Подозрительная труба, Логика и Пунтиллятор Шмульдерсона - Александр Шленский

– Валера, ты как? – спросил я. – Попробуй наступить на ногу.

Валера встал, пошатываясь, и с трудом сделал несколько шагов.

– Да не, старик, все нормально, синяк только, переломов нет. А ну, теперь ты встань.

Со мной оказалось сложнее. Как только я встал, у меня закружилась голова с такой силой, что я рухнул обратно на диван.

– Матюша, не волнуйся, подыши глубоко, расслабься и еще раз попробуй.

Я глубоко подышал, затем уперся руками в колени и стал потихоньку приподниматься. Голова кружилась уже меньше, но глаза, привыкшие к темноте, еще сильно резало от света. Я осмотрелся вокруг. Зал был большой, с высоким белым потолком, усеянным множеством казенных люминесцентных ламп, которые я ненавижу. Напротив дивана стоял громадный письменный стол, на котором не было ничего кроме телефонного аппарата, а на дальней стене почему-то висел большой портрет Ленина. На ближней к нам стене находилось огромное табло. Я поднял трубку телефона, хотя сомневался, что по нему можно будет куда-то позвонить. Неожиданно я вспомнил название аттракциона: «вызывание духов по телефону».

– Дежурный по сто семнадцатой секции у аппарата. Назовите личный код и код вызова – послышался в трубке бестелесный голос.

– Извините, мы сюда из трубы свалились! Нам нужна помощь, – с трудом выговорил я.

– Какая труба? О чем Вы говорите? Обращайтесь согласно текущему протоколу. Назовите свой личный код.

– У меня нет никакого кода! Нам нужна помощь!

– Специфицируйте проблему в рамках классификатора сто двадцать семь бета и укажите код помощи.

– Я не знаю никакого кода! Я не знаю никакого классификатора! – отчаянно завопил я. – Мы здесь случайно оказались!

– Хорошо, вызов принят. Код помощи – «общий». Ваш номер сервиса двадцать один дробь сто тридцать четыре тире сто семнадцать тире двадцать один эйч. Записали?

– У меня не на чем записать. Мы здесь случайно оказались! Мы даже не знаем, где мы!

– Кто вы такие? Как вы здесь появились?

– Я же сказал – из трубы!

Голос в трубке недоуменно хмыкнул, а затем его обладатель обратился к кому-то рядом мимо трубки:

– Послушай, Крис, похоже, какие-то живые растяпы свалились к нам через трубопровод Брэкстона. Они сейчас звонят из приемного шлюза биоуловителя в секторе Эйч. Ты когда-нибудь видел живых людей в Пунтилляторе Шмульдерсона?

Ответа Криса я не расслышал. Дежурный снова обратился ко мне прямо в трубку:

– Хорошо, сервисная бригада уже в пути. Расчетное время следования четыре минуты двенадцать секунд. Конец связи.

Вдруг ожило табло на стенке. Оно осветилось голубоватым светом, и на нем появился текст:

Добро пожаловать в Пунтиллятор Шмульдерсона.Пожалуйста, не предпринимайте ничего самостоятельно, оставайтесь на месте, за вами скоро придут.

– Валера, ты знаешь, что такое Пунтиллятор Шмульдерсона?

– Не знаю, но это название мне не нравится.

– А мне не нравится, что мы с тобой в нем – единственные живые люди. Я так понял из слов дежурного, он там сказал какому-то Крису, что мы попали сюда через трубопровод Брэкстона.

– Не нравится мне все это, Матюша, ой не нравится, – сказал Валера. Пожалуй, это будет похуже, чем в «Техасском рейнджере».

– Ты думаешь, опять драться придется?

– Да нет, Матюша, не в драке дело. Тут что-то гораздо более тухлое намечается, а вот что, я пока не знаю.

Табло погасло, в зале раздался мелодичный звонок, и дальняя от нас стена беззвучно поднялась вверх, обнажив черный провал тоннеля. В тоннеле показались фары и послышалось жужание электромотора и шорох протектора о бетон. Пузатый серый транспортер на резиновых гусеницах подкатил к самому краю тоннеля и встал. Сбоку открылась небольшая металлическая дверь, из которой вышли две фигуры в черных комбинезонах и направились к нам.

– Здравствуйте,– вежливо сказал я подошедшим, которые были к тому же еще и в масках, так что их лиц не было видно совсем.

Ответа на свое приветствие я не получил, и чтобы не затягивать тишину, я спросил:

– Скажите пожалуйста, где мы находимся?

