Седьмая свеча - Сергей Пономаренко

– Поехала в соседнее село, к старой колдунье, и заплатила ей, чтобы навела порчу на Ульяну. Вскоре та заболела, пожелтела и вся иссохла. Чтобы снять порчу, надо точно знать, кто ее навел. Вычислила она и попадью, и старую колдунью. Пересилила она ту порчу. Стала Ульяна поправляться, а колдунья неожиданно умерла – хотя, может, от старости? Один Бог ведает.

Есть в черной магии такой прием: порча возвращается к ее наславшему, но уже многократно усиленная. Ульяна выздоровела, колдунья умерла, а попадья заживо гниет, и никакие бабки ей ничем помочь не могут. Очень сильная ведьма была Ульяна. А вы говорите, что много здесь странного происходит! Попомните мои слова: еще ничего и не происходило, но когда произойдет, тогда… тогда и увидите!

Они подъехали к воротам усадьбы покойной тещи и остановились. Маня вышла из машины и сразу затерялась в толпе, запрудившей двор. Глеб нашел бабу Марусю и объяснил ей, что священник уехал в другое село и он до похорон, видимо, не успеет вернуться. Она на мгновение сощурилась и приказала ему: «Смотайся на кладбище, возьми немного землицы с могилы и дуй по быстрячку сюда. Больше ждать не будем. Через час пойдем на кладбище», – и, отвернувшись, стала раздавать другие распоряжения по подготовке к похоронам.

4

Дорогу на кладбище Глеб теперь знал, поэтому не стал искать провожатых, сел в машину и уже через пять минут к нему подъезжал. Дорогу перегородила громадная лужа с жидкой грязью, которая осталась от прошлого дождя. Рисковать он не стал, остановил машину, обошел лужу и вскоре уже был на кладбище. Свежевыкопанную могилу он нашел сразу. Возле нее лежали две лопаты, пустая трехлитровая банка, еще сохранившая запах самогонки, и остатки еды, небрежно завернутые в газету так, что оттуда выглядывал наполовину обглоданный хвост селедки. Глеб взял лопату и задумался. Сколько земли необходимо, чтобы запечатать могилу? Технологии этого процесса он не знал, но подозревал, что земли много не нужно. Тут он понял, что не взял ничего такого, во что можно было бы набрать землю. Поразмыслив, сыпанул пару горстей в трехлитровую банку из-под самогонки, надеясь, что сивушный запах поглотит земля. Заглянул в пустую могилу: она была глубиной не меньше двух метров – аккуратный прямоугольник, словно под линейку выкопанный в глине. Вернулся к машине и поехал назад.

Только он подъехал к воротам, как к нему подскочила Маня:

– Где же вы пропадаете? Идемте быстрее! – И она, держа его за руку, буквально поволокла за собой в дом.

Рука у нее была холодная и какая-то неживая. Ему не к месту вспомнилось, как ночью тело Мани горело огнем. «Что я зациклился на ней?! Да, совершил ошибку, переспал с ней, но больше это не повторится! Очень стыдно будет, если об этом узнают! Она почти на три десятка меня старше! О чем я думал?!»

В доме было многолюдно, люди стояли плотно, точно шпроты в банке, но Маня невероятным образом смогла протолкнуть его почти до дивана, на котором лежала покойная. Мертвую Ульяну окружали бабы, словно несли дозор. Одуревшие от нехватки кислорода в помещении, запаха расплавленного воска и ладана, певчие выводили что-то уж слишком заунывно-пессимистическое даже для похорон. У изголовья покойной сидела осунувшаяся Ольга. Глеб отвел взгляд – ему вдруг стало не по себе, он боялся даже посмотреть на мертвую тещу. В памяти стали всплывать кадры из ужастиков, как герой фильма наклоняется к покойнице, лежащей в гробу, а та вдруг открывает глаза, или как нитка, которой подвязали ее нижнюю челюсть, вдруг порвалась, и та вдруг открыла рот, показав сизый язык. Глеб понимал, что все это чушь, но ничего не мог с собой поделать – боялся взглянуть на покойницу, хотя стоящие впереди пожилые женщины были гораздо ниже его, а он возвышался над ними. Вдруг Маня сунула Глебу в руки маленькую горящую свечу, у нее в руке была такая же.

– Читай молитву, можно про себя, – потребовала она.

– Я не знаю молитв, – пробормотал Глеб.

– «Отче наш», – подсказала она. – Ее-то уж наверняка знаешь! – Сказано это было без тени сомнения.

Глеб хотел объяснить, что в жизни никогда не произносил молитв, но тут, к своему удивлению, начал вспоминать слова, правда, не был уверен в том, что правильно их произносит.

– Отче наш, еже си на небеси. Да хранится имя твое, да хранится дело твое, – прошептал он, но больше ничего на ум не приходило.

– Скажи «аминь!», – строго приказала Маня.

– Аминь! – послушно повторил Глеб. От душной атмосферы в комнате у него начала кружиться голова. Происходящее здесь напоминало некую фантасмагорию.

– Задуй свечку и передай впереди стоящим, пусть ее положат в гроб, – продолжала командовать Маня.

Глеб послушно погасил свечу, застыл, не зная, кому ее передать. Плотность людей в комнате была как в общественном транспорте в часы пик, когда надо передавать деньги кондуктору через других пассажиров. Было очень душно, и он стал проталкиваться к выходу, рассудив, что его участие в странном ритуале уже завершилось. Вдруг его кто-то крепко схватил за руку – это оказалась баба Маруся. Она нарушила строй бабок возле гроба и подвела Глеба к Ольге.

– Вот он, голубушка.

– Батюшка будет? – коротко спросила Ольга, глядя на него воспаленными, покрасневшими глазами.

Глебу было очень ее жаль, он не понимал, почему она, современный человек, идет на поводу у предрассудков и соблюдает старинные сельские обычаи, тем самым мучая себя. Мертвой матери этим она не поможет, а только гробит свое здоровье.

– Священник уехал. – Глеб недоумевал, почему баба Маруся об этом не сообщила Ольге. – К похоронам не успеет вернуться.

– Найди его, делай что угодно, но чтобы он был здесь! Хоть силой, но приведи его сюда! – лихорадочно произнесла Ольга.

Прежде чем Глеб ответил, вмешалась баба Маруся:

– Голубушка, времени больше нет. Ульяна должна упокоиться в могиле до захода солнца, а отец Никодим уехал в Киев. Где его там сыщет Глебушка? Твоя матушка не очень жаловала нашего батюшку – и было за что. Так что не переживай, Ульяна будет не в обиде. На девять или сорок дней привезешь другого батюшку для отпевания – сыщешь такого. А вот могилку завтра запечатать надо – отец Никодим это сделает, никуда не денется. – Баба Маруся, помолчав, добавила многозначительно: – Душа Ульяны неприкаянная может бед натворить немало!

Глеб мысленно продолжил: «Не меньше, чем сама Ульяна наделала при жизни».

Ольга молча кивнула, соглашаясь с этим. Баба Маруся вывела Глеба из дома, сама пошла продолжать заниматься организацией похорон и поминок.

Оказавшись на свежем воздухе, Глеб глубоко вдохнул, мысленно прикидывая, сколько ему еще придется пробыть в селе. Сегодня никак не удастся уехать в город, ведь утром снова надо будет идти на кладбище. Выходит, только завтра к вечеру они с Ольгой смогут уехать.

Из дома повалил народ, и стала выстраиваться похоронная процессия. Его снова отправили в дом. Теща все еще лежала на диване, вся усыпанная цветами, живыми и бумажными. Рядом уже стоял обитый черным крепом новенький гроб, пахнущий сосной, – ее новая обитель.

– По нашему обычаю в гроб покойника должны уложить его родственники и близкие друзья, – тихо сказала соседка, живущая напротив, у которой теща брала молоко, так как ни коровы, ни козы не держала.

Внешне за ночь Ульяна сильно изменилась. Ее лицо потемнело, стало черным, как у негра. Спокойствие и безмятежность исчезли с лица, отвисшая челюсть придавала ему выражение озабоченности и даже злобы. Покойников Глеб не боялся, но относился к ним с брезгливостью. Пересилив себя, он взял тещу за ноги. Тело оказалось удивительно тяжелым, несмотря на то что его подняли и уложили в гроб четыре человека. Когда тело оторвали от дивана, голова покойной безвольно дернулась и неестественно свесилась на плечо, при этом шея вытянулась невероятным образом. Словно из ниоткуда возникли женские руки и поправили голову. Глеб не поднимал глаза на поправлявшую женщину, и поэтому ему казалось, что руки существуют сами по себе. На диване осталось большое влажное пятно по контуру туловища, и он почувствовал тошноту. Как сквозь вату, до него доносились голоса женщин, обряжающих покойницу. Выделялся звонкий голос распорядительницы, поглощая все остальные звуки и слова.

– Господи, кто же так делает – покрывалом укутали, а веревки с ног не сняли! Куда тащишь ножницы, развязывать надо, а не резать! Вот так-то лучше. Челюсть бинтом подвяжи, аккуратнее, чтоб незаметно было. Не получается у тебя потому, что вначале язык во рту у покойницы надо поправить. Гляди, как это делают, может, еще пригодится в жизни!

«Говорят о смерти, а думают о жизни», – с неприязнью отметил Глеб.

– Готово! Теперь привязывай. Свечи в гроб положила, а ты их пересчитывала? Нет?! Давай сейчас считай. Одна, две, три, пять, шесть… Шесть? Всего шесть? А где седьмая свечка? Ищи, смотри внимательней. Нигде нет? Теперь жди неприятностей. Кто-то украл свечу – колдовать надумал. Быть беде, спаси нас, Господи! Ладно, заканчиваем, веревки уложите в гроб. Хорошо, хоть их не украли. Засуньте их под ноги покойницы, чтобы в глаза не бросались. Все готово? Зовите мужиков, которые будут нести гроб. Как кто?! Копачи будут нести!