Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

покупками или выпить чашечку чая с приятелем, работавшим в магазине, а кота оставил снаружи.

– Бедняга. – Александр наклонился, чтобы его погладить, но кот поднял голову и посмотрел на него с угрюмой неприязнью. – Ладно, ладно, не сердись. Не могу я тебя впустить внутрь, что скажет твой хозяин, если ты оставишь его велосипед без присмотра?

Кот отвернулся, как будто понял. Александр постоял возле него еще немного и побрел дальше. Раньше или позже, домой вернуться все равно придется, и раз уж он не сделал этого раньше, ничего не поделаешь, придется сделать это позже. Может быть, стоит съездить в Нагоя, а не торчать безвылазно на Химакадзиме? Александру стало немного веселее от этой мысли. Действительно, можно поехать в Нагоя и увидеться с бывшими коллегами – как бы то ни было, среди них есть те, с кем у него были хорошие отношения, и они точно не откажутся встретиться и пропустить с ним рюмку-другую, а заодно и дать пару советов, что делать дальше. Может статься, и с работой получится еще раз попробовать, – в конце концов, почему бы и нет, с резюме у него все в порядке, Канагава-сан лично позаботился о том, чтобы дать ему самую положительную характеристику: у читающего ее создалось бы впечатление, что, если бы не воля непреодолимых обстоятельств, Александру предложили бы работать в Банке Нагоя по пожизненному контракту.

На улице совсем стихло, даже шум дождя стал каким-то приглушенным. Александр сам не заметил, как ноги принесли его к старому святилищу Хатимана. За небольшими ториями[73] из серого камня виднелась чисто подметенная дорожка, укрытая от дождя смыкавшимися над ней ветвями сосен. Александр сложил зонт, приставил его к столбу ворот и зашел на территорию святилища: у входа стоял небольшой тэмидзуя[74] с покосившимся и поросшим ярко-зеленым мхом деревянным навесом и двумя бамбуковыми ковшиками на каменной чаше, в которой тихо журчала водопроводная вода. Александр омыл руки и рот, как учил его господин Канагава, когда они вместе зашли в святилище Инари, чтобы оставить лисам их пятничные онигири и сакэ: сначала левую руку, потом правую, потом левой рукой ополоснуть губы, затем еще раз омыть левую руку и положить ковш на место, не забыв очистить остатками воды его ручку. Делая это, он про себя улыбнулся: наверное, Канагава-сан был уверен, что его иностранный подчиненный никогда не запомнит правильной последовательности. Выпрямившись, краем глаза он заметил перед святилищем неподвижную фигуру: человек стоял, низко склонив голову и сложив ладони, и, видимо, был глубоко погружен в молитву. Его заслоняла статуя Хатимана: грозный бог был изображен в человеческий рост в виде круглолицего монаха лет сорока, в традиционной такухацугаса[75] на голове. В руке монах держал за хвост большого тунца; фартук из когда-то ярко-красной ткани, повязанный на шею статуи, выцвел от дождей и солнца и стал почти белым.

Александр подошел ближе, стараясь ненароком не наступить на какую-нибудь ветку и не зацепиться штаниной за кусты соснового стланика, в свое время, видимо, высаженные вокруг площадки перед храмом, а теперь разросшиеся и захватившие ее практически целиком. Встав сбоку от святилища и еще раз посмотрев на молящегося, он с удивлением обнаружил, что это его знакомый из «Тако»: глаза официанта были закрыты, длинные пальцы сложенных рук плотно прижаты к губам. На волосах серебрилась дождевая влага, и спина была вся мокрая – похоже, он был здесь уже давно. Александру захотелось поскорее уйти, но вместо этого он остался стоять, глядя, как вода струится по покатой крыше храма, выложенной зеленоватой черепицей, и фигуркам комаину[76]: у одной из них мордочка была расколота надвое и оттого имела не свирепое, а больше какое-то обиженное выражение. Закончив молитву, Кисё дважды низко поклонился, затем расстегнул куртку, вытащил из-за пазухи несколько веток какого-то растения с глянцевыми листьями и аккуратно поставил их в вазочку подле ящика для пожертвований. Некоторое время, сидя на корточках, он расправлял листья и поворачивал веточки так и эдак, и наконец, видимо, довольный результатом, выпрямился и сделал несколько шагов назад, не отрывая взгляда от храма.

