Этот чертов Майк Дайм - Барри Фантони

Я поискал телефонный справочник, обнаружил, что его нет, и направился в соседний офис, где располагался Генрих Зофтиг, младший компаньон фирмы «Зофтиг и К0, бижутерия», достойный звания самого скупого человека на нашей планете. По дороге я заглянул в окно, чтобы проверить, чем занимаются парни Ратеннера, приставленные им следить за мной. Они сидели в своей машине с откидным верхом и грелись на солнышке.

Я постучал в двери старины Зофтига и, не дожидаясь ответа, быстро вошел. Несмотря на свою внешность, Зофтиг был вовсе не таким старым, не более пятидесяти пяти. Высокий и согнутый, как хоккейная клюшка, кости и кожа, с головой, лысой, как яйцо, и неприятно желтым лицом, он стоял возле старинного бюро красного дерева, и на лице его змеилась противная улыбка. У окна сидела его матушка, уменьшенная и более толстая копия сына.

— Фон отсюда, шертоф сын! — заорал Зофтиг, увидев меня. Он всегда волновался при моем появлении, с тех пор, как один из моих клиентов приревновал меня к своей жене и так разбушевался, что я был вынужден стрелять ему в ногу. — Фы опять пришель, штопы стрелять? Тут мой матушка!

— Генрих, Генрих! — прошептала старушка. — Твое больное сердце!

— Когда фы сдесь, фсекда неприятности, — не унимался Зофтиг. — Фон отсюда!

Миссис Зофтиг устало пожала плечами:

— Ему нужен телефонный справочник, Генрих. Дай ему, ум готтес виллен!

Дело было пустячное, но Зофтиг еще больше пожелтел от злости, пока искал для меня книгу:

— Фот. Фозьмите и уходите.

23

Солнце в моем кабинете уже не было таким ярким, и пыль теперь не так бросалась в глаза. Я сел за стол и на листке бумаги нарисовал бильярдные шары, как они лежали на столе рядом с Джоуи. Не могло быть сомнений, что он оставил для меня закодированное сообщение.

Самый простой код, который я знал, был буквенно-цифровой, а самое простое сообщение, которое мог оставить Позо, был номер телефона, и я решил начать с телефонной книги. Первый номер — 12, что соответствовало букве Л. Вторая цифра давала букву Н, третья — Г. В конце концов у меня получилось слово ЛИНГКФКОАДМ, и я понял, что не найду в телефонном справочнике абонента с такой фамилией, даже если нужный мне человек был родом откуда-нибудь из самой экзотической страны. В задумчивости я выпил немного виски и закурил, но тут в дверь моей конторы кто-то постучал. Я глянул на часы — четверть пятого.

Вошедший мужчина двигался с изяществом и небрежностью человека, привыкшего находиться в элегантном обществе. Загорелое квадратное лицо, копна волнистых, тщательно причесанных волос, блестящие карие глаза, тонкий изящный рот приятно улыбался.

— Меня зовут Тедди Холланд, — представился он и достал из бумажника визитную карточку. — Можно присесть?

На визитной карточке посетителя значилось только его имя и ничего больше.

— Прошу, мистер Холланд. Чем могу быть полезен?

Он еще раз приятно улыбнулся, сел на стул для посетителей и достал из кармана своего кашемирового пальто огромный портсигар. На левой руке Тедди Холланд носил крупный золотой перстень, и запонки на манжетах его рубашки также были большие и золотые.

— Я пришел по поручению одной вашей клиентки, Элейн Дамоне. Она бы сама вам позвонила, но ей пришлось неожиданно уехать по делам. Короче говоря, Дайм, что касается дела с ее братом, Стентоном, то необходимость в вашей помощи отпала. Элейн надеется, что вы не сочтете, будто ее решение вызвано сомнениями в вашей профессиональной состоятельности. Дело это решилось само собой. Надеюсь, вы поймете.

— Я не стану зря переживать или забивать себе голову ненужными мыслями.

— Вот и прекрасно. Кстати, Элли… я хочу сказать, Элейн, попросила меня передать вам это. — Холланд достал из кармана пальто конверт. — Тут пятьсот долларов за пару дней вашей работы и в возмещение ваших расходов. — Он бросил конверт на стол, и тот упал рядом с бумагой, где я записал цифры, оставленные Джоуи. — Элейн также полагает, что этой суммы достаточно, чтобы обеспечить конфиденциальность. Она надеется, что вы не станете пытаться увидеться с ней и забудете, что вообще с ней встречались.

Я открыл конверт, из него плавно вылетели стодолларовые банкноты.

— Я не люблю бросать дело на полдороге, мистер Холланд, — сказал я. — Это непрофессионально и деморализует человека. Дела мои не то чтобы блестящи, но все-таки идут потихоньку. Если станет известно, что я отказываюсь от расследований, могут возникнуть осложнения.

