Синева - Борис Алмазов

— Меньше эмоций! — остановил его физкультурник. — Честно говоря, скажу тебе, как мужчина мужчине: всё, что ты сейчас делал, в смысле техники прыжка — ни в какие ворота… Только не обижайся. А ты как думал? Раз-два, как птичка: захотел — полетел. Нет, брат! Всё не так просто. Разве это прыжок?

— Нет, — сказал Тимоша. — Я же не прыгал… Я пытался…

— А на что нам воля? А? — гаркнул физкультурник так, словно Тимоша был от него далеко-далеко. — Воля нам для того, чтобы овладеть техникой. У тебя же о технике прыжка никакого понятия!

— Это верно, — согласился мальчик, — но я не собирался прыгать…

— А ты соберись. Соберись! Вот как это делается!

Физкультурник схватил Тимошу крепкими руками.

— Где руки? Где ноги? Подбородок выше!

Он вертел Тимошины руки, ноги так, будто они были проволочные и физкультурнику нужно было из Тимошиных проволочных рук и ног изготовить скульптуру прыгуна.

— И вообще! Почему ты прыгал с места? — спрашивал он по ходу работы. — Такой прыжок уже сто лет в обед как отменён!

Полюбовавшись позой, в которую он установил Тимошу, физкультурник скомандовал:

— А ну! Пошёл!

Тимоша, болтая руками и ногами, как вертолёт, побежал, подпрыгнул и растянулся на гаревой дорожке.

— Не хныкать! Встал! Быстро! Собрался! Ещё раз! — кричал, подбадривая его, физкультурник.

И опять Тимоша встал. И опять он, вывернув руки и ноги, как полагалось по технике прыжка, по команде помчался мельницей-вертельницей, и опять тяжело ляпнулся носом в мокрый песок.

— Не расслабляться! Руки! Ноги! Голова!

И опять, и опять поднимался Тимоша и бухался на дорожку спортивной площадки.

Было даже странно, как такой невесомый мальчик, которого называют Одуванчиком, может шлёпаться на землю с таким шумом.

— Что, брат? — участливо спросил его физкультурник, когда мальчик совсем выдохся. — Тяжело? То-то. Это тебе не туда-сюда порхать. Ещё попробуешь?

Тимоша послушно ещё пару раз разбежался и снова грохнулся.

— Ну, хватит, — сказал физкультурник. — Устал? Вот то-то. Вот что значит отсутствие регулярных занятий. В спорте, брат, наскоком ничего не добьёшься. Значит, так: завтра в половине восьмого при любой погоде — сюда! Утренняя разминка. А после школы — на тренировку. Будем регулярно заниматься, и я тебе гарантирую: толк будет. И никаких болезней! Но только нужно заниматься делом, а не летать. Ну? Физкульт-привет!

Тимошина рука утонула в ладони физкультурника.

— «Мы — люди большого полёта! Крылатое племя людей…» — запел физкультурник, удаляясь спортивной походкой.

Мальчик печально посмотрел ему вслед и присел на лавочку отдышаться.

Глава тринадцатая

«Взвейтесь, соколы, орлами»

— Что-то здесь не то… — размышлял Тимоша, переводя дыхание. — Что-то не так! Он ведь учил меня прыгать, а мне же летать надо… Нет, не в том дело. Я же так ничего и не узнал про физические законы…

Надо сказать, что Тимоша, часто болея, смотрел по телевизору все передачи подряд, и конечно же «Очевидное — невероятное».

«Может, написать им письмо?» — думал Тимоша.

О, сколько нам открытий чудныхГотовит просвещенья дух,И опыт, сын ошибок трудных,И гений — парадоксов друг, —

вспомнил он стихи, что звучали каждый раз в начале передачи и казались Тимоше такими же непонятными, как волшебные слова «крибле, крабле, бумс» или «крекс, пекс, фекс»…

После этих волшебных слов особенно интересно было слушать и смотреть фильмы о загадках природы, об открытиях и новых изобретениях, о которых говорил профессор Капица, ведущий передачу. «Вот он бы нашёл ответ, — думал мальчик. — Ещё бы, профессор Капица — физик».

И вдруг Тимоша понял.

— Физик! — закричал он. — Физик! А не физкультурник. Он про физические законы не знает. Прыжки — это же не физика, это — физкультура! Ах я лопух!

Страшный щелчок, будто электрический разряд, ударил мальчика в голову.

— Привет, лопух!

Тимоша обомлел. Перед ним стоял гроза малышей, наказание учителей, мучение участкового инспектора милиции четвероклассник Сашка Барабашкин, или попросту Барабан.

До чего же он был здоровенный! Издали его было можно принять даже за шестиклассника. Но стоило подойти поближе, увидеть его глупую ухмылку, услышать вечные «гы-гы», «ага» и «это», которыми он заменил весь великий и могучий русский язык, и возникало сомнение: да в самом ли деле он четвероклассник? Ему и в первый-то класс с такими мозгами рановато!