– Кисё, добрый день! – Окликнул его Александр.

Официант вздрогнул от неожиданности и обернулся:

– А-а, здравствуйте, Арэкусандору-сан! Простите, я вас сразу не заметил.

– Как вы и говорили, сегодня опять идет дождь.

– Это точно. – На лице Кисё появилась его обычная приветливая улыбка. – Как говорят в России, как будто воду льют из ковша?

– Из ведра, – поправил Александр.

– Вот как. А я думал, это про очищение, как в храме. – Кисё застегнул куртку. – Похолодало, вы не находите?

Александр пожал плечами, показывая, что совершенно не мерзнет, и подошел ближе.

– Часто приходите сюда молиться?

– Я живу рядом, почему бы не зайти по пути в святилище и не поставить свежую веточку сакаки[77] для старого Хатимана. Ками-сама любят все свежее.

Они медленно побрели вместе по сосновой аллее.

– Вы, кажется, верите в богов, раз так долго молились.

– А вы, значит, не верите? – Кисё искоса посмотрел на собеседника.

– Ну, я… Вообще-то нет, не верю.

– Совсем?

– Ну я как-то…

Кисё усмехнулся.

– Ну согласитесь, Кисё, странно в современном мире верить в богов. – Александру стало неловко, что он вообще начал этот разговор.

– Если подумать, то мир, в котором живет человек, всегда современный. А боги обитают в потустороннем мире, который почти вечен – разве это не здорово, что можно обратиться за советом к тем, кто живет в вечности, а, Арэкусандору-сан?

– Ну если вы так считаете…

– Совсем не обязательно для этого быть верующим. Я недавно читал в газете интервью с одним писателем, так он сказал, что всегда носит с собой талисман, охраняющий его от болезней, но в случае малейшего недомогания обращается к врачу. Писатели вообще забавные люди. Кстати, Арэкусандору-сан, вы не думали вернуться на родину?

– Почему вы вдруг спрашиваете?

– Мне кажется, вам у нас немного скучно.

– Нет, напротив, мне совсем не скучно. Мне здесь очень интересно, и я снял вполне удобную комнату…

– Вы ведь остановились у Мацуи-сан, да? – Мягко перебил Кисё.

– И что с того? Вы-то откуда знаете?

– Разве это так важно?

– Мне бы хотелось быть в курсе, – Александр развернулся, чтобы посмотреть Кисё в глаза, – кто и с чего это вдруг так мною интересуется.

– Не сердитесь, пожалуйста, я не хотел вас обидеть. Остров маленький, все здесь всех знают, а я работаю в ресторане. Случайно от кого-то услышал.

– Ну да, конечно.

Выражение лица официанта оставалось безмятежным и приветливым, как будто они по-прежнему вели спокойную дружескую беседу. Обида и злость, не находившие себе выхода все последние две недели, наконец захлестнули Александра целиком, и он ощутил, как всегда бывало в такие моменты, слабое головокружение. Работа, на которую он возлагал столько надежд, Изуми с ее разбитой чашкой, придурок этот с его якитори, Ясуда Томоко – и почему у каждой симпатичной девушки обязательно есть кто-нибудь вроде Акио? А теперь еще и этот тип непонятно по какому праву сует нос не в свое дело и пытается спровадить его подальше отсюда.

– Послушайте, Арэкусандору-сан, не нужно…

Александр, не дав ему договорить, размахнулся и изо всей силы ударил японца кулаком в лицо. Тот тихо охнул, отступил на несколько шагов, пока не прижался спиной к стволу одной из старых сосен, и медленно сел на землю. Где-то высоко в ветвях пронзительно закричала потревоженная шумом птица. Александр сделал пару глубоких вдохов. Голова еще немного кружилась, но злость уже улетучилась, остались только досада и стыд. Пересилив себя, он подошел к сидевшему на мокрой земле официанту: тот прижимал ладони к носу и рту – почти так же, как делал это,