Следы на карте - Алексей Травин

А Караишан продолжал.

— Проявив щедрость и доброту, повелитель гневается на наше бездействие и приказывает готовиться к выступлению против большевиков.— Караишан величественно поднял бороду и грозно осмотрел собравшихся.

— Важничает старый шакал,— прошептал Исхак своему соседу курбаши Мавлону.

— Впотьмах и гнилушка светит, уважаемый Исхак. Посмотрим, как будет командовать!

Исламбек-хан во время речи Караишана не проронил ни слова. Он только качал головой, как бы утверждая каждое предложение хозяина.

— В первую очередь, мы считаем своим долгом,— обратился Караишан к Исламбек-хану,— отдарить повелителя за его щедрость. Исламбек-хан довольно улыбнулся и поклонился в сторону предводителя басмачей.

— Поручаю тебе, курбаши Исхак...

Курбаши Исхак встал и, приложив руку к сердцу, склонил голову в ожидании приказания. Курбаши прятал глаза. В них сверкала ненависть к Караишану.

— Поручаю тебе доставить великому эмиру тысячу голов баранов, две тысячи бараньих шкур, сто пар ичигов и пятьсот мешков орехов.

Курбаши Исхак низко поклонился и тихо сказал:

— Осмелюсь доложить, уважаемый домулло, бараны сгоняются в Пингонское ущелье на зимовье. К зиме нужное количество соберем. Весной через Сарычашму отправим светлейшему эмиру. Только сопротивляются дехкане, не хотят отдавать баранов.

Караишан как бы не расслышал этого замечания курбаши Исхака и, сверкнув в его сторону злыми глазами, продолжал:

— Все отряды привести в боевую готовность. Весной выступаем на Чашмаи-поён. Мы уничтожим красных собак и двинемся в сторону Душанбе. Да поможет нам аллах. Караишан снова поднял руки вверх. Все прочитали молитву. Тихо разошлись.

Когда курбаши ушли, Исламбек-хан, склонившись к Караишану, негромко сказал:

— Есть задание лично вам. На Дарвазе работает русский геолог Портнягин. Он останавливается в Чашмаи-поён. Вы должны его уничтожить и завладеть всеми картами и записями. Это очень важно. Если вы исполните это поручение — получите звание полковника и тысячу таньга золотом. Дело это угодно всемогущему аллаху и светлейшему эмиру Бухары. Карты и записи вы должны передать мне. Вознаграждение также получите от меня.

— Будет сделано, господин! — низко склонившись и прижав обе руки к сердцу, ответил Караишан.

— Но учтите, геолог работает с охраной, очень умен и легко в руки не дастся. Этой осенью он ушел из-под носа одного отряда. Сейчас, говорят, он благополучно прибыл в Чашмаи-поён.

* * *

Возвращение в Чашмаи-поён для Акбара было невеселым. Шариф-ака из кишлака исчез. Он сбежал в горы к Караишану. После таких вестей у Акбара потемнело в глазах и похолодело в груди. За последнее время он нашел ответы на многие вопросы. Мир стал казаться устойчивым, простым и ясным. Понятно было, где друзья, где враги. И вдруг человек, который не дал ему умереть с голоду,— бросил его — ушел к басмачам. Акбар был привязан к Шариф-ака, как к родному отцу. Вытирая набегающие слезы, мальчик думал:

«Караишан — враг Степана, Ульяна Ивановича, его, Акбара. Он враг всех бедняков. Почему же Шариф-ака ушел к этому человеку? Ушел к своему врагу. Бросил друзей». В голове мальчика снова все перепуталось, стало непонятным и его охватил страх. Как же будет он жить дальше? Стыдно было идти к аскарам, встречаться с Улья-ном Ивановичем. Акбару казалось, что он сам сделал что-то грязное, бесчестное.

Акбар постоял на своем опустевшем дворе, засыпанном длинными желтыми листьями плакучей ивы, подпер двери кибитки палкой, осмотрел еще раз родное гнездо и тихо пошел в крепость к аскарам. Больше ему идти было некуда. А здесь Акбара ждала большая радость. В доме Караишана открылся интернат. Сюда уже собрали сирот из соседних кишлаков. Акбар поселился в интернате и с первого дня стал посещать занятия. С аскарами и геологами мальчик связи не порывал. Почти каждый день бывал в крепости. О поступке Шариф-ака ему никто не напоминал, как будто ничего не произошло. За лето Акбар сильно вырос, окреп, загорел. Степан-ака не мог налюбоваться на своего крестника и от души радовался тому, что Акбар теперь по-настоящему учится.

