Литературная Газета 6233 (29 2009) - Газета Литературка

Но Канашкин есть Канашкин. Он - не "сникерс". Шокировать читательскую публику - его кредо. Может быть, поэтому и журнал этот, "Кубань", по сию пору существует и за ним гоняются. А выходит он в Краснодарском крае с 1945 года.

И сейчас "Кубань" выпускается временами со сбоями. Вот кто-то пожертвует на полиграфию, и издание Союза писателей России и Кубани выйдет. Злой журнал, едкий, порой несправедливый. Но так тошно жить среди вечного литературного фимиама! Благовониями ведь не прикроешь трагическую несуразицу российской действительности. Надо кончать со сладким дымом, "мёртвым плюмажем" хотя бы вот таким оригинальным образом: талантливой прозой, даровитыми стихами, непричёсанными, "неправильными" статьями.

Николай ИВЕНШЕВ, КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ

Чем американские торнадо лучше наших смерчей

ОБЪЕКТИВ

Продолжаем разговор о произведениях, вошедших в шорт-лист

О. Славникова. Любовь в седьмом вагоне: Рассказы. - М.: АСТ; Астрель, 2008. - 285 с.

Читать прозу Ольги Славниковой мне довелось в поезде, уходящем с Казанского вокзала в сторону Урала, и когда я прочёл в предисловии автора, что она тоже любит этот маршрут, подумал: это - знак. Естественно, захотелось внимательнее вчитаться в железнодорожные истории.

О тематическом единстве рассказов автор предупреждает заранее, ссылаясь на то, что фактически они писались по заказу глянцевого журнала "Саквояж-СВ", которым ведают "Российские железные дороги", а точнее - Александр Кабаков. Сюжеты сборника весьма прихотливы, но в каждом присутствует железнодорожный антураж, иногда весьма поверхностный. Тема дороги не становится архетипом.

По-своему логика ясна, но довольно прямолинейна: разве пассажиру поезда интереснее всего читать о вагонах и рельсах, а плывущим на корабле - про судно? Сомневаюсь. Путешествующему надо, чтобы книга была интересной, а материалом может выступать всё, что угодно. И хотя здесь собраны разноплановые и довольно читабельные рассказы, постоянное педалирование дорожных реалий несколько утомляет.

Что касается эстетической направленности сборника, то О. Славникова определяет её как "достоверную фантастику". Фантастический элемент тут и правда есть, и в немалом количестве, но всё же вернее назвать подобного рода литературу реалистической новеллистикой. В мире много таинственного, непостижимого, мистического, и настоящий реалист не вправе закрывать глаза на эту сторону жизни.

Славникова следует именно в русле реалистической традиции: ситуации, обрисованные ею, несмотря на всю загадочность, вполне могли произойти на самом деле, реалии современного мира переданы достоверно и точно, характеры людей узнаваемы. Писательница обладает неплохой пластикой языка, стиль её живой и ясный, хотя подчас интересно задуманный конфликт разрешается несколько анемично ("Русская пуля", "Старик и смерч", "Восьмой шар"). От прозы ждёшь чего-то большего, выхода на высокий энергетический уровень, а она в финале несколько "подседает". Но в принципе русская реалистическая новелла не обязательно должна обладать парадоксальной, фантасмагорической концовкой.

Так что же, проза Ольги Славниковой - старый добрый или новый реализм? Сказать так тоже было бы преувеличением. Дело в том, что реалистический канон в противоположность позиции постмодернизма предполагает более тёплое, сочувственное отношение к описываемой жизни. Творческая методология Славниковой оказывается между двумя этими крайностями: мир она описывает довольно точно и выразительно, но особой любви и нежности к своим героям не проявляет, а относится где-то с холодком, а где-то с прозекторской брезгливостью.

Соотечественники изображаются как малоприятные люди в убогих обстоятельствах: "старики напоминали лицами комья земли, оплетённые корнями, молодые были тонкошеи и круглощёки, с глазами, как пуговицы" ("Вещество"); адвокат из рассказа "Статуя командора" "похож одновременно на яйцо и курицу: узкоплечий, с большими женскими бёдрами и яйцеобразной, совершенно лысой головой, на которой для обозначения глаз крепились очки".

Вещи тоже уродливы и омерзительны: "имелся погребок, где хранились, точно заспиртованные гады в музее огурцы и грузди", "лодка напоминала дохлого таракана" ("Старик и смерч"). Причём, живописуя "ужасти", Славникова не забывает намекнуть, что это черты именно нашего, отечественного бытия: "Русские северные смерчи отличались от североамериканских особенной, заточенной злостью" (там же). Ишь ты, даже торнадо в Америке ласковее наших!