Из-под маски того, что был повыше и покрупнее, и скорее всего, был старшим из них, раздался бестелесный, чуть дребезжащий голос:

– Вы находитесь в приемном шлюзе трубопровода Брэкстона в секторе Эйч сто семнадцатого яруса филиала номер двадцать один дробь сто тридцать четыре Пунтиллятора Шмульдерсона. Ваш личный код будет сто семнадцать эйч дробь тридцать четыре ноль сто пятнадцать. Возьмите Ваш нагрудный жетон и наденьте прямо сейчас.

Я взял в руки легкий жетон из прозрачного пластика на металлической цепочке из рук второго черного человека.

– Ваш личный код будет сто семнадцать эйч дробь тридцать четыре ноль сто двадцать три, – сказал первый, подойдя к Валере.

– А почему не следующий по порядку? – удивился Валера

– Потому что биоуловитель перемещал Вас из трубопровода Брэкстона в приемный шлюз поочередно, и в промежутке между срабатываниями биоуловителя в сектор Эйч прибыло восемь умерших через ЦПТ. Порядок поступления объектов регистрируется счетчиком и заносится в файл поступлений.

– А что такое ЦПТ? – спросил я.

– ЦПТ – это Центральный Посмертный Телепортатор, официальный канал, по которому все вновь умершие прибывают в Пунтиллятор Шмульдерсона.

– Но мы же живые! – не выдержал я, – зачем нам эти номерки для покойников?

– Проблему вашего физического состояния будет решать уполномоченный дежурный по сектору Эйч. Если будет найден протокол, согласно которому Вас необходимо умертвить немедленно, Вам будет предоставлено право выбрать для себя желательный для вас вид смерти, а после умерщвления Вы пройдете стандартный набор процедур для новоприбывших. Сюда входит полная стерилизация организма гамма-излучением. После того как излучение уничтожит все микроорганизмы в Вашем теле, вы пройдете фиксацию, в процессе которой Ваши ткани будут зафиксированы навечно и защищены от саморазрушения путем полной деактивации всех ферментов. Далее вы пройдете нейроактивацию, которая реконструирует разрушенные нейронные связи. В этот момент у Вас восстановится сознание, и Вы почувствуете, как бы пробуждение от глубокого наркоза. К этому моменту Вы будете оставаться мертвы. Абсолютно, совершенно мертвы. Но только биологически. Ваши психические функции будут восстановлены в полном объеме, за исключением вредных неконтролируемых эмоций, которые будут элиминированы на трансмолекулярном уровне. Разумеется, это только начальные процедуры. Существует таже стандартный набор индивидуализированных периодических процедур. В случае если протокол, требующий Вашего немедленного умерщвления, не будет найден, Вы можете решать сами, хотите ли Вы умереть сейчас или желаете остаться в живых и ждать естественного наступления смерти от старости или от болезни в одном из резервных блоков тридцать четвертой секции сектора Эйч. Так или иначе, личный код и жетон мы Вам выдадим прямо сейчас, хотя Вы и прибыли к нам досрочно, то есть до наступления смерти. Без личного кода Вас будет невозможно идентифицировать.

– А зачем нас идентифицировать? – подозрительно спросил Валера.

– Во-первых, Вам должны выделить персональную капсулу Стьюти. Она будет закреплена лично за Вами и в нее будут подавать стабилизирующий раствор Соболева, индивидуализированный под постбиологические характеристики Вашего препарата.

– Моего чего?

– Я еще не полностью ввел Вас в курс дела. Мы не называем себя мертвыми. Мертвые не имеют сознания. Но мы также и не называем себя живыми, поскольку мы не живем в биологическом понимании этого слова. Мы существуем как разумные постбиологические единицы, обладающие сознанием. Поэтому мы называем себя постбиологическими существами. Это название зафиксировано протоколом номер двести сорок один эн часть первая пункт третий. Мы не называем свою физическую оболочку «телом», мы называем ее «препаратом», потому что слово «тело» используется нами для обозначения физической оболочки вновь прибывших через ЦПТ, какой она является до обработки. Выражаясь по иному, словом «тело» мы называем только свежий труп, поступивший на регенерацию. Протокол номер двести сорок один часть кью пункт двенадцать.

– Тогда как же вы называете физическую оболочку живых людей?

– Поскольку живых людей в Пунтилляторе Шмульдерсона нет, то мы ее никак не называем. Какой смысл зря тратить слово на то, чего всё равно нет? Лучше использовать это слово, чтобы называть то, что есть.

– Но мы же есть!

– Здесь вас быть не должно. А раз вас здесь быть не должно, то это все равно что вас здесь нет.

– Но мы же здесь есть!

– Принято считать, что вы находитесь там, где нас нет, а мы находимся там, где вас нет. Поэтому мы считаем, что вас нет, а вы, в свою очередь считаете, что нас нет. Вы можете считать, что это и есть наше взаимное соглашение о сотрудничестве.