Кавалер Золотой Звезды - Семен Бабаевский

— Вот уж это зря, — возразил Сергей. — Надо поддержать Савву. Ведь цель-то у него хорошая!

— Да ты что же, в заступники к нему приписался? — искренне удивился Федор Лукич. — Да знаешь ли ты, какая у него цель? А я знаю. Выдвинуться, показать себя…

— Не понимаю.

— Тут и понимать нечего. Ему хочется, чтобы Усть-Невинская чем-нибудь выделялась. А другие станицы? А весь район? Савва уже радуется, что у него будет электричество, а у соседей не будет… Вот оно, брат, какая штука…

— А почему бы и не порадоваться электричеству?

— Сергей Тимофеевич! Ты находишься в большой славе, честь тебе и хвала! — рассудительно заговорил Федор Лукич. — И хотя ты депутат нашего райсовета, до войны, помню, люди дружно за тебя голосовали, но времени прошло много, и ты наших мирных порядков теперь не знаешь — извини, приходится тебе и это сказать… Постой, постой, не смейся! У тебя в голове еще шумит война, ты только вчера вылез из брони, и все тебе в жизни кажется легким и простым. По себе знаю. Когда кончилась гражданская война, я тоже храбрился, как и ты, и до сих пор, веришь, не могу носить клеш, а наган, шашка так над кроватью и красуются. Привычка…

— Вот уж это пример неудачный, — спокойно возразил Сергей. — Когда мне говорят: ты — военный, ты в гражданских делах ничего не смыслишь, — мне становится просто смешно. Да ведь я всего четыре года был военным, а двадцать один — гражданским.

— Отвык, дорогой мой, — вставил Федор Лукич. — Взять такой пример. Артамашов говорил мне, что ты был у него, что-то там тебе не понравилось и ты обиделся. А почему? Да потому, что смотрел на вещи, как военный.

— Не «что-то» мне не понравилось, а бесхозяйственность и непорядок, — горячо заговорил Сергей. — Надо быть слепым, чтобы этого не видеть. Артамашов распоряжается колхозным добром, как своим собственным. Тут не обижаться надо, а идти к прокурору! И чем быстрей, тем лучше… И я пойду. И в райком и к прокурору. К вам тоже…

— Ну, вот ты уже и на меня обиделся, — примирительно заговорил Федор Лукич. — Знаю, у Артамашова есть и промахи, и ошибки в работе, но тот не ошибается, кто ничего не делает. Ну, Артамашова мы оставим, а о Савве скажу еще два слова, и поговорим о чем-нибудь другом… Да, вот тебе пример. Наш район, как тебе известно, имеет зерновой профиль, хлеб — наш козырь! А Остроухов кидается и в животноводство, и в садоводство, и в виноградарство, и собирается разводить водяную птицу, намереваясь заселить ею все острова на Кубани, и даже хочет организовать какой-то агротехникум… А где реальность? В станице думает построить театр, а на берегу реки мечтает раскинуть парк, запрудить озеро, напустить туда разной зеркальной рыбы и осветить все это электричеством. А где наши реальные возможности? Откуда можно подвести под эту мечту материальную базу? В частности, где достать строительный лес? Трудно… Мы еще не залечили военных ран, и нам еще далеко до предвоенного уровня. Тут потребуются десятилетия, а ему завтра же подавай и электрическую станцию, и сады, и всякую рыбу…

— А что ж такого? — сказал Сергей, чувствуя острое желание поспорить с Хохлаковым. — По вашему рассуждению получается так: четыре года мы воевали, десять лет будем подходить к довоенному уровню, а потом еще десять лет будем выходить за довоенный уровень. А мне уже двадцать пять лет! Жить-то по-настоящему когда будем? Странно вы рассуждаете… Неужели вы не читали закона о пятилетнем плане страны?

— Стыдно, стыдно, Сергей. Да за кого ты меня принимаешь? Читал ли я пятилетний план? — Федор Лукич засмеялся все тем же приятным смехом. — Да я не только читал, а сплю с этим планом… Не менее десяти докладов сделал, свой план в разрезе района разработал. А ты говоришь черт знает что!.. Ну, я на тебя не обижаюсь. Все-таки война шумит у тебя в голове. Ну, ничего, поживешь, увидишь сам, как она идет, жизнь… А теперь поговорим о чем-нибудь другом… Расскажи, как воевалось.

Федор Лукич склонил на грудь голову и задумался. Сергей смотрел на дорогу, лежавшую между посевами, — нескончаемой лентой она мчалась навстречу машине. По обеим сторонам волновались хлеба, но они уже не были такими рослыми и чистыми: то выступали желтые пятна сурепки, то черные обсевы, то серые сухие мочаги.

