Пути волхвов - Анастасия Андрианова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как звать тебя? – спросил я, поворачивая вертел.
Лешачата услышат запах дыма, прибегут посмотреть, кто хозяйничает в отцовском лесу, а узнав меня, тут же понесутся за Смарагделем. А если повезёт, то он сам учует и выйдет ко мне.
– Огарёк, – сорванным голосом ответил малец.
– Птичьи имена у нас обоих, – хмыкнул я. – Кречет.
– Не показалось, значит. Сокол, – прохрипел он и бессильно опустил голову на мох.
Ну что с ним делать? Видно, не попадался раньше, не приучен к боли. Худой, юркий, сбегал, наверное. Что ж, жизнь каждому преподносит жестокий урок, кому-то – раньше, кому-то – позже. Огарёк сегодня получил свой, а может, потом получит ещё, если плохо усвоит сегодняшний. Я смотрел, как сок стекает по золотящейся заячьей тушке, и думал о том, что спася мальчишку, я впервые совершил что-то… доброе? Ещё и не по приказу, а повинуясь внезапному порыву собственной души.
Это было до крайности странное чувство.
Глава 4
Зажжём по свече
Ним не мог понять, очнулся ли он сам или что-то его разбудило. Одежда промокла от утренней росы, всё тело отчаянно болело, во рту было шершаво и кисло. Влажный лес неумолчно звенел, шуршал, гомонил, и каждый звук казался чужим, недружелюбным, непонятным. В Царстве утра шумели иначе: кликали звонко лоточники, клацали колёса телег и экипажей, свистели стремительные стрижи и урчали гладкие упитанные голуби.
Ним перевернулся на бок, припал губами к резным тройчатым листьям, поднимающимся совсем низко от земли, и стал жадно слизывать росу. Листья оказались мягкими на ощупь, бархатистыми, и Ним вспомнил, что такие кустики росли вдоль оврага у них за домом на Перешейке. Земляника. Лето, конечно, уже вот-вот перейдёт в рдяную душно-пыльную осень, но можно ещё попытаться отыскать перезревшие кроваво-сахарные ягоды.
Кругом так шумно стрекотали невзрачные лесные птицы, что Ним не сразу разобрал приближающиеся девичьи голоса. Ним насторожился, с трудом ворочая отяжелевшими мыслями. Он попытался встать, одеревеневшие ноги плохо слушались, но ему всё-таки удалось подняться, держась за тоненький осиновый ствол. Голоса звучали всё ближе, звонкие, весёлые, как весенние птичьи трели. Ним понимал, о чём они говорят, – язык Княжеств мало отличался от того, на котором говорили в Царстве, но вот странный выговор девушек мешал разбирать все слова.
Они показались из-за рощи, румяные, красивые, в длинных платьях с вышивкой по вороту и рукавам. Две девушки несли плетёные корзины, а третья – туес. Ниму стало стыдно за свой оборванный вид, но он всё равно выпрямился и постарался улыбнуться. Всё не так плохо, девушки помогут ему выйти на Тракт, любая дорога выведет в город, а оттуда он найдёт способ попасть в Солоградское учебное святилище.
Девушка с туесом первая заметила Нима. Она замолчала, замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, округлив глаза. Одна из подруг подёргала её за локоть, что-то быстро затараторив на ухо.
– Доброе утро, – слабым голосом произнёс Ним.
Все три девушки напряжённо замерли, а потом, разглядев Нима, две из них завизжали, бросили корзинки на землю и кинулись наутёк. Ним недоумевающе посмотрел в их удаляющиеся спины и развевающиеся косы. Но больше его удивило то, что третья – та самая, что с туеском, – осталась и разглядывала его, нисколько не пугаясь.
– Ты кто такой? – спросила она и осторожно шагнула ближе.
– Нимус Штиль. Из Стезеля.
– Что это – Стезель?
Из-за местного выговора название города прозвучало как «Стъезэль».
Ним с грустью понял, что вряд ли эта круглолицая сероглазая красавица поможет ему попасть туда, куда нужно. Княжества велики и необъятны, один город от другого отделяют суровые леса и ветреные пустоши, а деревни и вовсе стоят особняком, и люди тут – дикие, ничем не интересующиеся, совсем не такие, как в Царстве.
– Город за морем, – ответил Ним.
