Экономика для обычных людей: Основы австрийской экономической школы - Джин Кэллахан

Величина осуществляемых индивидом сбережений объясняется его временным предпочтением — степенью, в которой он предпочитает удовлетворение в настоящем такому же удовлетворению в будущем. Возможные значения временного предпочтения изменяются в диапазоне от нуля до бесконечности, причем в крайних точках — в нуле и бесконечности — человеческая деятельность прекращается.

В качестве одной крайности мы имеем гипотетического индивида с временным предпочтением, равным нулю. Но в этом случае нет ни деятельности, ни потребления. Ни один действующий человек при прочих равных условиях не пожертвует сегодняшним удовлетворением ради точно такого же удовлетворения в будущем. Представьте, что вы уже готовы отбыть в отпуск на Ривьеру, как в этот момент вам звонит биржевой маклер. «Послушай, — говорит он, — у меня отличная идея! Если ты отложишь свой отпуск и на те деньги, которые собираешься потратить, купишь акции компании XYZ, то через 50 лет я гарантирую тебе... точно такой же отпуск на Ривьере». Кто же примет такое предложение? Никто не станет делать инвестиций, если не сможет надеяться, что будущее удовлетворение, являющееся результатом инвестиций, будет больше удовлетворения, которым он должен пожертвовать сегодня, чтобы сделать эти инвестиции.

Другая крайность — это человек с бесконечным временным предпочтением. Он настолько ориентирован на настоящее, что никакое предложение сколь угодно большого количества будущих товаров не компенсирует ему даже самого незначительного уменьшения потребления в настоящем. Он не пожертвует даже крошкой имеющегося хлеба ради обещания сотни хлебов через пять минут. Для него человеческая деятельность невозможна, потому что требует отвлечения от потребления некоторого времени для построения плана действий. Им управляет только инстинкт. Можно сказать, что у новорожденного младенца, чей плач можно прекратить, лишь немедленно дав ему молока, временное предпочтение практически равно бесконечности. Не будет преувеличением сказать, что новорожденный младенец не действует, а лишь реагирует.

Временное предпочтение, конечно, субъективно. Степень его меняется от человека к человеку, а для одного и того же индивида различно в различные моменты времени. Временное предпочтение человека в тридцателетнем возрасте могло быть более низким, чем у него же в восемьдесят лет. В тридцать он вполне может решить отложить поездку в Альпы, чтобы накопить денег на дом для своей новой семьи, в то время как в восемьдесят, скорее всего, решит: «Съезжу-ка я лучше в горы!» Однако это не предполагает существования некоей «функции», которая «определяет» временное предпочтение в зависимости от возраста. Точно так же может иметь место противоположное соотношение временных предпочтений: кто-то в тридцать лет думает только о том, чтобы «жить сегодняшним днем», а в возрасте восьмидесяти лет этот же человек может целиком посвятить себя созданию трастовых фондов для внуков.

Таковы некоторые психологические факторы, оказывающие влияние на временное предпочтение. Но временное предпочтение как таковое предполагается уже самим существованием человеческой деятельности, вне зависимости от каких бы то ни было психологических воздействий. Если бы при прочих равных мы не предпочитали удовлетворение в более близком времени такому же удовлетворению, но в более отдаленном будущем, мы бы вообще никогда не действовали. Нам было бы достаточно инертного существования. Нас не волновало бы, будет ли достигнуто некое удовлетворение завтра или спустя вечность. Как писал Мизес в «Человеческой деятельности»: «Мы должны понять, а не просто объяснить, что человек, не предпочитающий удовлетворение на протяжении ближайшего будущего периода по сравнению с удовлетворением на протяжении более отдаленного периода, вообще никогда не дойдет до потребления и удовольствия».

Нет никаких экономических оснований говорить, что одна степень временного предпочтения лучше другой. Поэтому с экономической точки зрения не существует никакого «правильного» уровня сбережения. Одни люди движимы «жаждой удовольствий», а другие делают сбережения, желая основать благотворительный фонд. Экономическая наука не в состоянии сказать, что одни из них правы, а другие не правы. Однако она может прояснить условия, при которых индивид решит делать сбережения, и указать некоторые следствия такого решения.

