Галактический вихрь - Андрей Ливадный

Большая часть научного городка пережила катаклизм, но несколько кварталов рухнуло на дно воронки, и темные зевы разорванных взрывом тоннелей зияли в голубоватой вертикальной стене словно обрубленные артерии. Из некоторых лениво сочился едкий дым – горела проводка от коротких замыканий в общей энергетической сети, но не это заставило молодого лейтенанта на мгновение зажмуриться. Картина, смоделированная компьютером на его оперативном планшете, напоминала кадр из фильма ужасов: под холодными, обрушившимися вниз глыбами льда, на глубине около полукилометра, ясно просматривались тепловые контуры попавших под обвал людей. Некоторые из них пытались двигаться, и лейтенант почувствовал, как непроизвольно зашевелились его коротко остриженные волосы под гермошлемом.

– «Зевс-3», на связи группа оцепления, – в шоке от увиденного, захлебывающейся скороговоркой доложил он. – Нахожусь у края провала. Сопротивления нет, «скармы» отработали чисто. Сканирую тепловые сигналы на глубине шестисот метров под обвалом. Есть четкий сигнал от двух радиомаяков… Люди… Они там… – Он вдруг подавился, чувствуя, что не в силах больше говорить.

Это был второй десант молодого офицера. Потрясенный увиденным, он почти не слышал, что передавали ему с модуля. Справившись с волнением, Павел машинально включил реактивные ранцевые двигатели.

– Взвод, за мной! Оружие зачехлить! – уже падая вниз, хрипло приказал он. – Использовать плазменные резаки!

Он первым коснулся хаотичного нагромождения ледовых глыб. Встав на колени, лейтенант выхватил аппарат плазменной сварки и начал резать лед.

Вслед за ним на дно воронки один за другим опускались сияющие во тьме фигуры. Отложив оружие, они торопливо и молча вступали в дело.

Клауса извлекли одним из последних.

Он был без сознания. Его тело, раздавленное ледяными обломками, изодранное и окровавленное, успело заледенеть.

Все думали, что он мертв. К этому времени на поверхности луны уже суетились несколько сот человек. У края воронки был развернут временный реанимационный пункт под надувным резиновым куполом. Энергоснабжение уцелевших уровней подледной базы восстановили около часа назад, и все пространство провала теперь заливал яркий прожекторный свет. Вдоль одной из отвесных стен вверх и вниз сновали наспех смонтированные подъемники.

Тело капитана извлекли из-под глыбы придавившего его льда. Находившиеся рядом гражданские специалисты отводили глаза, не в силах смотреть на изувеченного офицера. Он выгнулся в неестественной позе, в одной руке продолжая сжимать намертво вросшую в ладонь «гюрзу». Кулак другой тоже был плотно сжат, и никому из окружающих даже не пришло в голову, что там, в заиндевевшей ладони, прочно зажато несколько голубовато-серых кристаллов. Окружающим людям было не до того.

Клауса осторожно поместили в камеру поддержания жизни, скорее для очистки совести, нежели на что-то надеясь. По всем мыслимым раскладам капитан, возглавлявший группу «скармов», должен был быть мертв.

По дороге наверх, когда подъемник преодолел половину расстояния до изломанного верхнего края воронки, щеки Клауса начали розоветь, и он на мгновение открыл глаза.

Сквозь кровавый дурман боли он увидел неясные контуры боевой экипировки сопровождавшего его пехотинца и почти тотчас же вновь потерял сознание, но за эти секунды он все же успел осознать, что жив.

Если бы его губы могли шевельнуться, он бы улыбнулся. Но сил хватило лишь на слабое дрожание век и короткую мысль.

– Кто?.. – едва слышно просипел он.

Сопровождавший реанимационную капсулу космический пехотинец не слышал этого похожего на вздох вопроса. Он был занят тем, что разглядывал растрескавшиеся и подтаявшие стены из голубоватого, с зелеными и белыми прожилками льда.

«Не хотел бы я быть на месте того парня, на чью задницу свалят ответственность за эту воронку», – подумал он, мысленно содрогнувшись от воспоминания о той каше, что покрывала дно двухкилометровой впадины.

В тысяче километров над поверхностью ледяного шарика Луны-17 гордо плыл громадный космический корабль.