Разумеется, писатель, особенно сатирик, имеет полное право изображать неприятные вещи, но когда они кочуют из рассказа в рассказ, то это уже тенденция. Создаётся впечатление, что, как крылатая героиня стихотворения Ю. Кузнецова "Двуединство", писательница против своей воли описывает окружающее, испытывая к нему неизбывную неприязнь. Прозаик остаётся в рамках реализма (хотя некоторые сюжеты вполне интертекстуальны - "Статуя командора", "Сёстры Черепановы" отчётливо отсылают нас к произведениям Пушкина и Лескова), но делает это, как сказал бы Чехов, с видом отвращения к собственному искусству.

Выход сборника рассказов ныне - явление отрадное. Наши издатели почему-то сочли этот жанр неходовым и выкинули из своих планов, как будто новеллистика Борхеса, Кортасара, Бьой Касареса, Гомбровича, Шукшина, Казакова, Довлатова не востребована читателем. Книга Ольги Славниковой отчасти восполняет этот пробел, а заодно даёт ответ на вопрос: насколько велико её моральное право

КОММЕНТАРИЙ "ЛГ"

Странная складывается ситуация… Прозаик пишет рассказы для глянцевого журнала - имеет на это полное право. Затем из этих рассказов составляет сборник - опять же понятно: литературное производство, как и всякое другое, должно быть безотходным, особенно в нынешние времена. Удивляет другое - попадание этого сборника в шорт-лист премии "Большая книга", которая позиционируется её организаторами едва ли не как главная отечественная литературная награда. Неизбежно возникает вопрос о критериях отбора кандидатов в лауреаты - а следовательно, и определения победителей. Что здесь главное: художественный уровень произведения, масштабность затрагиваемых в нём проблем, яркость воплощения замысла или же принадлежность автора к кругу "своих", к определённой литературной тусовке?..

Иосиф и его клоны

ПИСЬМА В ТИБЕТ

Письмо второе

Продолжаем публикацию "писем" Кирилла АНКУДИНОВА о современной русской поэзии, начатую в "ЛГ" N 26

И снова здравствуй, мой тибетский друг. Тебя, конечно, интересует, как нынешняя литсреда относится к Иосифу Бродскому - по-прежнему почитает ли она его, считает ли Бродского "последним гением двадцатого века" или, напротив, разочаровалась в нём?

Видишь ли, я полагаю, что гениальности как объективной данности нет вообще (если только речь не идёт о единственных в своём роде создателях национальных литератур - таких как Пушкин или Гёте).

А что же есть? Есть субъективная данность. Есть личные вкусы и пристрастия. К примеру, мне кажется, что поэт Юрий Кузнецов гораздо лучше поэта Бродского; по твоему же мнению, Бродский превосходит Кузнецова на много порядков. Мы так и останемся при своём: я не смогу переубедить тебя, ты не сумеешь изменить мои взгляды.

И ещё есть работа социокультурных механизмов, заставляющая читательские массы самоидентифицироваться с тем или иным поэтом и возносящая стихотворцев-счастливчиков на недосягаемые высоты. Она может быть как долговременной, так и кратковременной, скоротечной; и тогда мы с высоты своей эпохи удивляемся - чем эдаким поразил публику 80-х годов XIX века несчастный Надсон.

Вот потому меня немного напрягает любить поэтов, которых сейчас любят все. Я обожаю наслаждаться стихами никому не известных авторов, ибо это моё наслаждение не омрачено ревностью к бездумным рычагам социокультуры

Бродскому подфартило как никому; его подхватило и вознесло восходящими социокультурными потоками что твоего ястреба над Гималаями. Дружба с Ахматовой, арест, суд, ссылка, высылка из Советского Союза, наконец, Нобель

Замечу, что пора перестать лицемерить и обманывать себя: Бродского арестовали, судили и сослали отнюдь не за то, что он не работал и считался тунеядцем. Даю тебе совет: спустишься на равнину и зайдёшь в Интернет - набери в любой поисковой системе две фамилии - "Бродский" и "Шахматов"; получишь исчерпывающую информацию о "деле Бродского" и о его настоящих истоках. Ведь будущий нобелевский лауреат чуть самолёт за границу не угнал

Скажу ещё: Нобель Нобелем, а последнюю (и главную) причину сверхпопулярности Бродского в 90-е годы никто так и не назвал ни разу. Лирический герой Бродского - патриций, меланхолически взирающий на руины. Чего-чего, а руин в те годы было много, и, чтобы сохранить нервы и здоровье, на них лучше было глядеть элегически. Творчество Бродского стало недорогим седативом, помогающим интеллигентам спокойно пережить шок от разрухи 90-х.