Хромой бог - Василий Баранов

— Роман Алексеевич, я к вам. — Маша вошла, явив свое побитое щербинами лицо.

Что это по отчеству стали кликать, — подумалось Роману. — Не спроста. Не к добру. Что-то от меня надо.

— Что ты хотела, Маша? — Старался говорить мягко, но сам думал, носит вас тут.

— Я к вам с требованием. Мне подписали. На халат. Этот совсем износился. — Девушка прикоснулась к чуть пожелтевшей от стирок ткани халата.

— Это не проблема, — Роман облегченно вздохнул. — Давай. Подберем по размеру. Выбирай.

Он разрешил Маше самой выбрать то, что ей понравится. На стеллаже в соседней комнате у него был десяток новых халатов.

— Слушай, Маша, чем бы мне оживить свою берлогу. Уныло здесь. Если горшок с цветами поставить? — У женщин в таких вопросах больше опыта. Чутья что ли.

— Нет ничего проще. Вам фиалки нравятся? — Маша улыбнулась. Что проще такой задачи.

— Не ведаю. Сирень знаю, гладиолусы. И эти… Георгины. Такие большие. Остальное — темный лес для меня. — Чистосердечно признался Роман.

— Фиалки цветы небольшие. Цветут долго. Не прихотливые. — Пояснила Маша. Как описать все разнообразие этого вида цветов.

— В самый раз. Где ими торгуют? — Надо выбрать время и купить. Забежать в киоск. Роману казалось. Он где-то видел такой. Цветы, круглосуточно. Вот бред: цветы ночью.

— Зачем покупать. У меня здесь их много. Я даже думала, кому отдать часть. — Маша была рада, пару горшочков она сможет отдать новому сотруднику.

— Я не откажусь. Не жалко, давай. — До чего предсказуема человеческая природа. На халявку и уксус — мед. И человеческая часть души Романа не далеко ушла от других людей.

— Я сейчас принесу, — Мария вышла и отправилась к себе, захватив новый халат.

По пути встретила Клаву. Та шла по коридору и даже не пыталась делать вид, что занята работой. Вот еще, кому надо. От работы кони дохнут.

— Маша. Ты откуда идешь? — Как не перекинуться словечком.

— Халат новый получала у Романа Алексеевича. — Маша показала новенький открахмаленный халат.

— И не побоялась к нему идти? — Клава пыталась изобразить ужас на лице. Но это больше походило на любопытство.

— А чего бояться. Не поняла. Он не кусается. — Чего только Клавка не выдумает.

— Ты не знаешь? Об этом все говорят. — Клавдия понизила голос, ухватила собеседницу за пуговицу халата. Не вырвешься, голубушка, все выслушаешь. Хоть кому-то еще можно рассказать.

— О чем? Что я пропустила? — Маша сторонилась больничных слухов и сплетен. Она справедливо думала, что и об ее уродливом лице было немало разговоров.

— Он чернокнижник. Колдун. — Как можно не знать такой потрясающей новости. Среди них настоящий колдун. Это кому рассказать…. Рассказать кому, она найдет.

— Чего выдумали. Какой он колдун. Ну, на костыле. Что с того?

— Сама посуди, в тринадцатой палате доходяги лежали. А нынче забегали все наши врачи. Душу продали чернокнижнику парни. Ночью черную мессу правили. Он их и вылечил. Сила колдовская!

— Глупости это. В госпитале черная месса? Не средневековье же. — Маша рассмеялась. Кто в эту чушь поверит.

— Не глупости. Все говорят. Роман живет в бараках. Вот там каждую ночь черную мессу творит. В сатанинском обличии по округе бегает. — Живое воображение подсказывало Клаве страшные сцены. Ведьмы и черти с рожками. Невинные девы зарезанные на алтаре. Ей и впрямь стало страшно.

— Как? — Поверить во все это Маша не могла.

— Он козлом рогатым одевается и по ночам бегает. Колдун все может. И парней этих на ноги поставил. Шаманом себя зовет. Такие пентаграммы чертят, бесов вызывают. Кровью на бесовский алтарь брызгают. Он за тем к нам и работать пришел. В хирургии кровь учуял. Он все может. Костылем махнет, кожа твоя станет белая и шелковая. Такое ни в одном салоне красоты не сделают. Если его обидишь, так порчу напустит. Венец безбрачия наденет.

— Дура ты, Клавка. Где только всякой чуши набралась. — Маша пошла дальше. Дурью развлекаются.

Она собиралась выбрать цветы для Романа. Но кольнуло сердце: ребята в тринадцатой палате ожили. Это правда. Раньше такого не случалось. Если так… Может и вправду.

Она бросила халат на спинку стула. С подоконника взяла горшок с фиалками. Помчалась к Роману. Решение по дороге созрело само собой. Моментально. Запыхавшись, вбежала в кабинет Романа.

— Принесла. Ставить то куда? — А сама думала, как попросить колдуна о помощи. Так хочется верить в сказки, так просто обманывать себя.

