Фивы - Хорхе Ливрага

Похоже, что он добрался до Асуана и Филе, а располагая книгами Страбона и Диодора Сицилийского, он мог точно определить местоположение Фив и их Некрополя. Он составил точное его описание, в котором сообщил о десяти гробницах, потрясших его. Многие из его бумаг попали во Францию, и отрывки из них иезуиты напечатали в своих изданиях. Он умер в Каире во время чумы 1726 года; часть собранного им ценнейшего материала была утеряна, но все же можно сказать, что именно этот человек открыл Фивы вновь после тысячелетия неопределенности.

Это открытие пробудило любопытство его современников. Если верить надписи, сделанной на одной из гробниц и со временем стершейся или просто потерянной, другой священнослужитель, Ричард Покок, побывал в Долине царей 16 сентября 1739 года. Новизна опубликованной им работы заключалась в том, что он включил в нее подробную карту Долины, указав расположение гробниц, хотя некоторые из них так и не были обнаружены. В 1790 году Джеймс Брюс выпустил в свет пять объемистых томов, содержащих великолепную работу по Египту. Свое путешествие он предпринял в 1768 году и включил в книгу описание старых Фив, раскинувшихся по обоим берегам реки. Брюс сделал рисунок плиты из гробницы Рамсеса III с изображением двух арфистов, возможно, слепых, чем настолько потряс романтически настроенных людей, что с тех пор эта гробница известна под названием могилы Брюса.

В конце XVIII века были предприняты другие раскопки, место которых сейчас трудно определить точно. В свое время они получили общее название турецких, поскольку Египет к тому времени стал частью, хотя и довольно отдаленной, того, что осталось от Османской империи.

Чтобы иметь достоверный источник сведений о том, что оставалось в те времена от Древнего Египта, нам нужно будет обратиться к началу XIX века, к загадочному походу Наполеона, за армией которого последовали многие ученые, рисовальщики и литераторы.

Наполеон перед мумией фараона после взятия Александрии

Я отважился назвать кампанию великого корсиканца "загадочной", поскольку помимо военных целей - прервать сообщение между Великобританией и Индией - в этом походе явно прослеживается загадочное пристрастие к Египту будущего императора Европы, который зашел так далеко, что даже признался, что побывал там не впервые.

Неужели он имел в виду свое прошлое воплощение? Или всего лишь тайное путешествие, весьма, впрочем, маловероятное? Мы никогда не сможем с уверенностью ответить на эти вопросы, однако его воззрения и парапсихологические способности проявлялись в некоторых битвах, когда Наполеона видели одновременно в семи разных местах. Это заставляет нас предположить, что он жил под сильным впечатлением каких-то далеких воспоминаний.

Уважение Наполеона к священным местам и их притягательность для него были так сильны, что он настаивал на посещении Вифлеема, несмотря на все сопряженные с этим опасности.

Еще не все мамелюки были изгнаны за три года, пока продолжалась французская оккупация Каира, а древняя страна Кем уже претерпела значительные изменения. Сам Наполеон говорил, что он пришел туда, чтобы "помочь Египту идти к свету". и ему действительно удалось сделать это. Он основал научные учреждения, поручил зарисовать все сооружения и остатки памятников, изготовил карты, вновь освободил Сфинкса из песчаного плена и даже приказал просверлить в его плече отверстие, пытаясь найти ходы, упоминавшиеся в древности. В Дендере он поступил так, как ни один завоеватель ни до, ни после него: он оставил точную копию большого камня с изображением Зодиака взамен настоящего, увезенного в Париж.

Реконструкция Зодиака храма Хатхор в Дендере

Его ученые поняли важность трехъязычного Розеттского камня, который, согласно военному пакту, стал собственностью Великобритании, хотя впоследствии именно француз Шампольон, работавший с копией текста, сумел найти ключ и прочесть древние иероглифы.

Наполеон немало потрудился в Египте. Он занимался буквально всем, от устройства и модернизации больниц до описания цветов Нубии. Французское влияние в науке сохранялось и в период британского владычества. Оно ощутимо и сегодня, в последние десятилетия XX века.

