Плененная фаворитка - Элайн Нексли

Грубый и громкий голос короля вывел девушку из грустных мыслей: – Ты кто такая, чтобы я перед тобой отчитывался?! Королевой, или моей женой себя возомнила?! Немедленно убирайся и не смей больше мне такого устраивать! – повелитель кивнул Мучениго, чтобы тот вывел дерзкую любовницу. Но Арабелла де Фрейз стала кричать и вырываться:

– Убей меня! Казни! Делай, что хочешь! Ты и так погубил меня без палачей и без меча, еще тогда, когда первый раз обманул и предал! Даже самые ужасные удары кнута ничто, по сравнению с той раной, что у меня на сердце! Но ее никто, никогда не увидит, и не поймет, какие страдания может причинить, как кажется, самое прекрасное чувство на Земле. Знаешь, любовь сладка лишь на взгляд, но горька на вкус. Что молчишь?! Нечего сказать, король?! Или же ты понял, что натворил?!

Монарх так резко вскочили из-за стола, что хрустальный графин, наполненный ароматным, густым вином, с грохотом упал на ковер и разбился вдребезги. Людовик грозно подошел к своей фаворитке, и, схватив ее за руку, прошипел, словно дикий, разъяренный зверь: – Немедленно замолчи! Иначе…

– Иначе что? – высокомерно спросила очаровательная француженка.

Мужчина рывком достал из-за пояса кинжал с золотой рукоятью и приставил клинок к шее молодой женщины: – Иначе ты лишишься жизни, недостойная рабыня! Я убью тебя прямо здесь, на этом месте, чтобы избавить тебя, как ты сказала, от любви, жившей в твоем сердце! – король пристально смотрел в глаза Арабелле, предугадывая, какое сейчас чувство бушует в ее душе. Слезы капали с глаз девушки, но монарх, в край разгневанный, полоснул ее клинком. Лезвие задело не шею шокированной француженки, а нижнюю часть левой щеки. Кровь, подобно кровавым цветам, распускалась на кинжале. Но Арабелла даже не воскликнула от боли, ибо эта рана – ничто, по сравнению с той, что кровоточит в душе.

Синьор Мучениго подбежал к Луи, и, схватив его за запястье, испуганно проговорил: – Не надо, Ваше Величество! Отпустите нож, прошу!

Монарх резко оттолкнул молодую женщину и ударил по лицу, да так сильно, что бедняжка упала на пол: – Уведи ее! Пусть эта змея не попадается мне на глаза! – дворянин нежно поднял француженку и тихо, почти беззвучно прошептал:

– Ради всего святого, помолчите. Не спорьте с повелителем.

Дочь герцога дерзко выхватила свою руку у мужчины.

– Этот грех останется на твоей совести, король! – быстро присев в реверансе, Арабелле выбежала из покоев возлюбленного.

Девушка, оказавшись в коридоре, не стала сдерживать своих слез. Она, всхлипывая от плача, лихорадочно обернулась к советнику владыки: – Почему Вы ничего мне не сказали? Вы же знали об этом! Как Вы могли такое от меня скрыть?!

– Мадемуазель, успокойтесь. Я не желал Вам зла. Просто я боялся, что, узнав об этой свадьбе, Вы решите помешать приезду инфанты, а это станет началом кровавой вражды между двумя династиями. Послушайте, я не хотел Вам этого говорить, но придется: этот брак является очень важным политическим ходом, союзом государств. Король не может из-за любви к простой девушке ослушаться приказа королевы-матери, пойти против всей Испании. Монархи никогда не женились по любви, и наш повелитель, сторонник законов и традиций, не нарушит это правило. Если Вы его правда так сильно любите, то смиритесь, иначе всем будет только хуже. Брак и любовь никогда не шли рядом под этой крышей. В эти дворцы приходили сотни любовниц предков Бурбонов, и каждая терпеливо ждала своего государя, молчала, корилась, получала то, что положено: имущество, почет и редкие ночи любви. Вступив на путь фаворитки, Вы с самого начала согласились с такими правилами, даже не подозревая об этом. Арабелла, Вы все еще наложница короля, так было и будет. Вы принадлежите ему, а он изредка будет принадлежать Вам.

Француженка, сглотнув слезы, ответила, гордо вскинув голову: – В том-то и дело, что я остаюсь лишь наложницей и не…, – девушка внезапно воскликнула от резкой боли. Свежая рана на щеке продолжала кровоточить.

– Миледи, у Вас глубокий порез. Нужно немедленно его обработать, – заметил дворянин, касаясь окровавленной щеки мадемуазель де Фрейз.

Сударыня, отойдя от синьора, внезапно прошипела злобным голосом: – Уберите руки! Не прикасайтесь ко мне! – молодая парижанка, захлебываясь слезами, побежала по коридору. Дворянин грустным взглядом провожал Арабеллу. Мужчина даже не пытался догнать любовницу своего повелителя, успокоить, дать дружеский совет, ибо отлично знал, что если женщина решила отомстить, то ей нельзя становиться на пути, поскольку она уничтожит любые препятствия, какими бы сложными они не были.

