Девственница (ЛП) - Райз Тиффани

Так ведь?

Неужели ей уже слишком поздно становиться частью нормального мира? А если нет, то действительно ли она хочет туда попасть? Она не знала ответа ни на один из этих вопросов. Но она знала, что чем дольше просидит в машине, тем скорее Кингсли найдет ее. Было уже девять часов вечера. Летнее солнце наконец-то село. К рассвету Дэниел заметит, что она и его «Бенц» пропали. Он позвонит Кингсли, и тот начнет ее искать. Ей нужно к утру оказаться в безопасном месте, где никто не сможет ее преследовать.

Это оставляло только один вариант.

Ей двадцать шесть.

Она бывшая любовница католического священника.

Она восстанавливалась после аборта.

С таким же успехом можно пойти ва-банк.

Прощайте, мужчины. Прощай, секс.

Она направилась на запад, в монастырь своей матери.

Она даже не оглянулась.

Глава 5

Кингсли стоял перед ячейкой 1312, но не открыл ее. Он не мог открыть. Пока нет. Последнее, что он хотел бы сделать, - это открыть ее и убедиться, что все его страхи подтвердились.

В четыре часа утра Сорен позвонил ему в поисках Элли. Она не отвечала на звонки. Когда Кингсли вошел в ее комнату и обнаружил, что постель застелена и пуста, он точно знал, что произошло. Кингсли предвидел этот день с той самой ночи, когда встретил ее. Наконец-то она это сделала. Она ушла от Сорена.

Но почему? Сорен ничего ему не сказал, только то, что они поругались и Элли уехала на «БМВ» Кингсли, который она брала всякий раз, когда ехала к Сорену. Они поругались. Она уехала. Ничего нового. Они ссорились и раньше. Все пары так делают. Но на этот раз все было по-другому, и пустая кровать тому доказательство. Вчера вечером она не вернулась домой.

Так где же, черт возьми, она была?

Он достал свои ключи и открыл ячейку.

Кингсли уставился на наскоро нацарапанную цифру пять на внутренней стороне ячейки. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. В промежутке между вдохом и выдохом он что-то прошептал себе под нос.

- Блять.

И тут он увидел ее. Гораздо страшнее, чем цифра внутри шкафчика, была резная шестидюймовая кость, которую он достал.

Кингсли держал ее на ладони, смотрел на нее и понял, как она сюда попала, понял, почему она ее оставила.

- Вот почему я ушла от него, - говорила она ему. Если бы Элли была здесь, он бы ответил, - Хорошо.

Кингсли засунул ее в задний карман и захлопнул дверцу ячейки.

- Сукин сын! - Выругался Кигсли. Если бы Сорен был здесь, он бы высказал ему это прямо в лицо. Кингсли было тридцать восемь, и он знал Сорена с шестнадцати лет. Сорен порол его, использовал и жестоко обращался. Он женился на сестре Кингсли, что повлекло ее смерть. И никогда за все эти годы, с тех пор как они встретились, Кингсли не испытывал такого гнева, такой жалкой ярости по отношению к человеку, которого он считал своим самым верным другом и единственным человеком, которого он когда-либо любил. Проклинать его? Если бы Сорен был сейчас здесь, Кингсли мог бы убить его.

И все же он понимал, что часть злости была на самого себя. В этом была его вина, его действия. Кингсли никогда не должен был оставлять ее наедине с Сореном. Он не должен был позволить ей пережить все это в одиночку. Если ему нужны были какие-то дополнительные доказательства, того что он не готов стать отцом, вот они - он записал ее на прием к врачу, а затем бросил ее. Он уехал из города на два дня, залег на дно в Бостоне и выпил больше, чем за все эти годы. А Элли? Она поблагодарила его за запись на прием. Вот и все. "Спасибо, Кинг, дальше я сама". Затем последовала пауза, словно она ждала, что он скажет, "Я поеду с тобой" или "Позволь мне помочь тебе" или даже "Как ты?" Он не сказал этого, не сказал ничего, и она не попросила его поехать с ней, быть рядом. Кингсли понимал, что она делает ему одолжение отправляясь одна, но в конце концов все, что она сделала, заставило его чувствовать себя дерьмово.

Он прислонился спиной к ряду ячеек. В сценариях с первого по четвертый ей было приказано написать название пункта назначения внутри ячейки - Канада, Мэн, Сиэтл, где-то еще, если она хотела. Но в пятом сценарии, она пишет только номер и исчезает. Так она и сделала. Если у него и были какие-то сомнения относительно ее решимости сбежать, то они рассеялись, когда ему позвонил Дэниел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она здесь, Кинг. И она не в лучшей форме.

