Сталин. Человек, который спас капитализм - Льюис Е. Каплан

Неразворотливость высших руководителей в отношении иностранной конкуренции не ограничивалась только автомобильной индустрией. К концу Второй мировой войны, когда остальной мир лежал в руинах, базовые американские отрасли индустрии не испытывали существенной конкуренции, разве что со своими отечественными производителями. Более того, в результате депрессии на протяжении ряда лет перед войной не предпринимались попытки обновить производственное оборудование. Вследствие этого фирмы, которые занимались поставками оборудования для базовых отраслей и имели новые разработки, исчезли с радаров бизнеса, за исключением буквально нескольких. Те немногие корпорации, которые искали пути модернизировать свое оборудование, были весьма ограничены в выборе. Еще более тревожным был тот факт, что существующие корпорации из-за их естественного монополизма не видели особых резонов развивать и предлагать новые варианты прежних предложений. А с другой стороны, в Западной Европе (которая начинала с нулевой точки, но с обновленной инфраструктурой, благодаря плану Маршалла) и в Японии (поскольку Китай оказался во власти коммунистов и Япония стала первой линией обороны на Тихом океане) развивались новейшие технологии в машиностроении. Следовательно, оборудование, используемое на сталелитейных или текстильных предприятиях, намного превосходило образцы, которые применялись в Соединенных Штатах. И это касалось многих отраслей промышленности. К 1960-м годам японцы доминировали в производстве кафеля, британцы — в четырехцветной технологии печати, немцы — в оборудовании для текстильной и прядильной промышленности. Если в свое время американская промышленность была на переднем крае технического прогресса, экспортируя свое оборудование для вторичного использования, теперь многие компании в США для обновления своих мощностей стали прибегать к импорту оборудования для своих предприятий.

Когда президентом в 1981 году стал Рональд Рейган, экономический кризис, вызванный взлетевшими ценами на нефть, был в самом разгаре. Благодаря введенным стандартам CAFE (стандарт средней общей экономии топлива) и растущему количеству экономичных японских автомобилей, потребление нефти в США стало снижаться. Когда нефтяной кризис миновал, Рейган обратил свое внимание на экономику США, которая находилась в глубоком спаде, в результате инфляции и решения Федерального банка повысить проценты с целью уменьшить вливание в народ денежной массы. Самое знаменательное, что экономисты из всех лагерей — сторонники больших трат, кейнсианцы, монетаристы и приверженцы золотого стандарта — явно игнорировали тот факт, что основным фактором, подстегивающим инфляцию, была растущая цена на нефть. Нефть использовалась не только для транспорта и обогрева жилища, но стала также важным сырьем в таких базовых отраслях индустрии, как производство пластика и искусственных волокон. Где бы ни использовались продукты из пластика, а они уже использовались везде, цена нефти отражалась в стоимости конечного продукта. То же самое касалось и искусственных волокон, которые применялись для производства текстиля, обоев или ковровых покрытий. Нефть использовалась и при производстве пестицидов для сельскохозяйственных нужд. Когда цена нефти упала примерно до 20 долларов и ниже за баррель, а потом за короткое время — вообще до 10 долларов за баррель, влияние инфляции на экономику исчезло. Федеральный банк ответил снижением ссудного процента, и с введением размашистых рейгановских снижений налогов экономика возродилась. Много было шума насчет теории «экономики предложения», как это называли ее противники, «экономики вуду» (экономика предложения — экономическая теория, согласно которой для борьбы с инфляцией нужно увеличить предложение товаров, а для стимулирования их производства необходимо увеличить капиталовложения и снизить налоги. Экономика предложения исходит из того, что рост налогов, эффект «налогового клина» и чрезмерная «зарегулированность» экономики отрицательно сказываются на стимулах к труду, осуществлению инвестиций и инноваций, а также на готовности людей брать на себя предпринимательский риск. — Прим. пер.). Как и все экономические теории, она формировалась в вакууме академических кабинетов. Тут не было достаточного понимания драматических изменений, какие произошли с ОПЕК. Она столь же примитивна, как и кейнсианская теория или постулаты «монетариста номер один» из всех нобелевских лауреатов по экономике, Мильтона Фридмана. Сила капитализма увеличивается, и растет продуктивность. Как относиться к этому росту — на этот вопрос у теории «экономики предложения» был свой ответ. Эта теория базировалась на модели, изложенной в трудах Жан-Батиста Сэ (французский журналист и предприниматель (1765–1832). — Прим. пер.). Первоначально бывший предпринимателем и владельцем текстильной фабрики, а затем ставший профессором экономики в Коллеж де Франс, Сэ проявил себя одновременно прагматиком и теоретиком. Однако Сэ создавал свои теории на основе опыта Франции самого начала XIX века, когда французский капитализм только еще выпутывался из пеленок. Что заинтересовало сторонников теории «экономики предложения» в трудах Сэ — это его возражение против всякого вмешательства государства в экономику и убежденность в том, что инвестиции в производство товаров есть движущая сила успешной экономики. По мнению Сэ, если происходит перепроизводство потребительского продукта, инвестирующийся капитал необходимо переместить в ту отрасль, где может быть сформирован спрос. Применение концепции Сэ начала XIX века к бурно развивающейся индустриальной экономике конца XX века было абсурдной задачей. Во времена Сэ единственной сложившейся индустрией во Франции было производство текстиля. Для французов, чье представление об индустрии заканчивалось на производстве тканей, было важным, что при перенасыщении рынка хлопковыми тканями стоит развивать производство тканей из шерсти или шелка. Для современного же текстильного оборудования это уже не имело особого значения.

