Не жди, не кайся, не прощай - Сергей Зверев

Вкус у воды был затхлым, но это не имело значения. Главное, что это была вода. Казалось, ее можно пить целую вечность, лишь изредка отвлекаясь на какие-нибудь другие дела.

Заставив себя не торопиться, Константин выцедил воду, наблюдая за лежащим на полу противником. Рогач очнулся минуту спустя. Глаза у него были мутными, на лбу зияла свежая рана, чем-то напоминающая по форме звездочку. Рогач потрогал ее кончиком пальца и лизнул кровь.

– Здорово ты меня, – сказал он.

– До свадьбы заживет, – пообещал Константин, следя за каждым движением сокамерника.

Тот приподнялся на одно колено и сел снова с протяжным стоном. В театре одного актера разыгрывался спектакль под названием «Утомленные солнцем… жаждой и ранами». При этом взгляд Рогача давно обрел осмысленность и звериную цепкость. Глаза выдавали его с головой. Выражение их никак не вязалось с нарочито безвольной позой.

– Дай руку, – попросил Рогач, всем своим видом показывая, что не представляет собой опасности. – Помоги встать, ну?

Константин на эту нехитрую уловку не повелся. Это было все равно что совать пятерню в пасть тигру.

– Ты мне не барышня, я тебе не кавалер, – отчеканил он. – Сам встанешь, не инвалид.

Он оказался прав. Рогач не просто встал, он взлетел с пола, словно подброшенный пружиной. Под его нездоровой бледной кожей шевелились и подергивались мускулы. На напрягшихся бицепсах вздулись вены.

– Ну, баклан, – прошипел Рогач, вновь ощупывая лоб. – Ну, паскуда, ты мне за это ответишь. Знаешь, что теперь с тобой будет?

– По понятиям я прав, – сказал Константин, изображая спокойствие, которого он не испытывал. – Ты выпил мою воду, я – твою. Квиты.

Рогач погонял в носоглотке слюну и смачно сплюнул под ноги.

– А на «курорте» свои понятия, Роща, – процедил он. – Если я тебя опущу, менты мне только спасибо скажут. Для того тебя сюда и определили. Чтобы не шибко пырхал.

«Вот оно как, – тоскливо подумал Константин. – Эх, гражданин начальник, да ты по части подлянок любого беспредельщика обставишь. И ведь не порвут тебе глотку за подобные номера. Потому что ты при солдатне и погонах, а мы без прав и с судимостями. Пыль человеческая на ментовских сапогах».

Константин тоже сплюнул.

– Давай, отрабатывай мусорское спасибо, – предложил он. – Только учти, их благодарность гнилая насквозь. Завтра тебя самого уроют. Повесят – и концы в воду. «До свиданья, друг мой, до свиданья, не печалься и не хмурь бровей».

– Есенин? – угадал Рогач. – Уважаю. Только тебе от этого не легче. Молись, ежели в бога веруешь, Роща. Только я не помню, чтобы он хотя бы раз зэкам помог.

– Без молитв обойдусь, – пробормотал Константин, наблюдая за сокамерником.

В ответ тот осклабился и подмигнул:

– Играет-то очко, Роща?

– Твое – громче, – парировал Константин. – И жалобнее.

– Юморист… Ну ничего, скоро я тоже посмеюсь. А вот ты кровавыми слезами умоешься и на собственной сопле повесишься.

Подняв пустую кружку, Рогач принялся натягивать ее на левый кулак. Следя за ним, Константин проделал то же самое. Похлопывая ладонью по дну кружки, Рогач шагнул вперед. Константин принял стойку. Она получилась не слишком уверенной. Кружка была плохой заменой боксерской перчатке. К тому же Константин был новичком в поединке подобного рода, тогда как Рогач действовал по хорошо известному ему сценарию.

– И-эх-х!

Размахнувшись, Рогач нанес первый удар. Автоматически подставив под кулак плечо, Константин получил кружкой в висок. Его шатнуло. Рогач ударил опять, метя прямо в лоб. Константину повезло, что он находился в неустойчивом равновесии. Дно кружки соприкоснулось с его головой в тот самый момент, когда он отклонился назад. Ослабленный удар не вырубил его окончательно. И заставил собраться с силами, потому что побед по очкам в тюремных поединках не бывает. Не прозвучит спасительный гонг, не выкинет полотенце секундант. Или ты его, или он тебя. Не исключено, что насмерть.

Маневрируя по тесной камере, Константин лишь оборонялся, почти не нанося ответных выпадов. Тем самым он берег силы, дыхание и подгадывал удобный момент.