Девушка упала на колени и закричала, подводя глаза к потолку: – За что, Господи?! За что ты разлучил меня со смыслом моей жизни, с моим возлюбленным королем?! За что ввел в любовное заблуждение?! В чем я виновата перед Тобой?! За какие грехи я расплачиваюсь?! Помилуй, о, Всевышний, недостойную рабу свою, что поддалась грязному пороку! Не карай меня больше, ибо этот удар самый ужасный! Лед заморозил мое сердце, а беспощадный огонь сжег душу! Это чувство, как стрела, вонзившееся в меня, не дает мне покоя. Почему он так поступил?! Почему заставил страдать?! Неужели это плата за мою любовь и верность? Скажите, о, Небеса, что важнее: любовь в нищете, или одиночество в роскоши? Мои глаза, что поглощали прекрасный облик возлюбленного, тонут в слезах, и в них, кроме щемящей пустоты, больше ничего нет. Почему так сурова доля?

Арабелла села в углу коридора и придвинула колени к подбородку, обхватив их дрожащими, окровавленными руками. Сейчас девушка уже не плакала, но это ощущение какой-то отстраненности от всего мира было самим ужасным. Казалось, она медленно тонула в океане боли и эти покрасневшие, холодные глаза никогда не увидят лучика солнца.

Послышались шаги…. На свете тусклых лампад показался неясный, темный силуэт Джесси. Молоденькая горничная с криком отшатнулась, увидев сидящую в полумраке мадемуазель де Фрейз. Свежая кровь стекала по щеке отвергнутой фаворитки, но француженка не обращала на это даже малейшего внимания. Камеристка, судорожно сжимая в руке свечку, подошла к своей сударыне, и, тихо опустившись на колени, положила ладонь на холодное запястье Арабеллы: – Что с Вами, миледи? – голос Джесси был таким же глухим и бесцветным, как и голос дочери герцога.

Любовница короля, отвернувшись, простонала, да так тихо, что служанка едва смогла разобрать следующие слова: – Отведи меня в комнату….

– Мадам, откуда у Вас эта рана? Кто посмел такое Вам сделать?

– Ничего не смей спрашивать. Просто делай то, что я приказала, – в голосе девушки послышались повелительные нотки. Уже не в первый раз Джесси почувствовала себя лишь ничтожеством перед госпожой. Аккуратно подняв миледи, служанка повела ее по пустынным, устрашающим коридорам. Англичанка несколько раз спрашивала Арабеллу, в чем дело, что произошло, но парижанка молчала, не отводя потухшего взгляда от одной мертвой точки. Ясно было только то, что король все-таки нанес ужасный удар той, которую совсем недавно называл любимой, единственной розой в весеннем саду.

Наконец показались двери опочивальни мадемуазель де Фрейз. Горничная посадила Арабеллу на мягкую кровать, сняв с госпожи верхнее платье.

– Сударыня, скажите же, что случилось? Вы пугаете меня своим молчанием и отрешенностью.

– Случилось непоправимое, – равнодушно произнесла девушка.

Джесси со вздохом подошла к шкафу и взяла мазь из диких трав, искусно приготовленную деревенской лекаркой-цыганкой. Камеристка аккуратно нанесла жидкое, дурно-пахнущее лекарство на щеку Арабеллы. Француженка внезапно воскликнула. Эта боль вывела ее из шокового состояния. Только сейчас молодая красавица ощутила, как по подбородку капают алые, подобно бутонам розы, капли крови.

– Мадемуазель, – обратилась к фаворитке англичанка: – Ваша рана может опять начать кровоточить. Да и вряд ли, эта мазь даст желаемый эффект. Может быть, лучше позвать лекаря? Пусть осмотрит, правильно промоет, наложит швы.

– Нет, не нужно. Я не хочу, чтобы кто-то знал об этом… происшествии. По дворцу сплетни разносятся быстрее осеннего ветра. Ты обязана молчать. Поняла?

Арабелла произнесла эти слова решительно и твердо. Услышав здравую речь своей повелительницы, служанка слегка улыбнулась: – Чего-то еще желаете?

– Я устала. Помоги мне лечь спать, – приказала парижанка, поправляя складки кружевного пеньюара.

Синеглазая девушка, уложив Арабеллу в кровать, и затушив лампаду, тихо удалилась.

Когда дверь за горничной закрылась, молодая женщина вновь зарыдала. При камеристке она не хотела показывать свою слабость, но сейчас француженка была одна, наедине со своими слезами и горем.

Джесси, убедившись, что мадемуазель уснула, решила все разведать у синьора Мучениго. Горничная знала, что такому искусному интригану, как главному советнику, известны все полыхающие страсти во дворце.