Лежа в чистой интернатской постели, Акбар с улыбкой вспоминал свой страх, который он испытал в ту ночь, когда аскары заняли Чашмаи-поён. А получилось так, что с приходом красноармейцев и установлением в Чашмаи-поён Советской власти в жизни Акбара каждый день стали происходить какие-то новые приятные перемены. Горный кишлак казалось проснулся от векового сна.

Незнакомые, странно одетые люди с ружьями не ругали, не гнали оборванного подростка-чабана, а улыбались ему, ласкали его, чем могли угощали, и все это делалось искренне, как будто Акбар был их родным сыном. Чужой язык тоже не напугал мальчика, а обрадовал его, потому что первыми словами, которые он выучил, были «хлеб» — и он его впервые в жизни поел, «сахар» —и его он тоже впервые в жизни попробовал, «рубашка» — и он одел чистую рубашку. Русский язык входил в сознание ребенка свободно и радостно, потому что познание каждого нового слова приносило Акбару счастье и радость. Карандаш, книга, бумага — эти желанные для ребенка слова он узнал впервые по-русски.

Выучив русские буквы, Акбар стал читать все подряд, что видел перед собой. Лозунги в крепости, вывески на кишлачных учреждениях, непонятные заголовки в газетах: «Гримасы Нэпа», «Ликвидируем ножницы», «Ударим по бескультурью».

Степан-ака, русский крестьянин, рязанский бедняк, рассказами о России, о дальних городах заинтересовал подростка.

Если раньше мысли Акбара крутились около лепешки, чая, отары, а мир его был ограничен кишлаком и горой Хирс, на которой он пас овец, то сейчас о чем бы он ни думал, у него возникал вопрос «а что дальше?»

Представление о необъятности мира окончательно укрепилось у Акбара после того, как он побывал с Портнягиным на Дарвазе. Теперь мальчик знал, что и за Дарвазом стоят бесконечные хребты. Миру нет конца и края. По ту сторону советской границы живут буржуи. Буржуи представлялись ему на одно лицо, в виде Караишана. Злые, бородатые, в чалмах. Сидят на подушках и едят нишалло и печак (Нишалло и печак — национальные сладости). Теперь мальчику хотелось узнать и повидать все. На всю жизнь запомнился ему первый урок в интернате. Муаллим попросил ребят помочь повесить на стену большую географическую карту. Толстая бумага, подклеенная марлей, резко и неприятно пахла клеем. Но когда Акбар сел на свое место и взглянул на карту, его заворожили голубые просторы морей и океанов, синие жилы рек, коричневые извивы гор. От карты повеяло чем-то волнующе новым, необыкновенным, захватывающим. Такое же неповторимое чувство открытия нового Акбар испытал, когда Степан-ака год назад подарил ему два карандаша. Мальчик долго разглядывал и нюхал их, пытаясь представить, из какого необыкновенного мира попали в горы эти блестящие запашистые предметы. Какие волшебные руки сделали их? Среди хаотического нагромождения скал, серых бесформенных камней, неуклюжих кибиток, правильные красные шестигранники карандашей казались мальчику произведениями высокого искусства. Эти карандаши до сих пор хранились у Акбара в пещере Рошткала, как самые драгоценные вещи.

Учиться Акбару было легко и радостно. Он знал русский язык, знал многое из рассказов Степан-ака и Ульян Ивановича о России. Муаллим сделал Акбара своим помощником.

Интернат жил шумной, но размеренной жизнью. Забитые, сломанные сиротской жизнью дети, отогревшись в интернатском тепле и убедившись, что каждый день можно наедаться досыта — расцветали, как горные цветы. Теперь с обширного двора дома Караишана слышались не окрики, не молитвы, а веселый смех и голоса ребят. Муаллим день за днем раздвигал перед ними необъятный мир, полный великих событий, интересных людей, грандиозных задач.

Осенью в интернате произошло радостное событие, взволновавшее всех ребят. Акбара приняли в комсомол! Он был героем дня. Комсомольский билет весь день переходил из рук в руки. Акбару завидовали. Впервые в жизни мальчик был счастлив.

Смутно представлял Акбар задачи комсомола. Недостаточно понятно ему было и то, почему он и его друзья так радуются этому? Почему он счастлив? Важность этого события Акбар тоже почувствовал сердцем. Ему было ясно одно: комсомол так же, как и слова хлеб, друг, равенство — несет людям радость и счастье. Эти слова принесли ему, таджикскому мальчику-сироте, рискуя своей жизнью, русские: Степан-ака, Ульян Иванович и другие. Сейчас он комсомолец и сам обязан добывать людям радость и счастье.

В интернате создали группу для девочек. В эту группу приняли и Бахор. Она была теперь совершенно бездомной. Отец от нее отказался и грозился убить за нарушение шариата и за то, что стала виной гибели брата Рустама, убитого Караишаном. А к Караишану идти она не собиралась.