База Судного Дня - Василий Анатольевич Криптонов

прав. Эта база – не хранилище антиматерии. Она – форпост, прикрытие. Основная ее задача – задержать взломщиков, пока Хранитель доберется до антиматерии и убежит.

Вот зачем мотоцикл. Желтая хромированная красавица. Я представил, как на нее забирается эта груда мускулов, и рука вновь потянулась к ножу. Стоп! Хватит эмоций. Думай. Что-то тут не клеится.

– Но ты ведь здесь один, – выразила Вероника наше общее замешательство. – Кто будет задерживать взломщиков?

Марселино молчал дольше, чем требовалось в ответ на простой вопрос.

«Интересничает, паскуда», – прокомментировал Джеронимо.

– Скажем так: база хранит свои секреты.

«Точно! Где-то здесь есть кухня, я чувствую ее».

– Интересное, должно быть, место. – Вероника мастерски изобразила равнодушие вкупе с вежливым интересом. – А что за той дверью?

Марселино повернул голову.

– Лаборатория.

– Правда? – восхитилась Вероника. – Мой брат – ученый, ему наверняка там понравится.

– В эту лабораторию твой брат не войдет никогда.

Голос прозвучал угрожающе, я вздрогнул, Вероника смешалась, но Джеронимо только фыркнул и сделал пометку в блокноте.

– Э-м-м-м… Окей, поняла, – кивнула Вероника и указала на дверь, соседнюю с туалетом. – А здесь что?

– Комната сексуального уединения.

В руках у меня ничего не было, поэтому я уронил челюсть. Судя по ощущениям, челюсть пробила пол, ушла глубоко под землю и сгорела в магменном ядре Земли.

– Ого… – Вероника изо всех сил старалась поддерживать видимость светской беседы. – И часто ты там уединяешься?

– Каждый день, таков порядок. Дольше двух дней задержка – запускается протокол зачистки и восстановления.

Возникла неудобная пауза, которую Вероника заполнила, как смогла:

– И кто же эта счастливица?

Марселино повернул голову к Веронике. Карандаш Джеронимо дрожал над листом блокнота. Я затаил дыхание. Неужели где-то здесь есть миссис Хранительница Базы?!

– Никто, – сказал Марселино. – Но я бы хотел, чтобы ею была ты. Ты согласна?

Джеронимо икнул и выронил смартфон с блокнотом. Ощущение было такое, будто бомба взорвалась. Марселино вскочил, развернулся. Вероника встала рядом с ним. Разом вспыхнули все лампы.

– Замри! – прошипел Джеронимо.

Марселино смотрел прямо на нас:

– Что за…

– Джеронимо? – нахмурилась Вероника. – Николас? Вы что, подслушивали?

Мы молчали. Не знаю, как Джеронимо, а я чувствовал себя идиотом.

– Джеронимо… – Вероника вздохнула и потерла лоб рукой. – Это не мантия-невидимка.

– Молчи, Николас, – прошипел Джеронимо. – Не двигайся, она блефует!

Вероника спрятала лицо в ладонях. Казалось, ей стыдно.

– Тебе было восемь лет, ты читал книжки о волшебниках, и я подбросила тебе сверток с этим тюлем. Чтобы играть, понимаешь?

Джеронимо снял маску – лицо его было бледным – и стянул с нас тюль.

– Так вот почему ты всегда замечала, когда я шпионил за тобой в раздевалке… Ты… Ты – лгунья!

Одинокий отчаянный крик заметался по залу, отражаясь от стен. По щекам Джеронимо текли слёзы.

– Тебе уже почти пятнадцать лет! – Вероника вытянула к брату руки. – А ты?! – Она посмотрела на меня, зажмурилась и покачала головой. – Нет, Николас, это просто клиника, мне нечего сказать.

– Как вы выбрались из кладовки? – громко спросил Марселино, оставшийся равнодушным к чувствам Джеронимо.

– С помощью веры! – повернулся Джеронимо к нему. – Я смел поверить, что у меня есть сестра, которой на меня не плевать. Но я ошибся.

Он поднял с пола смартфон и пошел в сторону кладовки.

– Тряпку забери! – окликнул его Марселино. – Скоро я запущу протокол «Утилизация», зал будет обработан сверхвысокими температурами. Иначе ваши «консервы» начнут вонять.

– Пусть горит! – не оборачиваясь, крикнул Джеронимо. – Как и вся моя жизнь, вся моя вера. Ничего не осталось.

Он ушел. Теперь эти двое смотрели на меня. Что ж, твой выход, Николас. Помни, какую роль должен играть.

