Чужие - Фло Ренцен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где-то в доме слышны детские голоса — это соседи собирают своих в школу. Или садик. Не знаю — игнорю возраст их отпрысков, как и тот факт, что они у них вообще есть.
И это смехотворно, я ведь живу в Панкове или, как говорят здесь, Панко. А Панков — это не только Ост-Берлин, озера, зелень и ново-хипповые районы, застраиваемые и заселяемые.
Меня на самом деле давно пора спросить, почему я все еще здесь живу. В Панкове обитают толпы молодых семей с детьми, нигде во всем Берлине столько нет. Чего греха таить, я… мы недаром некогда сюда переместились. Мечтали стать одной из таких семей и чуть было не стали. Но об этом позже.
Уши мои успокоились, глаза тоже. Не в пример вчерашнему дубаку сегодня солнечно и мило. Не знаешь, надолго ли это, да и надо скорее ехать на работу, чтобы не вляпаться ни во что в пути… в плане погоды, оговариваюсь самой себе.
Поглядываю на коробочку из аптеки, сулящую уверенность в том, «плюс» я или «минус», даю сама себе по рукам — рано, рано, и вместо этого в порыве неизвестно отчего проснувшихся чувств — сознательности и ответственности — делаю экспресс-тест на ковид.
С тех пор, как живу одна, по утрам на мне ответственность исключительно за то, чтобы вовремя сесть на метро.
Звонит мама:
— Катюш, ты завтракала?
— Мам Лиль, не смеши.
Мне тридцать «минус», завтракать одной — тоска, за фигурой следить — никогда не лишнее, но от мамы отвязаться — дело нелегкое.
— В офисе позавтракаю, — не вру я, а у самой перед глазами ярко-малиновый в белый горошек термо-кофейник Рози, а на стене — плакат: «Kaffee ist kein Ersatz für ein warmes Essen. Кофе не заменит горячий обед».
— Тебе ж сегодня на встречу с архитектором. Он, кстати, молодой?..
— Молодой. Средне.
— Женат?
— Ма-ма…
Какая ты у меня заботливая и милая. Как я тебя люблю.
— Когда у вас Corona-Schule, это напрягает, — «кусаю», тем не менее, маму — у нее дистанционная корона-школа. Вряд ли она обидится. — И как ты все запоминаешь, у тебя же своего полно.
Напоминания себе ставит. А ее заботливые напоминания согревают меня.
— Опыт не пропьешь, — невозмутимо поясняет мама.
Демонстративно громыхаю на кухне керамикой, вымытой и высохшей давненько, дней этак пять тому назад, чищу «хвосты» у неразобранной посудомойки, сопровождая эту липу халтурными комментами про элементы моей мнимой утренней трапезы.
Хоть мама обо всем догадывается, мы квиты — благодаря заломленной перед ней комедии я безнадежно опоздала на работу. Как хорошо, что архитектор — не жаворонок по натуре.
Затем мама прерывает мои горестные мысли, восклицая, что, пока мы тут болтали, ей пришло двадцать восемь (обалдеть, правда) сообщений от учеников. Ей больше некогда «кормить» меня — с этими словами она бросает голодного ребенка на произвол судьбы.
Люблю я свою маму, думаю совершенно искренне. В этот момент пуш-сервис оповещает меня о том, что сегодня в Берлине метро не ходит из-за забастовки.
Из-за этого и убедившись насчет «одной полоски» на ковид-тесте, криво усмехаюсь и, зажав в кулаке ключи от машины, отправляюсь не на свою станцию «Винеташтрассе», а через три квартала — в подземный гараж.
***
Не зря мне снился кран. Не зря он мне ревел.
Когда сажусь за руль своего «мини купера», машинешка начинает подозрительно кашлять, советовать проверить масло, пенять, что, якобы, просрочен техосмотр. К слову: «машинешка» — это значит маленькая, но стильная и недешевая, особенно когда дело доходит до ремонта и запчастей.
Затем эта злыдня замечает, что я не думаю вестись на ее заскоки, и посылает меня в резко-ультимативной форме: вместо кашля от нее теперь слышно пренеприятное цыканье — и больше ничего.
Аккумулятор, итит его налево. Знаю точно, что так сказал бы папа — жаль, его сейчас нет рядом. Зато рядом вчера был… ах, говнюк мелкий. Сынуля его. Брательник мой.
хей — наезжаю.
Он: хей сис я в школе
Я: твои проблемы
Он: чт сл?
Я: акку в машине кирдык
Он: сорянсорянсрн не обж
Я: не обижаюсь но при случае припомню
А потому что сказано ему было, чтоб свет без надобности не включал. А он даже оставил его включенным.
Хотя как я ему припомню? Да и на фиг надо…
И что теперь? Вообще никого. Ну дайте ж прикурить. Не может быть, чтобы вы все были на работах — меня же, вон, здесь поймали…
Воняет бензином, одиночеством и в край запоротой встречей с архитектором. Становится вдруг невыносимо холодно и тухло. Совсем как… да. Соображаю, что везет мне на бетонные пространства — или я сама их ищу.
Сейчас неплохо было б появиться какому-нибудь принцу, только, желательно, не на коне, а на чем-нибудь четырехколесном. А то пока отсюда на Ку‘Дамм доскачешь. Хотя — мечу взгляды к себе на наручные, от них — на стену, к «бегущим» неоновым часам — давай хоть на коне, хоть на чем угодно, лишь бы это «что угодно» шло вперед, а не назад. А в остальном договоримся.
— Hallo Kati! Привет, Кати.
Да ну. Неужто принц…
Тут мне бы вздрогнуть да замереть с искусственной улыбкой на лице, но я и не думаю. А потому что голос я узнала и даже оборачиваться не надо. Не принц это никакой, а… Micha… Миха.
А перед Михой я не вздрагиваю и не замираю. Давно уж, месяцев, так, с десять. И ровно столько же времени не находила в себе ни желания, ни физической возможности ему улыбаться. Сегодня тоже не планировала.
— Привет, Мих.
И все-таки сегодня все несколько иначе. Я, например, не начинаю судорожно теребить безымянный палец,