Девушка насторожилась, крепко прижала к груди туес и завертела головой, как синичка. Её губы испуганно приоткрылись, румянец спал с пухлых щёк. Она подбежала к Ниму и впихнула ему в руки свой туес. По сладкому сочному духу Ним понял, что туес заполнен поздней сахарной земляникой.
– Беги скорее, чужеземец, – зачастила девушка. – Деревенские обозлённые, мрут у нас детки и скот. Дуры мои раззвонили уже, небось. Беги, а землянику съешь.
Ним хотел ей ответить, что вряд ли сможет бежать, слишком болело всё тело, а сил почти не осталось. Девушка встрепенулась, как будто что-то вспомнила, и сняла с шеи замшевую верёвочку с грубым необработанным камнем, похожим на кусок розового кварца.
– Держи тоже. Чтобы лес не обидел. Потеряла, скажу. Жалко будет, если пропадёшь, такой красивый и городской.
Она нацепила верёвку Ниму на шею и толкнула его вбок.
– Беги. Потом встретимся, может. Расскажешь про Стезель свой.
Со стороны деревни послышался шум – мужские голоса выкрикивали что-то пугающее, враждебное. Ниму и правда стало страшно, он вдруг понял, что испуг в девичьих глазах – не напускной, а настоящий.
– Спасибо, – выдавил он и ломанулся через лес в ту сторону, куда его толкнула девушка. Она проводила его взглядом, а потом перекинула за спину свою толстую косу и бросилась вниз с лесистого холма, к деревне.
Ним изо всех сил надеялся, что не все селения и города Княжеств такие же странные и неприветливые, как это. Не может ведь такого быть, чтобы учебное святилище разместили в таком жутком месте!
Ним на ходу запустил руку в девушкин туес и запихнул в рот горсть земляники. Ягоды были перезревшие, чуть подвяленные на солнце, нестерпимо сладкие и самую малость хмельные – в Царстве таких не сыщешь, а если и увидишь на торжище, то купец заломит за них такую цену, что купят их только знать и богачи.
Непривычно было бежать через лес, когда ноги знали только каменные мостовые и утоптанные грунтовые дороги. Сначала Ним берёг стопы и бежал почти на цыпочках, чтобы не напороться на острую ветку или не наступить на колючее растение, но скоро понял, что так ему не удастся далеко уйти – тем более что если селяне решат схватить его, то без труда найдут по смятым кустам и поломанным ветвям.
К счастью, лес оказался не дремучим, и скоро измученный Ним вывалился на широкую грунтовую дорогу. Ним прислушался. Вроде бы звуков погони не доносилось, значит, селяне не собираются украсить его головой деревенские ворота. Он облегчённо выдохнул и затравленно огляделся. От увиденного его мрачное настроение отнюдь не поднялось.
Тракт – а в том, что дорога была именно трактом, Ним не сомневался, – тянулся слева направо, теряясь обоими концами в лесах и перелесках. В какую сторону идти, Ним не имел ни малейшего представления. Солнце ещё не выкатилось из-за еловых макушек, под холмом стелился прохладный туман. Перелесок потрескивал и шуршал, и Ним опасался, что может стать лёгкой добычей хищных зверей или, что ещё хуже, нечистецей.
Он немного постоял, прикидывая, в какой стороне может быть Солоград, но так ничего и не решил. Неизвестно, куда его забросили волны: к западу или к востоку от столицы Солоноводного княжества. В конце концов, Ним рассудил, что по Тракту могут проезжать телеги купцов, а ещё он слышал, что даже в Княжествах можно наткнуться на частного извозчика, так что решил пойти в ту сторону, где сквозь лес виднелся просвет. Лучше идти через поле, чем блуждать по сырой чаще.
Утро стояло студёное, бледное, совсем не похожее на звонкие, сочные, ароматные утра в гомонящем Стезеле. Ним подумал, что ему повезло попасть в Княжества летом. Он бы не выжил, случись кораблекрушение среди зимы. В Княжествах зимы долгие, глухие и жестокие, от морозов стекленеют реки, а бесконечно высокие ели замирают свечами, и тонкие иголки звенят и стонут, плача о далёкой весне. А уж если налетит вьюга, пригнанная злым стариком с ледяной бородой, то гибнет от стужи