– Мне было нужно в туалет. – Я слегка поклонился. – А потом появились вы, и… Ну, я не рискнул нарушить уединение, и Джеронимо любезно предложил мне мантию-невидимку…

– Туалет там. – Марселино указал на уже известную мне дверь.

– Да, спасибо. Я по-быстрому. У меня все равно обезвоживание, так что…

Голос подвел, и я пошел к туалету.

– Может, снимешь маску? – Вероника пытливо вглядывалась мне в лицо. – Светло ведь.

– Не, – отмахнулся я. – В маске круто.

Еще не хватало продемонстрировать ей мое лицо. Красное, наверное, как восходящее солнце.

Проходя мимо Марселино, я от горя и отчаяния обнаглел настолько, что похлопал его по плечу.

– Соболезную. Насчет уединения и… всего такого.

Я закрыл за собой дверь и выдохнул. Плохой день. Плохая база. Плохой Николас. Чтоб мне провалиться!

Глава 11

Вернувшись в кладовку, я застал там печальную картину. Джеронимо свернулся калачиком вокруг шарманки и не то притворялся спящим, не то изучал стену остановившимся взглядом. Вероника же стояла над ним, отчаянно жестикулируя. Мое появление застало ее на середине патетической речи. Речь оборвалась, мне достался недовольный взгляд.

Опять я всё испортил. Что поделать, такое я дерьмо. Вот если бы солдаты дона Альтомирано не стали тогда исполнять «не слишком строгий» приказ своего повелителя и пристрелили меня в отцовой комнате при попытке оказать сопротивление, все бы сложилось куда лучше. Для всех нас.

– Твоему нахальству вообще есть предел? – раздраженным голосом спросила Вероника, окинув меня взглядом.

Ну да, я был в трусах и нес в руках свою одежду.

– Прости, если мое телосложение тебя оскорбляет, – сказал я со всей доступной мне ядовитостью.

– Класть я хотела на твое сложение! Ты спросил разрешения, прежде чем лезть в душ? Может, у него тут ограничение на воду?

– Видишь ли, я хотел спросить. – Открыв один из ящиков, я вытащил кипу простыней и принялся их раскладывать. – Но когда включил стиралку, подумал, что это было бы уже глупо. Мой девиз: делай без разрешения, чтобы не нарушать запретов.

Я настелил простыней на ящики, потыкал пальцем – вроде мягко – и лег, укрывшись последней простыней. Разыскивать подушку сил не было, глаза слипались. Я позволил им слипнуться. Успел еще заметить, как в зале что-то пыхнуло. С таким вот звуком: «Пых!» Контур двери обрисовался красным, и до меня докатилась волна тепла. Уютная такая.

Последней горестной мыслью перед забвением была такая: «Теперь Вероника защищает Марселино…»

***

Сны мои были сумбурными и неприятными. Я видел, как Вероника бьется в объятиях Марселино, пытаясь вырваться. Я бегу ей на помощь, а она поворачивается и бьет меня по лицу, плюется оскорблениями под хохот этого перекачанного отморозка. Наконец, подбежал Джеронимо и накинул мне на голову мантию-невидимку. Удары стихли. А когда я избавился от куска материи, то обнаружил себя в гараже, смотрящим на красавицу Ройал.

«Прокатись, – позвала она. – Давай, тебе же хочется!»

Я вытянул руку, но в тот миг, когда должен был коснуться руля, – проснулся.

Вытянутая вверх рука касалась нависшего надо мной лица. В первые секунды пробуждения мне показалось, будто это – лицо Вероники, и сердце мое учащенно забилось. Потом я разглядел, что к Веронике лицо не имеет отношения. Сердце, получив новые вводные, решило ничего в своем поведении не менять и продолжило крушить в костную муку грудную клетку.

Лицо было металлическим. На нем слабо светились похожие на фары глаза. Рот – полоска рифленого стекла в форме улыбки – замерцал оранжевым в такт словам, что тихонько произносились искусственным голосом:

– Спи, моя радость, усни… В доме погасли огни…

Я заорал. Я шарахнулся и полетел с ящиков черт-те куда, в темноту. Моему безмолвному воплю вторил электронный визг. Равномерный, на одной ноте, он все же становился тише – визжащий удалялся. Хлопнула дверь, отсекая его совсем.

– Что? Что такое? – Появились заспанные лица Вероники и Джеронимо, подсвеченные смартфоном.

– Там… Там… – Мой дрожащий палец указывал в темноту, туда, где скрылась напавшая на меня тварь.

Не в силах объясниться, я уронил руку и попытался глубоко дышать. Подумал, как жалко выгляжу – валяюсь в трусах посреди кучи простыней.

Сонливость покинула Джеронимо. Взгляд его сделался хищным, впился через глаза