Королевская кровь. Связанные судьбы - Ирина Котова

Под утро плато приблизилось совсем немного. Но бежалось бодро и весело, и песок уже казался не таким вязким, и серый рассвет не таким пугающим. И горы подросли еще на палец. Все ближе и ближе к дому, все дальше и дальше от красноволосого дракона, который не сумел найти ее. А она справится, обязательно. Обязательно. И жара, и усталость ей нипочем. И есть силы не спать, а бежать дальше – и Ангелина бежала. И когда солнце прошло утренний путь, встав над ее головой, и когда стало уходить вниз.

Под ногами вдруг дрогнула, посыпалась земля, и принцесса, больше на инстинкте, чем осознавая, что делает, отскочила в сторону, побежала, ускоряясь, от знакомого рева и крутящихся, поднимающихся вокруг песчаных фигур. Краем глаза увидела, как щенок тер-сели ушел в землю.

Быстрее, быстрее! Ани, вихляя и задыхаясь от ужаса, неслась вперед под палящим солнцем, уходила в стороны от лап песчаников, стремительно нагоняющих ее, пытающихся ухватить, разорвать пополам, – и не успевала. Следующий удар пришелся вскользь – маленькая белая верблюдица отлетела в сторону, ударилась носом, засочившимся кровью, об землю и тут же, не раздумывая, превратилась в птицу, забила крыльями, взлетая, уходя от гигантского кулака. Груз на шее тянул ее к земле, и взлететь высоко не получилось, вниз капала кровь, и белая морская птица, тяжело взмахивая крыльями, двигалась чуть выше несущихся за ней песчаников, взмывающих из песка фонтанчиками, и их становилось все больше, и рев стоял такой, что воздух вибрировал, отзываясь в крыльях и в теле.

Духи жестокой пустыни не отставали, привлеченные кровью, а принцесса слабела, глядя на приближающееся отлогое плато. Совсем невысокое и небольшое, будто на землю положили неровную, очень тонкую черную плиту. Дотянуть бы. Дотянуть, Ангелина!!!

В пустыне расстояния обманчивы. И Ани, преодолевая слабость, «ныряя» к земле, когда появлялся просвет между песчаниками, и снова поднимаясь, летела несколько часов, собирая за собой целую армию чудовищ. Уже в сумерках рухнула на остывающий камень – сил не было даже посмотреть назад. Сознание мутилось, уплывало, птичий облик брал свое, и Ангелина, сделав усилие, обернулась в человека. Полежала немного, ощущая во рту привкус крови. Послушала рев, повернула голову. У скалы бесновались десятки песчаных духов, сыпали песком, крутились вихрями, но не могли пройти по скальному основанию. А вдали виднелись еще фонтанчики – словно она своей кровью собрала сюда всех чудовищ пустыни. Сколько же их будет к утру? И не насыпется ли с них достаточно песка, чтобы достать ее?

Одевалась снова медленно, кривясь и всхлипывая от боли и следя за песчаными монстрами краем глаза. Сделала несколько глотков воды. И пошла дальше, по черной «плите», к горам. Их уже не было видно, но она чувствовала, ощущала всем телом направление, и не нужно было теперь останавливаться и проверять себя. Семья была там.

Показалось, или вдалеке мигнули огни – будто там было поселение? Принцесса присмотрелась. Огни, голубоватые, подрагивающие, мерцали впереди, и она пошла быстрее, по быстро холодеющему камню. Оглядывалась, звала щенка, переживая, не съели ли его песчаники, и жалея, что так и не дала ему имя.

Через пару сотен метров под ногами что-то захрустело, затрещало. Ангелина прошла еще несколько шагов, не выдержала, опустилась на корточки, пощупала землю – что же так хрустит? Под ногами была какая-то мешанина из сухих толстых палок, круглых камней – она подняла один и сжала судорожно руку.

На нее, скалясь белыми зубами, темными провалами глазниц смотрел человеческий череп. Она выронила его и в ужасе огляделась.

Кости, человеческие кости были повсюду. Глаза выхватывали черепа, торчащие из тонкого слоя песка ребра, рукоятки оружия, сотни, тысячи искореженных, рассыпавшихся от времени скелетов. Одно огромное кладбище под открытым небом, тихое, забытое богами и людьми.

Оно лежало на ее пути. И принцесса осторожно, глядя под ноги, чтобы не тревожить покоя мертвых, пошла дальше. Останавливалась, обходя останки – не только человеческие, часто попадались и лошадиные скелеты. Что же это за место? Что произошло здесь? Почему они не погребены, как положено, почему остались лежать под палящим солнцем?

