

Камилла сидит за своим столом, ожидая, когда я назначу ей наказание. Кажется, она не может долго выдерживать мой взгляд, с тех пор как произошел инцидент в подвале. Думаю, она смущена тем, что кончила от боли. Звук ее стонов и хныканья, пока я причинял ей боль, был самым манящим звуком, который я когда-либо слышал, даже лучше, чем крики агонии.

Я сжимаю кулаки под столом, желая только одного: заковать ее в кандалы в