Твердый кулак и жесткая кружка Рогача поочередно охаживали его по плечам и локтевым сгибам, не доставая до корпуса и головы. Но слишком долго так продолжаться не могло. Смекнув, что противник попался ушлый и умеет грамотно защищаться, Рогач непременно пойдет на сближение. Очутившись в его могучих ручищах, Константин моментально утратит преимущество. В этом случае пародия на боксерский поединок закончится его полным поражением.

Лучше сдохнуть!

Позволив прижать себя к стенке, Константин сделал вид, что выдохся и раскрылся, опустив руки на уровень груди. Злорадно осклабившись, Рогач занес свой кулак в мятом алюминиевом колпаке. В удар он вложил всю свою чудовищную силу, на чем и строился расчет Константина. Вовремя отклонив голову, он услышал скрежет металла о бетон.

Было такое впечатление, будто в стену шарахнули тараном. Физиономия Рогача перекосилась от боли, глаза утонули в слезах. Его левая пятерня, упрятанная в тесную кружку, наверняка сильно пострадала, врезавшись в стену. Возможно, он даже переломал пальцы или, в лучшем случае, отделался выбитыми суставами.

– Сука, – повторял он, ища Константина слезящимися глазами. – С-сука.

Несколько раз качнувшись из стороны в сторону, чтобы сбить противника с толку, Константин молниеносно ударил его своей кружкой в напряженный бицепс левой руки. Еще, еще и еще.

– А! – вскрикивал Рогач. – А, а, а!

– На! – передразнивал его Константин. – На! На!

– Ур-рою-у-ууу!!!

По запарке Рогач перешел в наступление, но обе его конечности были выведены из строя. Правая, утратившая подвижность и упругость, представляла собой угрозы не больше чем скатанное в трубочку полотенце, которым вяло размахивали в воздухе. Левая, закованная в покореженный металл, действовала с прежней скоростью, однако, натыкаясь на любую преграду, тут же повисала плетью.

В глазах Рогача читалось отчаяние, и все же он продолжал биться не на жизнь, а на смерть. Он не был героем. Он был бойцом. Таким же, как Константин и сотни тысяч других зэков, находящихся за колючей проволокой по всей стране. В России таковых насчитывалось чуть больше миллиона, ровно столько же, сколько во времена ГУЛАГа. Изменились лишь названия уголовных статей. Законы выживания остались прежними. Сегодня сдохни ты, а я завтра. Сдохни! Сдохни! Сдохни!

Легко парируя ослабевающие удары Рогача, Константин яростно лупил его по лицу и корпусу. От искореженной кружки он избавился, предпочитая действовать голыми руками. Время от времени Рощин награждал противника болезненными ударами по бицепсам, не давая ему возможности восстановить силы.

Рогач рычал и шатался как пьяный. Его заплывшие глаза превратились в щелочки, тогда как разбитые губы и распухший нос увеличились в размерах вдвое. Может быть, в другое время и в другом месте физиономия Рогача могла бы показаться карикатурной, но Константину было не до смеха. Его силы тоже были на исходе. Ослабленный голодом и жаждой, он задыхался, его руки становились все тяжелее, икры ног каменели от судорог.

Пора было отправлять противника в нокаут, иначе хана. Два-три полновесных удара в голову, и все. Хук, джеб и классический апперкот – лучше всего именно в такой последовательности.

Вероятно, Рогач своими щелочками сумел разглядеть решительные огоньки, зажегшиеся в глазах Константина, и сделал то, что ему давно следовало сделать, – пошел на сближение. Ринувшись вперед, он навалился на противника всем своим немалым весом.

К счастью для Рощина, оба были потными и взмыленными, так что полноценного клинча не получилось. Дважды выскальзывая из рук Рогача, Константин поддевал его челюсть правой, а потом добавлял наотмашь левой. На третий раз он отбросил противника прямым прицельным тычком в солнечное сплетение.

До него не сразу дошло, что бой закончен. Он все еще пытался держать стойку, прикрывая руками подбородок, хотя они упорно опускались на уровень груди и даже живота, словно их тянули вниз за невидимые веревки. Или в каждом кулаке Константин держал по такой же невидимой гантели.

Смахнув кровь, струящуюся из рассеченной брови, он увидел согнувшегося пополам Рогача. Тот ни в какую не желал падать. Переступал ногами из стороны в сторону, будто исполняя какой-то дикий танец, но сохранял равновесие. Пришлось ему помочь. Константин сделал это двумя сцепленными в замок руками, потому что одной рукой не сумел бы завалить и котенка.

Получив удар по затылку, Рогач прекратил свой бессмысленный танец. Качнулся вперед… назад… опять вперед… наконец тяжело опустился на колени. Головы он не поднимал. Из его ноздри или рта свесилась ярко-красная нить, постепенно доставшая до пола. Немного постояв на коленях, Рогач упал на четвереньки и, мотая своим бритым шишковатым черепом, прохрипел: