Сумочка из крокодиловой кожи. Криминальный детектив и мелодрамы Кольского полуострова - Вячеслав Денисов

– Такой шум в коридоре подняли, не испугались. А навестить больного человека боязно стало? – пробурчала старуха. – Зря, товарищ следователь… Зря. Я много чего знаю, а вот теперь обижусь на вас, и, может, ничего не скажу.

«Хрычовка старая!» – выругался про себя Ларин, но вслух ответил:

– Ирина Александровна, я исправлюсь.

– Ну, да Бог с вами, – уступчиво сказала хозяйка мрачной комнаты. – Пожалуй, я прощу вас.

Она лукаво улыбнулась, если подобное выражение её морщинистого лица можно назвать улыбкой, и прошамкала:

– Вы знаете, какая я интересная женщина! Посмотрите, вон там, на стене, – она указала костлявой рукой на большую застеклённую рамку с множеством пожелтевших фотографий.

Ларин поспешно подошёл к ним и внимательно стал рассматривать запечатлённое на бумаге прошлое этой одинокой женщины.

– А ведь я когда-то, – хвастливо и не без гордости проговорила Ирина Александровна, – учителем работала. Даже заведующей химической лабораторией одно время была. Знаете, сколько у меня людей было в подчинении?! Мне и сейчас нет-нет, да и пришлют открыточку к празднику. А ведь не любят нас, химиков! Ох, как не любят! А зря… Вот давеча Иннушка на меня обиделась. Читала она мне «Собаку Баскервилей», ну, а я и скажи ей по простоте душевной, мол, глупости всё это. Сплошной вымысел автора и ничего более.

– Почему вы так решили? – не отрывая взгляда от фотографий, спросил Павел Николаевич.

– Вот-вот, – прошамкала старуха, – а всё потому, что вы либо невнимательно ознакомились с произведением, либо недостаточно хорошо разбираетесь в химии.

– Что же вам не понравилось? – поинтересовался Ларин, стараясь вызвать Ирину Александровну на откровенный разговор.

– Эта история совершенно неправдоподобна! – возмутилась бывшая заведующая химической лабораторией. – Вы хоть знаете, что такое фосфор?

– Поверхностно, – улыбнулся Павел Николаевич.

Ирина Александровна укоризненно покачала головой.

– Это твёрдое вещество, – нравоучительно сказала она. – Чтобы распылить его на шерсти животного, существует только один способ: смазывание летучей жидкостью, содержащей в себе фосфор в растворённом виде. При испарении растворителя он выделится в виде тончайшего порошка…

Старуха заносчиво посмотрела на Ларина.

– Мелко распылённый фосфор на воздухе энергично окисляется, а выделяющееся тепло тут же воспламеняет его. Можете представить, что было бы с собакой, у которой бы вспыхнула шерсть. Да она тут же сдохла бы от страха!

– Мне трудно с вами спорить, – согласился Павел Николаевич.

– Так и не спорьте! – победоносно прошамкала Ирина Александровна.

– Я насчёт вашего соседа… – осторожно напомнил Ларин.

– Ах, какой вы нетерпеливый! – обиделась собеседница. – Вон, возле моей подушки, над койкой… Видите, картина с зимним пейзажем.

– Вижу.

– За этим шедевром вы найдёте то, что вас непременно заинтересует. Только, для начала, отодвиньте меня в сторонку вместе с моим креслом. Да поаккуратней, пожалуйста…

Павел Николаевич недоверчиво посмотрел на старуху.

– Снимите её, я разрешаю.

– Но здесь ничего нет, – разочарованно произнёс Ларин, разглядывая с тыльной стороны жёсткий журнальный вариант.

– Вы не там ищете! – проворчала старуха. – Посмотрите на стену. Её когда-то временно установили. Но, ведь сами знаете, что нет ничего более постоянного, чем временное. Так что вы там видите?

– Гвоздь… – растерянно ответил Павел Николаевич.

– А ещё что?

– Дырочку в стене. Больше ничего нет!

– Ну, так посмотрите в дырочку-то.

Ларин послушно заглянул в отверстие. И… увидел участкового и работников следственной группы. При желании Павел Николаевич мог даже услышать их разговор.

– Конечно, подглядывать неприлично, но, я надеюсь, вы простите мне такую слабость? – скрипучим голосом произнесла Ирина Александровна. – Я не выхожу даже на кухню, а мне интересно знать, как живут люди.

– В принципе, ничего страшного, – ответил Ларин, прилаживая на место картину и думая о том, что сам он не хотел бы иметь такую соседку.

– Сначала я вставляла сучок, но он куда-то подевался.

Выпрямившись во весь рост, Ларин по-новому посмотрел на эту женщину.

– Вы что-нибудь видели? – напрямую спросил он.

– Что-нибудь?! Да я всё видела!

Инна Алексеевна только что созналась мне в совершённом ею преступлении, – сказал Павел Николаевич. – А перед этим Татьяна Зиновьевна сделала то же самое.

– Не слушайте их. Болтают невесть что! – отмахнулась Ирина Александровна. – Танечка будет защищать свою Лену. Она – мать! Иннушка – святая женщина. И вообще, вы что-нибудь знаете о женщинах?

Я много лет женат, – ответил Ларин. – У меня есть взрослая дочь и маленькая внучка.

Самое таинственное, неопознанное и прекрасное – вот что такое женщина! – торжественно произнесла старуха. – Её мысли и поступки никогда нельзя предугадать. Женщина и в моём возрасте остаётся загадкой!

– Да-да, конечно… – согласился Павел Николаевич.

– Иннушка обязана Татьяне жизнью, – продолжила Ирина Александровна. – Однажды её парализовало. У меня отнялись ноги, а у Инночки – вся левая сторона. Танюша ухаживала за ней. Сама делала уколы. Этим женщинам нельзя верить!

– Отчего парализовало? – поддерживая разговор, спросил Ларин.

– Да всё из-за Ваньки, соседа нашего проклятущего! Он сказал ей, что она никому не нужна с её смешным утиным носом, да ещё стал насмехаться над её бесплодием. Самое унизительное для женщины – детей не иметь. А носик у неё вполне приличный, приплюснутый чуток, но ничего, бывают и хуже.

– А что вы можете сказать про самого Ивана Никаноровича?

Про Ваньку? А чего скажу? Шалопутный он. Я его сразу невзлюбила, как только он вселился в нашу квартиру.

– Давно это было?

Вселился-то? Да лет тридцать пять прошло. Он тогда ещё в школу ходил. Я его хорошо помню. Кошек во дворе мучил. Схватит за хвост и головой об угол дома, а то и об асфальт ударит.

– Я думаю, он любил животных. У него кот в комнате.

– Пират? – прошамкала старуха. – Так он его спёр где-то. Всё на живодёрню грозился отнести за деньги, не успел вот…

– И всё-таки, что же вы видели, Ирина Александровна? – деликатно переспросил Ларин.

– Всё видела.

– А если конкретно?

Поначалу этот негодяй с Танечки деньги требовал. Они долго ругались. Я даже подумала, что подерутся.

– Бывало и такое?

– А то, как же! Участкового не раз вызывали. А наш Ванька потом выйдет и ещё пуще злобится. Правда, в тот вечер, он Танюшу до слёз довёл, но ударить не посмел. А уж потом, когда Татьяна ушла, к нему Леночка, дочка её, заглянула. Милая такая, приятная девушка.

– Я знаю, – сказал Павел Николаевич. – Два года назад мы на юге вместе отдыхали. Она мне тоже понравилась.

– Умница девочка! – похвалила Ирина Александровна. – Вот она и начала стыдить Ваньку. А он давай ей золотые горы обещать. «Приласкай, – говорит, – все долги спишу». Леночка – девушка воспитанная, ей такое предложение, конечно, показалось оскорбительным. «Дурак, – говорит, – ты дядя Ваня…» А он как схватит её за кофточку, и порвал, гад такой… Она крикнуть хотела, а он ей рот ручищами своими зажал. Только в этот момент ему совсем худо стало. Леночка сообразила, что ей бежать надобно, а Ванька-то ножик ещё успел взять.

– Подождите, Ирина Александровна, я что-то не понял. Отчего Ивану Никаноровичу плохо стало? – спросил Ларин.

– Так ведь он же вместе с вином яд принимал!

– Когда?

– Регулярно. Почитай, дней десять, не меньше…

– Какой яд, Ирина Александровна?

– Сульфат таллия. Весьма забавный элемент! Отравился человек, а через три-четыре дня у него мнимое хорошее самочувствие проявляется. Ходит, веселится, а недельки через две – кувырк, и на том свете окажется.

Павел Николаевич машинально взглянул на картину с зимним пейзажем, которая прикрывала отверстие, разрывающее преграду между двумя комнатами. Он не стал перебивать словоохотливую женщину.

– Ну, так вот, – продолжила она, – Леночка только выбежала, как Ванька-то и упал. Сам он на свой нож наткнулся, никто в том не виноват. Иннушка, конечно, решила, что девчушка его ножиком ударила. А уж когда Татьяна объявилась, та и вовсе поверила, что её дочь этого бугая порешила. Вот так вот, а вы говорите, что женщин хорошо знаете…

– Я не утверждал, – оправдываясь, произнёс Ларин.

– Да бросьте вы, – пробурчала старуха. – Все вы, мужчины, Одинаковы. Только думаете, что знаете нас, женщин, а сами всю жизнь у нас под пятой ходите.

Ирина Александровна устало закрыла глаза и, откинувшись на спинку инвалидной коляски, еле слышно пробормотала.

– А теперь уходите. Мне нужно немного отдохнуть…

Через четверть часа, прощаясь с Татьяной Зиновьевной, Ларин предупредил: