Синдром Титаника - Валерий Лейбин

– А почему бы и нет? Обнародовать соответствующие претензии или пожелания пациентов и дать разъяснения по поводу того, что сделано в плане устранения тех или иных недостатков.

– Разбежался. Кто же пойдет на это? Да и сам подумай, зачем вновь прибывшим в больницу пациентам читать о каких-то изъянах, имеющих место в любой городской больнице. Для повышения их бодрости и силы духа пусть лучше знают, как здорово тут лечат больных. Прочитал благодарственный отзыв вылечившегося пациента – обрел веру в то, что и тебя непременно спасут. А как иначе?

– Ты это серьезно? – чуть приглушенным голосом спросил защитник.

– В каком смысле? – вопросом на вопрос недоуменно ответил обвинитель.

– В том смысле, что пациент должен слепо и свято верить лечащему врачу.

– Да иди ты со своими разглагольствованиями, знаешь куда! Утро вечера мудренее. Так что не мудрствуй лукаво, на ночь глядя, а отправляйся лучше спать.

– И то верно, – согласился с обвинителем защитник, как будто они только что заключили на время перемирие.

Немного отойдя от внезапно возникшей и благополучно завершившейся внутренней перепалки, Левин подумал о том, что действительно пора отойти ко сну. День был не простой. На волне сердечного сбоя и соответствующих переживаний тело и голова давали знать о себе. Незаметно подкралась усталость, которая взывала к отдохновению от неординарно прошедшего дня.

Приняв решение, он достал из прикроватной тумбочки зубную щетку и пасту, прихватил вафельное полотенце, которое ему было выдано при поступлении в больничную палату, и пошел в туалетную комнату совершать процедуры, предшествующие отходу ко сну.

Закончив соответствующие процедуры, вернулся к своей кровати и, прежде чем лечь, открыл пошире створку окна, так как в палате было слишком душно и не хватало свежего воздуха. Прикрыл штору на окне, так, чтобы свежий воздух доходил до его кровати, но не вызывал беспокойство у Николая. Впрочем, его кровать стояла у противоположной стены, и вряд ли он мог ощущать какое-либо движение свежего воздуха, приглушенного задернутой шторой.

Раздевшись, как обычно это делал в домашней обстановке, юркнул нагишом под простыню, предварительно свернув одеяло к ногам. Подумал, что, если ночью станет вдруг прохладно, то всегда сможет накрыться. При этом отметил с некоторой долей недоумения то обстоятельство, что Виталий и Николай лежали на своих кроватях с натянутым на себя до головы одеялом. Видимо, они уже привыкли к излишнему теплу и духоте.

Как удобно, когда кровать имеет специальное устройство для того, чтобы ноги находились не на уровне тела, а на определенной высоте, необходимой для большего комфорта для человека! И не только для комфорта, но и в силу необходимости для тех людей, которые страдают от отека ног или иных недомоганий. Для Левина подобное расположение тела, когда во время сна ноги находятся на некотором возвышении, в последнее время стало насущной необходимостью.

В его голове возникали какие-то мысли, но уже было не до того, чтобы облечь их в определенную форму и о чем-то подумать. Время от времени, вяло сопротивляясь уставшему телу, они еще просачивались в сознание, искорки которого то вспыхивали, то затухали. Наконец, мысленный процесс завершился, чуть заметные всплески сознания перестали высекать какие-либо искорки, окончательно погасшие в наступившей тьме. Не освещаемая никаким лучом света темнота настолько поглотила сознание, что его Я исчезло, растворилось.

Бессознательное властно ворвалось в царство сновидческих видений. Оно подхватило тело, заметалось в душе и воззвало к духу. Влекомое бессознательным, это триединство стало претерпевать такие метаморфозы, которые в какой-то сюрреалистической манере превращались в разноцветные маски, расплывающиеся разнообразными пятнами по белому экрану сновидений.

Безвременность бессознательного превратила прошлое, настоящее и будущее во что-то единое, не поддающееся расчленению. Действующее по своим собственным закономерностям бессознательное вихреобразное движение все глубже и глубже втягивало в свою воронку прошлые мысли, ощущения и переживания. Достигнув своего дна, все это с какой-то неистовой силой неожиданно дало искрометный всплеск, взметнувшийся на поверхность воронки и замедливший ранее интенсивное вращение. В результате этих пертурбаций мозаичные пятна на экране сна стали обретать более или менее стройные очертания и формы.

