Вид на счастье - Этта Гут

что главная эрогенная зона у нее расположена в мозгу и «приласкать» ее можно лишь интересным чтением или каким-то потрясающим рисунком, видео или фото. И вот те ж! Профессионально сделанный массаж доказал, что ничего подобного! Что не только в голове, но и в теле есть места, воздействие на которые может принести столько удовольствия, что хоть скули в голос!

После Алексей, улыбаясь с теплым пониманием, укрыл Петру пахнущей свежестью простыней, укутал, заботливо подоткнув ее со всех сторон, и ушел в душевую. Через приятную дрему Петра услышала, как там зашумела вода. Хозяин кабинета тоже решил ополоснуться?.. Мрр… О том, что и она сама тоже скоро пойдет в душ, думать было приятно. Струи приятно-теплой, даже горячей воды обнимут тело, невесомо приласкают грудь, заберутся в промежность, стекут по ногам… Как же хорошо…

Наверно, и Алексею под струями воды сейчас тоже здорово…

Накатило стыдное желание посмотреть. Хотя бы одним глазком увидеть этого здоровяка без одежды. Чем черт не шутит, вдруг, он согласится позировать? Петра бы с удовольствием нарисовала его… Лицо, руки… Можно было бы усадить его в классическую позу Роденовского мыслителя — так, чтобы оказалась видна линия мощных плеч, не менее мощные бедра и сухощавые стройные щиколотки, плавно перетекающие в совершенные ступни… Мрр…

— Спишь? — спросил невозмутимый и полностью одетый Алексей, и Петра вздернулась, выныривая из своих диковатых мечтаний. — Пора просыпаться. Давай, вставай потихоньку. Проводить?

— Нет. Я сама. Спасибо.

Возблагодарив Господа за махровую простыню — толстую и большую, — в которой можно было спрятаться, будто в домике, Петра буквально промчалась к душевой и аккуратно, но плотно прикрыла за собой дверь. Уф!

Избавившись от дурацкого «написьника» и кинув его в явно для того и предназначенную корзину, Петра забралась в душ и… В общем, как ни стыдно было в этом признаваться, но там она и избавилась от неприятностей в виде немотивированно накатившего возбуждения. При помощи струй воды и пальцев. И после, отдышавшись и немного придя в себя, почувствовала себя так, будто ватой была набита — таким непослушно-расслабленным стало тело. Сейчас бы лечь на кушеточку или свернуться клубком в мягком креслице у окна в кабинете доктора Звонарева и никуда-никуда не ехать! Эх!

Алексей на этот раз ничего не писал, а просто ждал. Так что одеваться пришлось хоть и за ширмой, но под его присмотром, что спокойствия Петре совсем не добавило.

— Правый ботинок пока не обувай, — велел Алексей и помахал чем-то серым.

Петра глянула на него через верхний край ширмы и ничего не поняла:

— Почему?

— Стельку тебе в него вставим.

— Зачем?

— Почему да зачем! Вот скажи мне: у тебя голова часто болит?

Голова у Петры болела регулярно и совершенно зверски — никакими таблетками не снимешь. Если только выпить горстку на ночь и со всем этим обезболивающим коктейлем внутри проспать несколько полновесных часов.

— И где болит? Справа ведь?

Удивленная Петра кивнула — боль действительно если возникала, то практически всегда справа. Начинал колоть и тянуть висок, а потом спазм растекался дальше, опоясывая всю голову.

— А с поясницей проблемы случаются?

— Ну…

— Могу гарантировать, что, если да, то прихватывает тоже справа. Так?

— Ну…

Сознаваться в том, что в двадцать с небольшим хвостиком лет у тебя уже радикулит, как у бабки какой-нибудь древней, не хотелось совсем, но признаний от Петры никто и не потребовал — выяснилось, что Алексей все знает лучше кого бы то ни было и, более того, готов назвать и причину:

— Дело в том, что у тебя одна нога немного короче.

— Чегой-то короче-то? — взвилась Петра, почему-то обидевшись.

— Это нормально. Нет на земле совершенных людей. У каждого из нас есть какая-то асимметрия — кривой нос, разные уши, у женщин груди отличающейся формы, у мужчин член, который вырос немного не по центру лобка. У тебя вот асимметрия коснулась длины ног. Разница небольшая — всего-то несколько миллиметров, но это тянет за собой кучу проблем. Не буду грузить тебя. Скажу лишь, что именно в этом причина твоих головных болей и болей в области поясницы. И способ избавиться от этого очень простой — стелька нужной толщины, которую ты будешь вкладывать в обувь. Давай ботинок.

— У меня для этого спрашивали размер ноги?

— А ты думала, для чего?

— Ну…

— Баранки гну! Обувайся. В следующий раз придешь, — Алексей снова полез в телефон, — в субботу. Но попозже. Часов в девять вечера. Сможешь?

— Да.

— Ну и хорошо. У меня… мероприятие до того. Если задержусь, подождешь. Подождешь ведь? Я скажу, чтобы тебя пустили сюда, в кабинет. Ну? До встречи?

Петра ушла и даже добралась до дома без особых проблем, отвлекаясь разве что на предновогодние приготовления в городе — в этом году они были какими-то особенно яркими и причудливыми. А вот после ходила как пыльным мешком ударенная. И даже то, что получалось у нее на экране планшета для рисования, более всего походило на древние петроглифы — не разобрать, не перевести, не вникнуть.

А все потому, что вдруг стало казаться, что Алексей… ухаживает за ней. И даже это последнее назначение — на субботу после девяти — это не столько запись на сеанс массажа, а, скорее, что-то вроде свидания… Или это все-таки ей именно что казалось? Опыт у Петры если и был, то негативный. Да, она все еще оставалась девственницей, но совсем не потому, что была какой-то там бесчувственной! Совсем нет! Очень даже хорошо она все чувствовала. Даже слишком! Это распрекрасно показала влюбленность, в которую Петра года четыре назад рухнула, как с обрыва в бурное море. Вот только чувство это оказалось трагически безответным. И очень не хотелось испытать нечто даже близкое к тому, через что тогда пришлось пройти. Опять раскрыться и вместо ответного теплого чувства получить кучу дерьма, приправленного откровенной издевкой? Да боже сохрани! Лучше вообще без любви, чем вот так…

Увы, но поделиться этими метаниями было категорически не с кем. Даже верная Нинка для такого не подходила ну никак. Просто потому, что сама в свое время была влюблена в того же парня, что и Петра, вот только добилась своего и некоторое время считалась его парой. Потом, правда, сказала, что он козел, и на этом все у них закончилось, но Петра и после того, как они расстались, признаться в своих чувствах и сказать Нинке, что она «увела» у нее любовь всей жизни, так и не смогла. Потому что решила: что бы кто ни говорил о женской дружбе, никакие мимопроходящие