Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад - Эрик Фрэнк Рассел

СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРЫЖОК УЧЕНОГО

“Вчера вечером профессор Сэмюэл К. Дейкин, пятидесятидвухлетний физик, живший на Уильям–стрит, вылетел в своем спортивном гиромобиле на рампу магистральной развязки, делая свыше ста миль в час, и разбился насмерть.”

Репортаж занимал две колонки и сопровождался фотографиями, сделанными на месте катастрофы, несколькими хвалебными отзывами об “ушедшем от нас гении”, а также сообщением, что полиция расследует причины случившегося. Заметка заканчивалась так: “Со вчерашнего утра это уже третий смертельный случай среди нью–йоркских ученых. О гибели профессора Уолтера Майо и кончине доктора Ирвина Уэбба уже подробно сообщалось в нашем вчерашнем выпуске”.

Грэхем извлек из автоматического записывающего устройства фотокопию вечернего выпуска “Сан”. Репортажи о Майо и Уэббе разместились рядышком. Первый назывался: “Майо падает с Мартина”, второй озаглавили суше: “Еще один ученый мертв”. Оба сообщения были весьма поверхностны и не содержали ничего нового: “…полиция ведет расследование”.

Как раз в эту минуту объявился Воль. Он ворвался в квартиру, словно вихрь, глаза его сверкали. Отмахнувшись от выпуска “Сан”, лейтенант отрывисто бросил:

— Видел уже.

— Да ты на себя не похож!

— Это все из-за подозрительности, — Воль уселся, тяжело дыша. — По сей части я почти сравнялся с тобой. — Он перевел дух, виновато улыбнулся, опять вздохнул. — Получены результаты вскрытия. Оба — и Майо, и Уэбб! — накачаны зельем по самое темечко.

— Наркотики? — недоверчиво спросил Грэхем.

— Мескаль, — подтвердил лейтенант. — Особая, тщательно очищенная разновидность мескаля. Следы, обнаруженные в желудке, сомнений не оставляют. — Он помолчал, стараясь отдышаться. — А в почках полным–полно метиленовой синьки.

— Метиленовой синьки? — повторил Грэхем, тщетно терзая память, пытаясь извлечь из нее хоть какое-то объяснение услышанному.

— Ребята немедля учинили проверку. И нашли мескаль, иод и метиленовую синьку во всех трех лабораториях — у Майо, Уэбба, Дейкина. Мы с тобой и сами нашли бы — да не знали, что искать. Грэхем утвердительно кивнул:

— Надо полагать, при вскрытии останков Дейкина обнаружилось бы в точности то же.

— Безусловно, — согласился Воль. — Ребята еще выяснили, что дрянь, залежавшаяся у Майо в печи его перегонного куба, индийская конопля. Одному Богу известно, где он откопал ее, только так оно и есть. Похоже, профессор собирался повозиться и с другими наркотиками — не с одним лишь мескалем.

— Думаю, исключительно в научных целях, — убежденно ответил Грэхем. — Никогда Майо не был наркоманом.

— Оно и видно, — сухо заметил Воль.

Грэхем протянул ему список, составленный Гарриманом.

— Погляди-ка. По сведениям Смитсоновского института, эти восемнадцать отдали концы за последние пять недель. По закону средних чисел, три — от силы, четыре — смерти можно было бы считать естественной, так сказать, потерей. — Грэхем уселся на краю стола, покачал ногой. — Из этого явствует, что, по меньшей мере, четырнадцать–пятнадцать остальных — не естественны. И получается, мы впутались в нечто куда более сложное, нежели казалось изначально.

— Не только сложное — ненормальное, — заметил Воль, изучая список. — Всюду, где замешаны наркотики, возникает нечто ненормальное. А уж мы с тобою вертимся в чистом идиотизме, со вчерашнего вечера об этом думаю. — Он скривился: Как вспомню того субъекта с живой собакой в брюхе…

— Давай хоть на время о нем забудем!

— Легко сказать!

—Сведения, которыми мы располагаем сегодня, заставляют призадуматься, — продолжал Грэхем. — Лишь получив ответы, мы окажемся в состоянии чуточку продвинуться вперед. — Он ткнул указательным пальцем в список, остававшийся в руках у Воля. — К примеру, неизвестно, из чего исходили информационные агентства, называя среднюю цифру три. Брали за основу двенадцать последних месяцев? Пять лет? Или двадцать? Если это средняя величина за длительный период, и смертность в последнем месяце превышает ее шестикратно, — какова тогда соответствующая статистика за предыдущий месяц? А за прошлый год? Другими словами: когда и с чего, собственно, все началось?

— Отвечаю: с первого самоубийства, — назидательно заметил Воль. — Остальное — чистой воды подделка. — Он вернул список Грэхему. — Ты заглядывай временами в полицейские сводки. И увидишь, уже не раз и не два бывали поветрия убийств и самоубийств. Как чума распространялись! Порой одно–единственное впечатляющее, да еще прессой поданное в жареном виде преступление вызывает целую волну подражаний.

— С самого начала говорил и повторяю: это не самоубийства. Я действительно очень близко знал и Майо, и Дейкина. И Уэбба знал — правда, понаслышке. Все они психологически были отнюдь не склонны к саморазрушению — даже если допустить, будто напичкались наркотиками.

— То-то и оно, — упорствовал Воль. — Ты знал их в обычном состоянии, ты и представить себе не можешь, каковы они были под марафетом. Стоит человеку набраться доверху — и это неузнаваемый человек, на что угодно способный: в пустой воздух палить, в окно сигануть.

— И все же послушай, — Грэхем озабоченно сложил листок, сунул его в карман, — все же мескаль этот — сущая головоломка.

— Только не для меня. Поток наркотиков расходится только по надежным, испытанным людям, лично представленным распространителю. Кто~то из ученых, перетрудившись до полного изнеможения, изобрел новейший стимулятор, — а тот оказался коварнее, чем предполагали. Дал попробовать коллегам. Поначалу все было чин чином, а потом отрава начала накапливаться в теле, словно мышьяк. И пошло–поехало, покуда ученые мужи разумом не стали трогаться один за другим. И вот, прошу любить и жаловать! — Воль широко развел руками.

— Хорошо бы так просто — да только думается мне, что куда как не просто.

— Думается! — фыркнул Воль. — Внутренний голос подсказывает! Собака в животе испровещилась!

Грэхем рассеянно просматривал заголовки утреннего выпуска “Сан”, еще не переставшие ползти по экрану. Собираясь ответить Волю надлежащим образом, он открыл было рот — и застыл. Расплывавшиеся перед глазами слова внезапно обрели четкость. Грэхем поднялся. Воль проследил за его взглядом.

КОНЧИНА ИЗВЕСТНОГО ЭКСПЕРТА

“Стивен Рид, шестидесяти лет, живший в Дальнем Рокавэе, устроил сегодня странный спектакль на Пятой Авеню, после чего бросился под колеса грузовика. Смерть наступила мгновенно. Рид был одним из виднейших мировых специалистов по части глазной хирургии.”