Экономические теории Сэ были отброшены во времена Великой депрессии и заменены теорией Кейнса о необходимости проведения государством «накачки» национальной экономики путем создания дефицита бюджета. Кейнс также считал, что если экономика поднялась на ноги, то государству теперь следует отступить и дать дорогу частному сектору экономики. С избранием Рейгана наступило время для того, чтобы последователи Сэ заняли свое место под солнцем. В их интерпретации теорий Сэ, ключ к экономическому росту состоял в освобождении частного капитала от конфискации в пользу государства (высокими налогами на корпоративные и личные доходы) — для его свободного использования в рыночном пространстве. Если одним махом сократить налоги, то высвобожденный капитал пойдет в старые и новые сферы бизнеса, создавая там рабочие места и увеличивая тем самым налогооблагаемую базу через возрастающую занятость. Конгресс, где большинство составляли демократы, несмотря на возражения своего левого крыла, провел в жизнь рейгановские сокращения налогов. Как и предсказывали приверженцы «экономики предложения», экономика не только восстановилась, но и вошла в фазу роста и процветания. В 1984 году на следующих президентских выборах Рейган победил везде, кроме штата Миннесота, родного штата кандидата от демократов. В то же время Рейган намерен был увеличивать расходы на оборону и дал ход разработке системы космической защиты страны от баллистических ракет. Она была названа «стратегическая оборонная инициатива», а в шутку ее называли «Звездными войнами» те, кто не верил в ее реальность или не одобрял растрату денег на ее разработку. Одновременно и траты на социальные нужды также раздували расходы федерального бюджета. Несмотря на увеличивающиеся доходы от налогов, национальный долг продолжал вызывать беспокойство. За восемь лет президентства Рейгана общий национальный долг вырос с 909 миллиардов долларов до 2,6 триллиона! Параллельно этому, ВВП вырос от 2,7 триллиона до 5 триллионов долларов. Другими словами, все повторилось в точности как во времена Форда и Картера, когда инфляция вышла из-под контроля. Эврика! Это было почти полной копией «раздувания экономики» во времена Великой депрессии, когда рост дефицита компенсировался увеличением ВВП. В период между 1933 и 1941 годами и долг, и ВВП выросли примерно в два раза (см. Приложение, табл. 6).

Эта «экономика предложения» порождала и процветание и дефицит, который производился правительством. Программы «Великого общества» Джонсона оказывали существенное влияние на экономику. Вдобавок к растущим расходам на медицинские программы (Medicare и Medicaid) общие затраты на здравоохранение также росли, поскольку средняя продолжительность жизни американцев возрастала. Хотя за счет федеральных налогов на газолин удалось построить шесть больших шестирядных автострад между штатами, Департаменту транспорта приходилось оплачивать их ремонт. Департамент здравоохранения, образования и социальной защиты рос как на дрожжах. Федеральное правительство накачивало экономику за счет возрастающего дефицита, тратя деньги не только на оборону, но и на социальные проекты, включая предвыборные расходы конгрессменов и сенаторов.