— Ладно. Сколько вы хотите, чтобы закрыть дело?

— Я хочу сказать, что ваше объяснение меня не удовлетворило. Может, мисс Дамоне и послала вас с таким поручением, но оно мне не по нраву, и я вам не верю. Шантажисты никогда так просто не отказываются от вымогательства и не сдаются, пока их не сотрешь в порошок. Ваши деньги мне не нужны, мистер Холланд.

Пока я говорил, он медленно подходил ко мне, сжимая кулаки.

— Держитесь подальше от Элейн. В этом случае вы, может, доживете до пенсии. Если будете ей надоедать, я с вами разберусь. Кстати, Дайм, Элейн сказала, что вы очень заняты каким-то другим расследованием. Может, вам следует уделять больше времени этому другому делу? Извините, если я показался вам агрессивным. Мы все стали немного нервными из-за шантажиста.

Взгляд Холланда задержался на моих заметках, и я повернул листок так, чтобы он мог их прочесть.

— Любите загадки, Холланд? Я работаю сейчас над одним делом. Эти цифры — какой-то шифр. Они что-то означают.

Он изумленно округлил глаза:

— Да? Мне это ничего не говорит.

— Мне пока тоже. Наверное, цифры надо сложить, а не пытаться их как-то сгруппировать.

— Полагаете, это какой-то код?

— Скорее всего. Его придумал один мой друг, с которым мы вместе воевали в Европе. Он был радистом.

— Очень интересно, — заметил Холланд.

— Ну, что же, — сказал я решительно. — Вы вроде бы спешили.

— Да, да. Рад, что мы с вами договорились. Рад из-за Элейн, ведь она такая восхитительная женщина.

Холланд попрощался и ушел, а я вернулся к столу и снова принялся за работу. Прежде всего взял деньги Элейн Дамоне, положил их в конверт, на котором написал адрес филадельфийской Ассоциации ветеранов и наклеил марку с портретом Рузвельта. Затем открыл телефонную книгу на адресе Экард-авеню, Абингтон.

Код Джоуи был довольно простым — надо лишь отделить первую цифру и сложить три цифры в середине. Получилось «Абингтон, М». «М» могло значить что угодно, но справочник давал мне два варианта — мотель и мясные поставки.

Я зарядил пистолет, на случай, если дела примут скверный оборот, взял плащ, на случай, если пойдет дождь, и, готовый, таким образом, ко всему, что только могло случиться, покинул свой офис.

24

Субботним вечером машин в городе мало, и я мог выжать из своего старенького «паккарда» все, на что только он способен. Уже почти совсем стемнело, когда я подъехал к металлическим воротам мотеля. Возможно, когда-то, лет тридцать назад, это было шикарное заведение, в котором останавливались состоятельные люди со вкусом, но теперь все казалось облезлым и разваливающимся. Подъездная дорожка, исчерченная следами шин и вся в масляных пятнах, подводила к квадратному зданию, от которого влево и вправо отходили два крыла с одинаковыми номерами для желающих тут остановиться.

Я повернул вправо и припарковал машину у разросшегося куста одичалой розы. Откуда-то доносилась тихая музыка. На случай внезапного вынужденного бегства я развернул «паккард» на выезд и оставил ключи в замке зажигания, потом вышел и направился к главному зданию. Пройдя мимо почти пустого бассейна, на дне которого сидели многочисленные лягушки, я добрался до входной двери, возле которой сидела женщина лет под пятьдесят с пустым стаканом в руке.

— А, красавчик! — приветствовала она меня голосом зычным, точно у циркового зазывалы. — Иди сюда, иди к Мейзи Уэбстер! Выпьешь пива? Или хочешь виски?

Комната, в которую она меня затащила, походила на Мейзи Уэбстер, как иногда собаки походят на своих хозяев. Нечто среднее между баром и лачугой. Она больше всего напоминала склад забытых и брошенных вещей. На старом граммофоне крутилась пыльная пластинка. Женщина усадила меня на диван среди массы линялых подушек и сказала:

— Не расслышала, как тебя зовут?

— Майк Дайм.

— Красивое имя. Налью тебе чего покрепче. Люблю музыку, завожусь от нее. — Она доковыляла до буфета, извлекла из него наполовину пустую бутылку бурбона и налила мне в свой бокал.

— Раньше я была балериной, — продолжала она. — Мое имя гремело повсюду, от Нью-Йорка до Гонолулу. В искусстве танца с Мейзи Уэбстер мало кто мог сравниться. Ну давай, пей, красавчик. Еще налью, ты мне нравишься.

— Я ищу одного человека, который мог здесь останавливаться. Это было не так давно.