Взошла луна, и взгляд стал замечать детали. Вот лежит труп лошади, под ней, явно придавленный – человек, а рядом – еще один скелет с разрубленными ребрами. Вот двое противников, сцепившихся при жизни, да так и не разжавших смертельных объятий после смерти. Там – человек со срубленной наискосок ногой – бедренная кость срезана, как лезвием, – а рядом с ним прижал сухую костяную кисть к груди воин, сжимающий искрошившееся лезвие.

Это было огромное поле боя, и из мешанины подсвеченных луной костей восставала страшная, забытая история. Ани дергалась от раздававшегося в полной тишине хруста, когда наступала на скрытые нанесенным песком останки, и тревога в душе росла, подкрепляемая суеверным страхом и чем-то смутным, заставляющим тело сжиматься, покрываться холодным липким потом. Словно души павших бойцов сумрачно и укоризненно следили за ней, и казалось, что она видит загорающиеся призрачным голубоватым пламенем темные глазницы и слышит тихий шепот, угрожающий, шипящий.

Шепот проникал в голову, убаюкивал, тянул к земле, перед глазами плясали красные точки – то ли усталость от того, что не спит вторую ночь, брала свое и все происходящее ей чудилось, то ли правда ужас, змеящийся холодным напряжением по телу, появился не на пустом месте, и нужно было скорее уйти отсюда, пока с ней не случилось что-то куда более страшное, чем песчаники.

И Ангелина шла. И не замечала, как мягко поднимаются из земли за ее спиной призрачные огни, как следуют за ней, почти касаясь затылка. Веки ее слипались, движения становились вялыми, тяжелыми, и она брела, уже не понимая, спит или нет. Брела, пока не рухнула с закрытыми глазами на камень и старые кости, заснув на ходу.

Земля прорастала сочной травой с белыми полевыми цветами, синим покрывалом глядело сверху небо, и в ярком солнечном свете сражались две армии. Кричали люди, хрипели кони, падали всадники, лязгало оружие, стонали умирающие, и белые цветы окрашивались в красное, и месиво творилось такое, что непонятно было, где свой, где чужой, кого рубить, убивать, уничтожать.

Ангелина белой морской птицей кружила в небе и смотрела вниз, на дымящуюся кровью безумную жатву. На растянувшееся на несколько сотен метров сражение, где тут и там полыхали вспышками силы боевые маги, сражающиеся рядом с простыми солдатами с обеих сторон. На бело-золотые штандарты Рудлога со взмывающим ввысь огненным соколом. И на бело-голубые, с двумя парящими драконами на них.

Мимо с шумом пронесся белоснежный крылатый ящер, еще один и еще. Первый обернулся в полете – ударили по птичьим глазам принцессы отблески красных волос, заплетенных в косу, блеснули металлом тонкие клинки, и Четери, обнаженный, высокий, гибкий, приземлился перед отрядом воинов, пробивающих себе путь в этом хаосе, – огромных, тяжеловесных, полуобнаженных. Приземлился – и сразу пошел в бой, и люди падали под его клинками, как подкошенные, а он смеялся, и было так жутко окружающим от этого смеха, что они отступали, освобождая пространство вокруг отряда и не смея приблизиться к танцующему в бою чудовищу.

Два сопровождавших его дракона зубами рвали людей, с утробным рычанием давили их, и огромные лапы, и морды, и белые крылья становились бурыми, грязными.

Сверкнула огненная вспышка, и один из драконов взвыл от боли, махнул сожженными крыльями, сметая врагов, потянулся к маленькому человечку, дергающему руками, – снова зашипел поток огня, заорали подбадривающе люди, но крики радости быстро сменились воплями ужаса – потому что обугленный ящер в последнем рывке перекусил отчаянного мага. Сочно брызнула кровь, задергались ноги, торчащие из страшной пасти, и дракон покатился по земле в агонии, не выпуская свою жертву и давя всех вокруг.

Второй сын Воздуха и Воды сражался на фланге, уворачивался от вспышек, и рядом с ним корчились, умирали раздавленные, разодранные люди, и вокруг было пусто – никто не решался подойти ближе. Из-за его спины смуглые воины Песков обстреливали противников из арбалетов, слышались распоряжения командиров, хрипы тех, в кого попали, стоны, чавкающие звуки пронзаемой плоти.

Белая птица сделала круг и снизилась немного, и в этот самый момент затрубили боевые горны – тяжело, протяжно, – и битва стала замирать. Отступали назад, к своим знаменам, противники, разделяя зелено-бурое поле на две половинки. То тут, то там еще продолжались сражения, но и они затихали, рассеивались. Тел на земле, казалось, было больше, чем оставшихся в живых: грязных, покрытых кровью, тяжело дышащих, стонущих, помогающих раненым. Те, кто мог стоять на ногах, молча взирали на открывшееся пространство.

Там, в окружении павших огромных воинов личной гвардии короля Седрика, стояли двое.