— Поставь на виду. На полку. Здесь и смотрится и солнца хватит.

Маша поставила цветок. Роман стоял, опираясь на костыль, приглядывался, хорошо ли будет смотреться.

— Вы поливать не забывайте. А то засохнет. — Посоветовала Мария.

— Полью. А как часто? Я с цветами не очень. Могу от усердия и залить.

— Земля подсохнет, польете. Рукой пощупаете, сразу определите. — Отчего мужчины таких простых вещей не знают.

— Так и сделаю. Спасибо.

— Роман Алексеевич. — Маша собиралась с духом. Сейчас попросит.

— Чего?

— Вы… вы можете сделать меня красавицей? — Маша выдохнула из себя просьбу. Понимала, говорит глупость, но не могла сдержаться.

— Не понял. — Просто сказка на детском утреннике.

— Лицо. Вы же ведете, какая я. Хоть чуть получше. — Маша почти пищала от стыда и смущения.

— Зачем тебе. Ты и так хороша собой. — Чего только не удумают девки. Морду огурцами обклеивать на ночь, утром цветными мелками раскрашивать. От безделья это.

— Как зачем. — Она замолкла, потом брякнула. — Я замуж хочу.

— Чего?

— Ну, как другие. Нет в этом ничего плохого. — Извинялась Мария.

— Ты знаешь, что женское счастье, оно не долгое. — Как им объяснить, муж не только счастье, но и ноша тяжкая.

— Хоть день, да мой. Хоть узнать, что это такое. — Это она из упрямства. А что? Другим можно, а ей старой девой оставаться?

— Ой, Машка. Не знаю, кто и что тебе наговорил. Совсем сдурела.

— Я ничего не пожалею. Зарплату вам отдам. У меня под отчетом спирт есть, хотите?

— Не нужен мне спирт. У самого есть.

— Я, как эти ребята из тринадцатой палаты, я душу могу заложить. Только помогите. — Это было уже отчаяние.

— Одурела! — Роман представил, какие разговоры идут про него.

— Все говорят, вы колдун. По ночам черную мессу правите. Пожалуйста. Я на все готова. — На глазах Маши выступили слезы.

— Что с тобой делать. Придется рассчитываться мне за цветочек аленький. Аксаков для меня писал. Хочешь цветочек, расплата последует. Семь бед, один ответ. Подымайся. Иди за шкаф, умойся. После этим полотенцем, — Роман протянул Маше полотенце, что лежало на полке, — лицо оботри досуха. Но гляди у меня, умывайся с закрытыми глазами. Пока лицо этим полотенцем не оботрешь, в зеркало смотреть нельзя. Сам темный хозяин на тебя глядеть будет, если взглядом с ним встретишься, не только душу заберет, с собой в зазеркалье утащит. В ад, то есть. Верну твой нормальный вид. Но, гляди, обратно захочешь личину надеть, не проси, не помогу. — Если девчонка хочет сказки, пусть получит. Очистить кожу он мог и так. Наболтал, что б интереснее было девчонке.

— Ой, Роман Алексеевич. Только сделайте. — Маша ждала чуда.

— Иди тогда. Водой омойся. — Ромка корчил из себя ведьмака.

Мария заскочила за шкаф. Сердце трепыхалось в груди. Сама не верила, как решилась на такое. Закрыла глаза, начала умываться. После тщательно вытирала лицо. Не отнимая полотенца от лица, вышла:

— Роман Алексеевич, а теперь можно глаза открыть?

— Если все выполнила, как велел, можно. Иди, смотрись.

Мария отвела руки с полотенцем от лица и бросилась к зеркалу. Ног под собой не чувствовала.

— Вау! Ой! — Кричала она, рассматривая свое лицо в зеркале.

— Чего там? — Роман старался сохранять серьезность. Обряд колдовской — это вам не шутка.

— Роман! — Она выпорхнула из-за шкафа и бросилась на шею к Ромке. — Спасибо, Роман Алексеевич. Какой красавице вы меня сделали.

Мария была готова и плакать, и смеяться.

— Ну, чего! Говорил, не делай добра, не получишь зла. Выскочила и давай первому попавшемуся мужику, то есть мне, на шею вешаться.

— Я не вешаюсь. Вы посмотрите, Роман Алексеевич. Какая я стала. — Маша не моглда прийти в себя от счастья.

— Как надо, такой и стала. — Ромка думал. Именно так должен разговаривать настоящий ведьмак.

— Вы на лицо посмотрите. Все исчезло. Так в лучшей пластической хирургии не сделают. За бешенные деньги. Мне бы никогда столько не заработать, что б туда попасть. И кожа какая стала. Так никакой крем, ни какая операция. А вы за один раз.

— Вот и иди, ищи себе жениха. Счастья ей подавай. — Роман ворчал, как старый дед. А сколько ему лет на самом деле? Ровесник вселенной. А может вселенная, в которой он находится, ему в правнучки годится. Он не знает времени. Оно не существует для него. То, что помнят другие его воплощения, он воспринимает, как свою жизнь.