В маленькой уютно обставленной каюте адмирал Кончини, сидя перед терминалом тактического компьютера, пустыми глазами смотрел на скупые строки полученного приказа:

«Командиру патрульного фрегата „Зевс“ адмиралу Кончини. Приказываю сдать полномочия старшему офицеру корабля полковнику Иващенко до прибытия следственной группы Совета Безопасности. Список выживших из личного состава подразделения „Скарм“ передать на флагман немедленно.

8 июня 3727 года. Командующий флотом Лорг О'Тейлор».

ГЛАВА 4.

ОСТАНКИ.

Сто восемьдесят световых лет от границ Протектората Окраины. То же время – 3727 год Галактического календаря по летосчислению человечества…

Возвращение в родной мир не принесло ему облегчения.

Можно сказать больше: то, о чем Интеллект мечтал в стылой тиши базальтовой пещеры, оказалось не триумфом и даже не вступлением в исторические права, – возвращение стало для него кошмаром…

В первый миг, пережив разлагающий сознание гиперпрыжок и очутившись под красноватым светом родной звезды, он испытал чувство, которое человек мог бы назвать «безграничным счастьем».

Это было совершенно новое ощущение, такое же сильное, как недавно пережитый ужас, с той лишь разницей, что оно имело положительную окраску.

Три миллиона лет… Стоило задуматься над этой цифрой. Даже для такого создания, как искусственный кристаллический мозг, это был срок. Только сейчас, когда в его фоторецепторы ударил тусклый красноватый свет старого, умирающего солнца, он осознал тот страх, который присутствовал в нем с момента пробуждения на Луне-17. Он боялся, что гиперпрыжок приведет его к обломкам родного мира.

Этого не случилось. Сфера пережила яростный натиск Предтеч…

Корабль-капсула с Интеллектом и Кейтлин материализовался прямо в воздухе на высоте двух километров от плоской вершины горы.

Вокруг неслись багряные облака, гонимые шквальным ветром к загибающемуся кверху горизонту. Кейтлин непроизвольно зажмурилась, подсознательно ожидая, что сейчас их закружит этот шквал, но секунды шли, а ничего страшного не происходило. Поборов страх, девочка открыла глаза.

Облака продолжали свой стремительный бег к горизонту. Присмотревшись внимательно, она поняла, что их окружают толстые прозрачные стены.

Их спуск проходил внутри огромного купола, который полностью накрывал собой гору.

Ей было так страшно, что она онемела, инстинктивно прижимаясь к темному пьедесталу, на котором сияла десятиметровая спираль.

Взглянув вниз, Кейтлин не почувствовала никакого облегчения. То место, куда опускался кварцевый бутон, походило на правильно распланированный город с симметрично расположенными массивами застройки. Только вместо домов к тусклым багряным небесам вздымались тысячи кристаллов, образуя своеобразный лес, рассеченный узкими просеками.

Это было ирреальное, сводящее с ума зрелище. Кристаллы, достигавшие в высоту нескольких десятков метров, росли прямо из земли, причудливо ветвясь и сверкая ослепительными гранями в лучах красного солнца, шарик которого неподвижно повис в зените, прямо над куполом.

Между рядами кристаллических деревьев, словно лианы в тропическом лесу, тянулись толстые черные жгуты оптико-волоконных кабелей. Часть из них была порвана и свисала к земле безжизненными темными плетями. В просеках, деливших кристаллический лес на равные клинообразные участки, возвышались остовы каких-то разрушенных временем механизмов.

Корабль-капсула, удерживаемый в воздухе какой-то неведомой силой, медленно опускался в самый центр этого города-леса, где была расположена небольшая возвышенность, по склонам которой вниз к крайним деревьям сбегали темные симметричные дорожки конических углублений.

Кейтлин зажмурилась. Она больше не могла выносить этого кошмара…

Как ни странно, но Интеллект испытывал в эти мгновения схожие чувства. Он вернулся домой… но его эйфория медленно улетучивалась по мере того, как капсула спускалась все ниже.

Поступавшие к нему видеообразы несли в себе сотни несоответствий с той картиной, что хранила его долгосрочная память.

Во-первых, был поврежден купол. Безжалостное время основательно потрудилось над ним – по поверхности циклопической полусферы змеились десятки трещин, расчленявших небо над головой на уродливые неравные участки, покрытые пятнами какого-то налета, даже примитивными формами не то животной, не то растительной жизни…

Это было первое обстоятельство, которое если не испугало, то насторожило кристаллический мозг.

Корабль-капсула тем временем снизился и завис над коническим углублением в центре своеобразного подиума, который со всех сторон окружал мерцающий кристаллический лес.