Кингсли уже был на пути к двери, когда Дэниел предупредил его, чтобы он подождал день или два, пока Элли успокоится и отдохнет. Разумная идея, даже несмотря на то, что Кингсли взбунтовался при мысли оставить ее одну еще на минуту. Но она была не одна. Когда-то Дэниел любил ее и все еще заботился о ней. Аня обожала ее за то, что она свела их с Дэниелом вместе. Дом был прекрасен, идиллическим. Там она успокоится, придет в себя, и когда Кингсли появится через день или два, у нее будет меньше шансов устроить истерику по поводу возвращения домой.

Но через час раздался второй звонок.

Она уехала, Кинг. И угнала мою чертову машину.

Кингсли завершил звонок и уставился на телефон. Затем рассмеялся. Грустным усталым смехом, в котором совсем не было радости, но все же он рассмеялся. Потому что, конечно же. Конечно, она украла машину Дэниела и уехала ночью. Он должен был это предвидеть.

Когда-то давным-давно они с Сореном беспечно пожелали обрести девушку, которая была безумнее, чем он и Сорен вместе взятые.

Будьте осторожны в своих желаниях.

В глубине души ему хотелось, чтобы Сэм была здесь. Сейчас ему бы понадобился рациональный и здравый голос утешения. Она всегда умела помочь в трудную минуту. Но Сэм ушла от него шесть лет назад, вскоре после той первой ночи, когда он и Сорен доминировали вместе над Элли. Сэм встретила кого-то, влюбилась, но даже это не могло разрушить их отношения. Вот только Элли быстро стала самой важной женщиной в жизни Кингсли. Она вернула Сорена в постель Кинга, то, что Сэм так и не смогла сделать. В первый раз Сэм увидела, как Элли расхаживает по дому в одной из рубашек Кингсли.

Она не злилась, ей не было больно. Она просто поняла, что пришло время им обоим двигаться дальше. Сэм сказала, что любит его, уведомила его об увольнении за две недели, и начала собирать вещи для переезда в Лос-Анджелес.

Его сестра умерла из-за его любви к Сорену.

Его Сэм уехала в Калифорнию из-за его любви к Элли.

Его Элли исчезла из-за его любви к своей глупой детской мечте иметь детей, мечте, которую он поставил выше нее.

Все они исчезли. Может, они что-то знали.

Кингсли подумывал о том, чтобы вернуться домой, но сейчас он не мог встретиться с Сореном лицом к лицу. Сорен был почти в ступоре от шока, когда они разговаривали в последний раз.

- Ты найдешь ее, - все, что сказал Сорен ему до первого звонка от Дэниела. Они сидели в музыкальной комнате, Сорен за роялем, но не играл.

Кингсли кивнул: - Я найду ее.

Он хотел спросить Сорена "Почему она ушла?", но он также не хотел об этом спрашивать. Сорен мог рассказать ему, и последнее, в чем нуждался Кингсли, это услышать, на что обрек Кингсли Элли. Вышедший из-под контроля Сорен был зрелищем столь же редким, как извержение вулкана, и почти столь же пугающим.

Найти ее будет несложно. Она угнала машину Дэниела. Все, что ему нужно было сделать, это позвонить нескольким знакомым в департамент полиции и дать описание машины. Через несколько часов они узнают в каком направлении она уехала. Оттуда они могут изучить ее наиболее вероятное место назначения. Если она воспользуется одной из кредитных карточек, они смогут точно определить ее местонахождение. Быстрый полет на самолете куда бы она ни отправилась, и к завтрашней ночи она вернется на Манхеттен, хочет она того или нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он мог найти ее. Легко. Сорен попросил его найти ее, и он не мог отказать Сорену. Он не был достаточно силен, чтобы сказать ему "нет", и он снова подведет ее, как подвел самого себя. Снова и снова мысленно он проклинал себя. Он обрюхатил ее, затем бросил разбираться с этим одну. Затем она в одиночку столкнулась с Сореном. И у Кингсли в заднем кармане лежал осколок резной кости, доказывающий, что разговор не удался. Он никогда в жизни не встречал более сильной женщины, такой свободной и бесстрашной, как она. Если она говорила, что Сорен перешел с ней черту, Кингсли ей верил.