Храм Мандулиса, Осириса и Сета в Калабши (Нубия) в 1839 г. Акварель

Один из выдающихся наполеоновских ученых, Денон, составил первое "научное" описание Долины царей и маленького поселения в ней, которое он назвал Курна. Энтузиазм его был так велик, что он обычно шел впереди оккупационных войск, несмотря на свой преклонный возраст и тучность. Представшая перед ним Долина выглядела совсем иначе, чем сейчас, так как раскопки и строительные работы по прокладке современных туристических дорог сильно повлияли на ее облик. Так что его свидетельства имеют для нас огромную ценность, ибо позволяют представить и понять тот почти священный импульс, двигавший всеми этими людьми, которые обожествляли Наполеона, читали классиков на греческом и латыни, совершали долгие переходы по воде и суше, пешие и верхом, спали в походных палатках или в старых арабских дворцах, понять, что эти люди были гораздо ближе к древним египтянам, чем мы, исследователи, живущие в конце XX века, когда-либо могли бы быть. Красочные мундиры военных, ритмичный бой барабанов, строго организованный и в то же время глубоко гуманный строй жизни, знание классиков из первоисточников - все это особым образом сближало их с Древним Египтом.

Сегодня фотоаппарат или кинокамера в считанные секунды может сделать то, на что хорошему рисовальщику требовались дни; наша вечная спешка, главным образом из-за того, что мы вечно боимся куда-то опоздать, или же просто из-за того, что мы вечно подсчитываем банкноты и аккредитивы, которые заполняют наши карманы; наши "демократические" принципы, позволяющие нам считать нормальным, что кто-то разгуливает по святилищам в шортах; наш страх перед природой, который при первом же намеке на темноту заставляет спешно искать убежище, в лучшем случае - в отелях современного Луксора, - все это неизбежно лишает нас возможности подлинного контакта с Древним Египтом. Нелишне поразмыслить над всем этим, прежде чем обрушиваться с упреками на вполне понятные и объяснимые ошибки тех, кто были первыми.

Не так давно в Лондоне в маленьком музее, который до недавнего времени был частным, я видел саркофаг Сети I, удивительное изделие из алебастра. Лондонский климат оказался губительным для синей кобальтовой краски, которой были обведены высеченные на нем иероглифы. Как и многие другие шедевры, этот саркофаг попал в Европу благодаря сверхчеловеческим усилиям Бельцони, который, помимо всего прочего, сделал удивительные цветные рисунки разрушенной ныне гробницы Сети I, во всем превосходящие возможности современной фотографии. Чтобы показать, что можно сделать при помощи старой техники, мы публикуем здесь изображение внутренней стороны саркофага, сделанное Бономи. В 1821 году на Пикадилли в Лондоне Бельцони выставлял макет гробницы Сети I, проявив удивительные способности археолога и художника, которые восхищают и сегодня.

Зарисовка дна алебастрового гроба Сети I, выполненная Жозефом Бономи

Многие находки этого первооткрывателя подвергаются критике со стороны современных археологов, поскольку его методы, как и методы нашедшего Трою Шлимана, были недостаточно адекватны и "научны". Но не будем забывать, что благодаря этим "торговцам древностями", "случайно" обнаружившим несметные исторические богатства, наши музеи располагают лучшими экспонатами своих коллекций, а ученые - подробнейшими, сделанными ценой невероятных жертв, описаниями изображений из Долины царей, которые сегодня исчезли в руках охотников за сувенирами и торговцев всех национальностей.

Фасад Египетского музея в Каире

Сколько находок осело в частных коллекциях и музеях, не располагающих средствами и условиями для хранения экспонатов?

Очевидно, немало. Но столь же очевидно, что в запасниках больших "официальных" музеев гниют и портятся тысячи ценных предметов, сложенных в кучи, что в самом Каирском музее многие витрины не открывались и не чистились лет пятьдесят, что невосстановимые папирусы рассыпаются из-за того, что выставлены в древних витринах времен Масперо, в которых стекла уже плохо их защищают, а солнце тем временем продолжает свою губительную работу, проникая через окна без занавесей или там, где их забывают закрыть.

В других уголках мира, например, в Лиме, столице Перу, строго запрещено вывозить из страны абсолютно все, вплоть до глиняного черепка или плошки, если они относятся к доколумбовой эпохе; это делается для того, чтобы сохранить "национальное достояние"... Но после каждого подземного толчка разлетаются на куски сотни ваз, громоздящихся одна на другую в музее Ларко Эррера. А из Национального музея археологии в последние десять-двадцать лет пропало 10 000 ритуальных предметов из серебра, золота и сплавов из-за того, что они хранились в запертых бараках без всякого контроля.