Теперь мы подготовлены к тому, чтобы более строго исследовать решение Рича о необходимости сберегать. Пусть, чтобы высвободить время, требующееся для изготовления одной крысоловки, Рич должен целую неделю жертвовать текущим потреблением в количестве одной крысы в день. Кроме того, предположим, он считает, что крысоловка будет служить ему одну неделю, в течение которой он поймает на 14 крыс больше, чем без помощи крысоловки. Грубо говоря, мы можем сказать, что он должен пожертвовать семью крысами сейчас, чтобы получить 14 через неделю. Его норма отдачи от этих инвестиций равна 100 процентам в неделю.

Если Рич решает смастерить крысоловку, можно сказать, что он оценивает одну крысу, которой мог бы располагать сегодня, ниже, чем двух, доступных через неделю. Недельной нормы отдачи в 100 процентов оказалось достаточно, чтобы убедить его заменить настоящее потребление будущим. Если же Рич не делает крысоловку, то понятно, что он оценивает одну крысу в настоящий момент выше, чем двух в будущем. Нормы отдачи в 100 процентов недостаточно, чтобы убедить его отказаться от потребления крыс сегодня ради потребления большего количества крыс в будущем. Мы вернемся к этой теме в главах 7 и 8, когда будем исследовать ставку процента в рыночной экономике.

Важно отметить, что оценка Рича зависит от обстоятельств, в которых он находится. Если бы ему неожиданно удалось найти ящик с консервированными сардинами и печеньем, забытый съемочной группой, его решение могло существенно измениться. Вспомним, что, согласно закону предельной полезности, каждая следующая единица блага имеет для индивида меньшую ценность по сравнению с предыдущей. Я мог бы заплатить 50 долларов, покупая одну кошку, но к тому времени, когда у меня их было бы 300, я бы с удовольствием заплатил уже за то, чтобы от них избавиться.

Таким образом, Рич, имея большой запас пищи для потребления в настоящем, с гораздо большей вероятностью отказался бы от охоты на крыс сегодня, чтобы произвести капитальные блага, обещающие большее предложение пищи в будущем. В этом случае дополнительная крыса сегодня имела бы для него меньшую ценность, чем до того, как он нашел ящик, так как сардины и печенье удовлетворяют ту же самую физиологическую нужду, что и крыса, и, кроме всего прочего, наверняка вкуснее.

На основании этого нельзя выводить некое универсальное правило вроде того, что «богатый сберегает больше, чем бедный». Не существует никаких неизменных законов, которые определяют, как конкретный человек станет оценивать будущее удовлетворение по сравнению с удовлетворением в настоящем. Все мы слышали истории о некой пожилой даме, которая всю жизнь проработала секретарем за умеренную заработную плату и жила очень скромно. Когда она умерла, ее друзья были шокированы, обнаружив, что она скопила целое состояние в акциях и облигациях. Знакомы нам и истории про богатых транжир, проматывающих свои состояния по ресторанам и казино. Необходимо отметить, что закон предельной полезности действителен и для сбережений, а не только в сфере потребления. Каждый дополнительный доллар сбережений будет иметь для сберегателя меньшую ценность, чем предыдущий. Вы легко можете соотнести это рассуждение со своим собственным опытом. Если на вашем счету в банке лежит 50 долларов, то возможность отложить еще 50 долларов будет представляться вам намного более важной, чем том случае, если бы у вас в банке лежало 50 миллионов.

Обратите внимание еще на один важный момент: даже в таком чрезвычайно простом хозяйстве, как у Рича, капитальные блага имеют структуру. Мы говорили о том, что он изготовил молоток, гвозди и пилу. Молоток и гвозди имеют примечательную взаимосвязь — они являются комплементарными благами. Без молотка у Рича нет ничего, чем можно забивать гвозди, а без гвоздей нечего забивать молотком. Каждый день мы имеем дело с благами, которые бесполезны без других, комплементарных благ: портативный радиоприемник и батарейки, усилитель и динамики, люстра и лампочка. Во всех этих случаях одно благо в отсутствие другого либо частично, либо полностью теряет свою ценность. Если какой-нибудь изобретатель разработает способ использования направленного потока электронов в качестве дешевого и мощного источника освещения и производители прекратят выпускать электрические лампочки, то люстры, висящие сейчас у вас под потолком, будут иметь ценность лишь как объекты ностальгии.