— Сергей Тимофеевич, — заговорил Федор Лукич, когда молчание слишком затянулось, — надо тебе подумать о женушке… Война позади… И родителей порадуешь, да и самому приятно будет обзавестись подругой. А уж свадьбу мы сыграем по всем казачьим правилам, такую, я тебе скажу, свадьбу, чтобы дружки и свашки задавали тон веселью, чтобы молодых подарками обносили, чтобы тещу на руках несли через всю станицу. Духовую музыку заставим так играть, чтобы в небе было жарко! А свадебный поезд составим не из тачанок, а из автомобилей — соберем автотранспорт со всего района: впереди легковые в цветах, за ними мчатся полуторки. Каково? А?..

— Картину вы нарисовали красочно, — в тон Хохлакову сказал Сергей. — Вам бы быть писателем, ей-ей! Но беда — трудно найти невесту.

И Сергей, посмеиваясь, рассказал, как он встретил Смуглянку и как знакомству их помешал Рубцов-Емницкий.

— Ай-я-яй! — воскликнул Федор Лукич. — И что за нахальный человек этот Рубцов-Емницкий! А главное, только он один и мог так бессовестно поступить — увезти парня и оставить горем убитую девушку. Ну и ее увез бы — да прямо к отцу и матери!

— У нее волы и бричка, — не без резона заметил Сергей.

— Брал бы и с волами, и с бричкой, и со всем как есть… А зовут ее, говоришь, Катерина? А из какой станицы — не знаешь? Ну, ничего, мы эту Катерину разыщем быстро. Раз она находится в нашем районе, то ей от нас не уйти. Дам задание секретарям станичных советов, а они пороются в книгах, и все в порядке. Так что ты считай, что Катерина уже сидит с тобой рядом…

— Нет, этого вы не делайте.

— Почему же? Сделаем и все! Начнем с Краснокаменской.

Тут перед ними раздвинулись горы и саблей блеснула Кубань, рассекая надвое курчавый лесок, за которым утопала в зелени Краснокаменская.

— Посмотри, какие сады! — воскликнул Федор Лукич. — Это же не сады, а один сплошной лес! А какой величины яблоки и груши! Во!

И пока Федор Лукич расхваливал краснокаменские яблоки и груши, машина выскочила на площадь и подкатила к кирпичному домику станичного совета.

Глава VI

Признаться, автору вначале думалось, что в последующих главах Федор Лукич Хохлаков начнет усиленные поиски Смуглянки; что сюжет повести приобретет интригующий оттенок, — ибо кто не знает, что среди многочисленных Катерин, населяющих Кубань, не так-то легко разыскать смуглолицую Катю; что герою придется страдать и волноваться; что последние страницы зазвучат победным маршем и все кончится если не свадьбой, то уж непременно всеобщим ликованием…

Это была бы веселая повесть с благополучным концом, и автор хотел было уже взяться за перо и показать незаурядные способности Федора Лукича, а также то, с каким старанием секретари станичных советов станут рыться в поименных списках и как в конце концов, к общему удовлетворению, будет найдена любовь Сергея… Но все дело испортил тот же Федор Лукич Хохлаков. Оказалось: по складу своего характера он любил много обещать и тут же забывать об обещанном. Сказанное им в конце пятой главы: «Так что ты считай, что Катерина уже сидит с тобой рядом», — означало: обещанного можно и три года ждать…

В Краснокаменской Федор Лукич наскоро побеседовал с председателем станичного совета, осведомился, как идет прополка, подготовка к уборке урожая, пожурил представителя местной власти: «Ай-я-яй! В такую горячую пору и ты сидишь в кабинете?» Сергей успел лишь, краснея и смущаясь, спросить у секретаря, высокого, и мрачного мужчины, есть ли в Краснокаменской девушка по имени Катерина, на что тот серьезно ответил: «Есть, Катерин у нас много», — как уже надо было снова садиться в машину…

Через какие-нибудь полчаса газик, как птица, летел между хлебами, и голова Ванюши белела то в одном, то в другом конце обширной степи. И всюду, на бегу встречаясь с руководителями колхозов, Федор Лукич давал краткие указания, делал критические замечания, инструктировал, и Сергею нравилось умение Хохлакова найти нужные доводы, примеры, его умение заметить недостатки с одного взгляда…

Вечером в полевом стане по указанию Федора Лукича было созвано совещание председателей и бригадиров Краснокаменского куста, которое затянулось чуть ли не до утра. А с восходом солнца заспанный Ванюша безропотно сел за руль, и газик, опять набирая скорость, пылил по степным дорогам. Повсюду Сергей видел хорошо обжитые бригадные станы, с кувшинами и кастрюлями, с детскими яслями, с бочками воды, с котлами, врытыми в землю, из-под которых круглые сутки курился дымок; по рядкам подсолнуха или кукурузы ходили полольники, запряженные либо одной лошадью, либо быками, с погонычами-мальчуганами, сидевшими на ярмах; стаями гусей белели платки и кофточки полольщиц на зеленом фоне поля…