Пунктир - Светлана Цыпкина

Глава 4. Очень умная жаба

— Могу пообещать, что больше мешать не буду, — заявил Хастур. Они с Кроули только что вышли из кабинета Вельзевул, где завершилась плановая аудиенция. Между прочим княгиня сообщила, не называя имен, что на место третьего герцога уже найден кандидат. Говоря это, она как бы невзначай повертела в пальцах белое перышко. Оно до сих пор стояло у Кроули перед глазами, сделав его слепым и глухим ко всему остальному.

— Эй, ты меня слышишь?

— Что… ты о чем? — встрепенулся Кроули.

— О том, что ты опять можешь сидеть в подвале и задвигать нашим всякую чушь. Я к тебе больше не полезу. Но взамен мне от тебя нужно кое-что… — Хастур сделал паузу, словно собирался с духом, и выдал: — Надо поговорить.

С жабой своей и поговори, чуть было не брякнул Кроули, но вовремя прикусил язык: что-то в облике демона заставило присмотреться к нему внимательней.

После гонки в Милтон-Кейнсе Хастур стал неузнаваем. В преисподней все рты пораскрывали, когда он явился в своем шикарном и, самое невероятное, чистом и отутюженном наряде!

В характере тоже произошли перемены. Нет, герцог, не задумываясь, своротил скулы трем-четырем чертям, чьи высказывания о его новом виде показались ему недостаточно уважительными, но прислужника-демоненка за мелкую промашку уже не сжег, как прежде, а всего лишь пнул. А на другого только рявкнул. Мерзопакостности в натуре Хастура оставалось предостаточно, но известная всему Аду безудержная злоба утихла. Он даже шутить пытался, хоть и неудачно.

И вот теперь Кроули с неприятным удивлением обнаружил, что Хастур возвращает себе прежний облик. На щегольском пиджаке появились грязные пятна, галстук был завязан кое-как, измятые брюки пузырились на коленях. На лице, с которого недавно сошли последние струпья, вновь кое-где проступила желто-серая короста.

— Хорошо, поговорим. Здесь и сейчас?

— Сейчас, но не здесь. Идем в «Сухую глотку».

В те века, когда пьянство являлось безусловным и тяжким грехом, большой популярностью в Аду пользовалась следующая пытка: пьянице предлагали огромный выбор спиртного, но, стоило ему сделать глоток, как напиток испарялся и в горло несчастного сыпался раскаленный песок. Иногда, без всякой системы, вместо песка лилась чистая прохладная вода, вдруг сменявшаяся кипящей смолой, и такая мука считалась одной из вершин истязаний. К тому же рядом с грешниками сидели демоны, которые потешались над ними, вовсю распивая и напоказ смакуя лучшие вина земли. Место, где творились мучения, получило у обитателей геенны название «Сухая глотка».

Со временем список грехов менялся. Более того, когда на одной шестой части суши местное население после ряда событий принялось употреблять антифриз, денатурат и политуру, Рай поставил вопрос о мученичестве. Конфликт никому не был нужен, поэтому Ад согласился считать пьянство грехом не основным, а сопутствующим, и пытка песком была упразднена.

Но «Сухая глотка» осталась, превратившись в бар на полпути между кипящими котлами и кабинетами вельзевуловой канцелярии. Завсегдатаями там сделались черти-истопники дежурной смены и демоны из обслуги: курьеры, уборщики и охранники. Захаживали туда и грешники, многие — по старой памяти. Им уже не подсовывали песок и смолу, однако пиво наливали выдохшееся, а водку — теплую. Кроули знал это место, но предпочитал проходить мимо.

Во-первых, выпивку по его вкусу там не подавали.

Во-вторых, в баре часто завязывались драки, а кому приятно ни за что ни про что получить кружкой по голове?

В-третьих, там пытался играть блюз грешник Том по прозвищу Три Хита.

Конечно, у Тома, как у любого смертного, имелась фамилия, но Кроули поленился заглянуть в эту графу договора купли-продажи души. Полученное прозвище оказалось метким, и хотя самому Тому не нравилось, прилипло к нему намертво. Ничего не поделаешь: вызвал демона — будь готов ко всему.

Да, то был стандартный вызов для заурядной сделки: душа в обмен на способности. Ночь, перекресток, икающий от страха мальчишка лет двадцати. Дальше тоже все как обычно: а где рога, а надо ли подписываться кровью, а когда станет заметен результат. Может, попробуешь сам научиться, без особой надежды предложил Кроули. Смертный оторопел: дьяволу не нужна его душа? Кроули мог бы ответить, что душа душе рознь, есть бриллианты, но куда чаще попадаются стекляшки, примерно как у тебя, парень, уж не обижайся. Еще добавил бы, что никакая сделка с нечистым не превратит посредственность в гения, потому как гений — сам себе и Бог, и Сатана, и чихать ему на любых чертей… Всего этого Кроули не сказал. Просто объяснил, что по инструкции обязан сделать последнее предупреждение, и сунул бумаги на подпись. Человек подмахнул, не читая, да и как прочтешь, когда всего света — свечной огарок. А зря не прочитал, особенно то, что было набрано мелким шрифтом: «Развитие полученных способностей настоящим договором не предусмотрено».

Том покончил с собой через десять лет, когда понял, что не в силах сочинить ничего нового. После смерти очутился в «Сухой глотке», обреченный до Страшного суда исполнять свои хиты, которых за всю его жизнь набралось ровно три.

— Лучше отправиться наверх, — предложил Кроули, которого не вдохновляла перспектива вновь услышать пение Тома. — Я знаю неплохое местечко недалеко от офиса.

— Там смертные, — Хастур поморщился. — Надоели.

С этими словами он шагнул в завесу огня, полыхавшего в арке из берцовых костей и позвоночников. Огонь сохранился со времен мучилища, и демон Бегемот, бессменный хозяин и бармен «Сухой глотки», считал его стильной альтернативой двери.

Ему же принадлежала идея добавить к пыткам грешных внутренностей страдания слуха, поэтому кроме Тома Три Хита в баре обретался еще десяток подобных неудачников. Если же они по каким-то причинам музицировать не могли, их заменял механический орган, играющий гимны и псалмы задом наперед, страшно фальшивя при этом. В то же время Бегемот покровительствовал группе живых музыкантов имени себя[1], однажды даже принес их записи. Знатоки оценили.

Кроули прошел вслед за Хастуром, вытряхивая из-за ворота пиджака застрявшие язычки пламени, щекотавшие шею.

Последние пятьсот лет интерьер бара не менялся. Владелец предпочитал натуральные материалы и приглушенные тона: серые могильные плиты и заплесневелые жертвенные камни в качестве столов и стульев, стены обшиты полусгнившими гробовыми досками, светильники из болотных огней задрапированы кусками истлевших саванов. Благовоспитанные посетители пили из человеческих черепов, а потенциальным буянам сразу выдавались оловянные кружки. В характеристиках клиентов бармен никогда не ошибался.

В дальнем конце за стойкой возвышалась монументальная туша самого Бегемота — лысого, с волосатым брюхом и брыластой физиономией, но без слоновьих ушей и хобота, с которыми