И вот эта ошибка природы надвинулась на Тимошу и закатила ему щелбана. Просто так, ни за что ни про что — для начала разговора.

Тимоша пытался вжаться в скамейку поглубже и в ожидании второго щелбана закрыл глаза.

— Гы! Гы! — засмеялся довольный Барабан. Он любил, когда его боялись.

Ещё он любил мороженое и конфеты. Он пожирал сласти в невероятных количествах, а поскольку денег ему не хватало, то он отнимал у первоклашек и второклассников пятаки и гривенники из тех денег, что им родители давали на завтраки и на кино. И те покорно отдавали, потому что у Барабана ручищи ого какие!.. А кулачищи… Лучше не вспоминать и не видеть!

Только один-единственный раз у Барабана вышла осечка. Когда нарвался он на крепкого Булкина. Булкин не зря занимался штангой и плаванием. Ни слова не говоря, двинул он Барабану натренированной рукою в глаз и тут же поднял такой крик, что отовсюду набежали родители, дружинники, милиция, даже пожарные приехали и заставили Барабашкина чуть не на коленях просить у Булкина прощения. С тех пор Барабан сам боялся Булкина. Стоило появиться старосте второго класса, как Барабан мгновенно испарялся, словно утренний туман перед лицом солнца.

Но сейчас на спортивной площадке не было ни Булкина, ни взрослых, и Барабан крепкими пальцами безжалостно исследовал Дунины карманы.

— Ага, — сказал он, убедившись, что, кроме засморканного комочка носового платка, в Дуниных карманах ничего нет.

«Вот сейчас бы взлететь! — думал Тимоша. — Умчаться подальше от этого ужасного Барабана. Как я хочу летать! Хочу летать!»

Но ничего похожего на ту мощную силу, что, словно океанская волна, вздымала и несла его сегодня утром, не возникало.

А крыльев не было и в помине.

За спиной у Тимоши была канава. Очень широкая канава. Здесь поперёк спортивной площадки строители прокладывали какие-то трубы.

Если бы собрать все силы и прыгнуть! Прыгнуть, как в начале занятий с физкультурником! Барабану такую канаву не одолеть. А ведь Тимоша всего полчаса назад прыгал, и легко прыгал, гораздо дальше!

Мальчик оглянулся, сделал шаг в сторону.

— Гы-гы, — засмеялся Барабан и огромной своей ручищей поймал конец Тимошиного шарфа. — Ага…

Тимоша заскрёб ногами, натянув шарф, словно поводок, но Барабан держал крепко! Не вырвешься.

Тут хлопнула дверь, и на балкон соседнего дома с гантелями в руках вышел Булкин.

«Вот оно, спасение!» — подумал Тимоша. Балкон был совсем рядом, на втором этаже, и Булкин не мог не видеть, что происходило на площадке.

Но вверх-вниз взлетали гантели, влево, вправо… И глаза Булкина почему-то всё время смотрели мимо Тимоши, мимо Барабана, словно их и не было.

— Ага! — засмеялся Барабан, не замечая Булкина и подтягивая Тимошу за концы шарфа поближе. — Ага!

Он ещё не придумал, что бы ему такое сделать с этим Дуней, и поэтому пока просто таскал его за шарф, играя, будто кошка с мышкой.

«Ну не кричать же «Помогите!» Стыдно… — сомневался Тимоша. — Но ведь могу я позвать товарища на помощь?! Булкин же мой товарищ! Он сильный, его Барабан боится… Он просто сейчас так занят своими гантелями, что ничего не видит вокруг!»

И Тимоша крикнул:

— Булкин! Булкин!

Барабан обеспокоенно закрутил головой и увидел Булкина. Тимошин вопль невозможно было не услышать. И нельзя было не глянуть вниз на площадку. И конечно, Булкин услышал! И глянул! И тут же скрылся в комнате!

«Сейчас он ка-ак выскочит! Вдвоём-то мы этому Барабану…» — надеялся Тимоша.

Но Булкин почему-то не выскакивал с боевым кличем из парадного, не бежал на выручку однокласснику.

«А… — догадался Тимоша. — Он, наверное, звонит по телефону в милицию… Ну зачем же… Мы бы и сами. Вдвоём-то!»

Возможно, эта же мысль пришла и в буйную голову Барабана. Он беспокойно озирался.

Но тут из раскрытой двери булкинского балкона грянул такой залихватский марш, что все воробьи, копошившиеся на газонах, тучей сорвались с места и помчались куда-то.

Взвейтесь, соколы, орлами! —

гремели бодрые голоса.

Полно горе горевать!

Под трубы и литавры марша Булкин вернулся на балкон, стал спиною к улице, чтобы ничто не отвлекало его от упражнений, и как ни в чём не бывало стал размахивать в такт музыке богатырскими гантелями.