Исходящий откуда-то издалека знакомый голос назвал Левина по имени. Голос принадлежал ангелу, грациозно и не спеша приближающемуся к нему. Взглянув на него немного встревоженно, но ласково, ангел нежно коснулся своим крылом его плеча и снова назвал по имени. Левин тут же встрепенулся, открыл глаза и…

Наблюдения и воспоминания

День второй, воскресенье.

Перед Левиным стояла его жена, которая вчера сопровождала его в больницу и которая сегодня пришла его навестить. Это она, увидев его сидящим на горизонтально распростертой металлической трубе и греющимся на солнышке с закрытыми глазами, назвала его по имени и осторожно коснулась плеча.

Это был не сон, а явь. Подставив лицо апрельскому солнцу, Левин не спал, а предавался воспоминаниям о минувшем дне.

– Ты чего тут делаешь? – мягко спросила жена, нежно целуя его.

– Совмещаю приятное с полезным. Отдыхаю после обеда, принимаю солнечные ванны и перебираю в памяти эпизоды вчерашнего дня.

– Ну и молодец! Как ты себя чувствуешь? Что говорят врачи?

– Все нормально. Жив, здоров, лежу в больнице. Как говорится, несмотря на все старания врачей, больной остался жив.

– Все бы тебе шутить. Я спрашиваю серьезно. Может быть, мне пойти к врачам и узнать от них всю правду, а то ведь ты ничего толком не расскажешь.

– Успеется, – остановил Левин жену. – Во-первых, я действительно чувствую себя вполне нормально. Во-вторых, сегодня воскресенье, и лечащие врачи отдыхают от трудов праведных. Тем более что меня осмотрел только дежурный врач, а персонально лечащего пока нет. В понедельник я наверняка познакомлюсь с лечащим врачом, который будет заботиться о моем здоровье. Так что не беспокойся. Давай лучше погуляем по территории больницы, и заодно я познакомлюсь с местностью, чтобы при случае знать, куда идти.

– Куда это тебе надо идти?

– Вот врачи выпишут из больницы, ни тебя, ни кого из детей не будет и, зная выход из сего заведения, я спокойно побреду домой.

– И не думай об этом, – твердо сказала жена.

– Не думать о том, что вскоре буду дома? – чуть иронически обронил Левин.

– Конечно, будешь. И чем скорее, тем лучше. Но не рассчитывай на то, что никого из нас не окажется при выписке из больницы. Даже не надейся на это.

Слегка пошутив по этому поводу и взявшись за руки, они пошли осматривать территорию больницы. Гуляли, разговаривали, обсуждали некоторые детали быта и возможности реализации тех планов, которые совместно строили до того, как Левину пришлось воспользоваться услугами «скорой помощи».

Погуляв по территории, остановились, чтобы присесть на приглянувшуюся скамейку, расположенную в некотором уединении около небольшого здания. Ласковое апрельское солнце нежно обдавало их своим теплом, и они на протяжении получаса вели оживленную беседу. Потом Левин проводил жену до входных ворот.

Договорились, что она придет завтра во второй половине дня, когда можно будет поговорить с лечащим врачом.

Проводив жену, Левин вернулся к строению, в котором располагалось неврологическое отделение. Идти в палату не хотелось. Солнце по-прежнему пригревало и как будто призывало к тому, чтобы изголодавшиеся за зиму по теплу простые смертные не покидали его объятий. Да и весенний пьянящий воздух отбивал всякую охоту возвращаться в больничную палату. Поэтому Левин снова обосновался на металлической трубе, вслушиваясь в щебет птиц, которые прыгали по веткам деревьев, еще не одетых в зеленый наряд, но уже готовых вот-вот обрести его.

Посидев с полчаса, хотел было возвратиться в свою палату. Но тут заметил, что по дороге к корпусу идет его взрослая дочь. Он с радостью принял ее в свои объятия. Так получилось, что, как и жена, она тоже захотела навестить Левина. Оказывается, она не смогла прийти в то время, когда была его жена, поскольку ей необходимо было сделать какие-то неотложные дела.

Что называется, нет худа без добра. В силу сложившихся обстоятельств Левин имел возможность в разное время пообщаться и с женой, и с дочерью. По-своему это было отрадно и удобно, так как с женой они обсуждали одни темы, а с дочерью можно было поговорить о другом.

Чтобы не сидеть на металлической трубе, как птицы на жердочке, Левин предложил прогуляться. Они с дочерью совершили тот же маршрут, что и с женой. Походили по асфальтовым дорожкам, обменялись мнениями по целому ряду вопросов. Провели вместе около сорока минут.